Страница 43 из 82
Не надо преувеличивать из-за ошибки Черняховского беду, о которой пишет командующий фронтом: «Враг воспользовался этой задержкой… и остановил наступление наших частей». Остановка наступления на западном берегу Днепра на участке Центрального фронта произошла по причинам, может быть, не известным в те дни маршалу Рокоссовскому.
Успешные действия наших войск по захвату плацдармов на Днепре не только обеспокоили, а, прямо скажем, испугали командование гитлеровской армии. В штаб группы армий «Юг» к Манштейну прилетел сам Гитлер. Он личным присутствием хотел воздействовать на войска, чтобы удержать этот, можно сказать, последний мощный оборонительный рубеж на Восточном фронте. Собирая все силы для контрударов, Гитлер пытался сбросить в реку переправившиеся части. Но на большинстве участков в районе Киева, Черкасс, Кременчуга, Днепропетровска, Запорожья советские дивизии держались, отражая контратаки противника.
Дело, конечно, неприятное. Но, с другой стороны, такое глубокое продвижение 60-й и 13-й армий на черниговском и киевском направлениях открывало заманчивые перспективы, и наши войска могли нанести удар во фланг вражеской группировки, которая вела бои против войск правого крыла Воронежского фронта и сдерживала их продвижение. Тем самым способствовали бы продвижению соседа; возможно, совместными усилиями удалось бы овладеть Киевом.
В связи с тем что левый фланг Центрального фронта все более растягивался, 5 октября по распоряжению Ставки 60-я армия Черняховского и 13-я армия Пухова передавались из Центрального фронта в Воронежский.
В 2 часа ночи Ивану Даниловичу позвонил начальник штаба Воронежского фронта генерал Иванов и передал приказ к 12 часам дня прибыть к командующему фронтом генералу армии Ватутину.
Наутро Черняховский, прежде чем представиться новому командованию, решил попрощаться и поблагодарить старое.
Рокоссовский принял очень любезно, пригласил к завтраку.
— Сожалею, что уходите от нас, — сказал Константин Константинович на прощание. — Но твердо знаю, уходите для большого дела. Пожелаю новых боевых подвигов и, как говорится, ни пуха вам, ни пера.
Боевые действия 60-й армии от Сейма до Днепра командование Центрального фронта оценило по достоинству, не приукрашивая их и не умаляя; дало свою оценку и командарму.
В боевой характеристике на Черняховского, подписанной Рокоссовским и членом Военного совета фронта генералом Телегиным, сказано:
«За время командования войсками 60-й армии на Центральном фронте генерал-лейтенант Черняховский показал себя высоко грамотным, энергичным и способным генералом…
В проведенных боях тов. Черняховский проявил большое умение руководить войсками при наступлении, преследовании, форсировании крупных водных преград.
Лично смелый генерал, с большой инициативой. За успешное руководство наступательными операциями армии и проявленное при этом геройство, настойчивость и умение тов. Черняховскому присвоено звание Героя Советского Союза.
Партии и социалистической Родине предан. Должности командующего восками армии вполне соответствует».
Черняховский сохранил в своем сердце самое глубокое уважение к Константину Константиновичу Рокоссовскому, всегда вспоминал о нем как о талантливом военачальнике, у которого многому научился.
По пути в штаб Воронежского фронта мысли командарма переключились на предстоящую встречу с Ватутиным. Как-то он примет: то ли по-дружески, как в былое время под Воронежем, то ли официально, как одного из своих подчиненных.
Первым принял начальник штаба Воронежского фронта генерал Иванов.
— Рад приветствовать вас. Будем знакомы, — сказал он, пожимая командарму руку, и пригласил присутствовавших Чибисова и Пухова: — Прошу, товарищи генералы, поближе к моей карте. Приступим к делу. О своих возможностях и пожеланиях доложите потом командующему фронтом. Он зайдет к нам.
Семен Павлович сначала ознакомил командармов с общим замыслом Киевской операции и задачами армий:
— После форсирования Днепра Воронежский фронт по указанию Ставки должен сосредоточить основные усилия на киевском направлении, имея целью разгромить противника в районе Киева, освободить столицу Украины и выходом на линию Ставице, Фастов, Белая Церковь создать стратегический плацдарм для последующего наступления в западном направлении.
Эту задачу фронтовое командование решило осуществить двумя концентрическими ударами по киевской группировке противника с букринского и лютежского плацдармов, расположенных южнее и севернее Киева.
Главный удар в обход Киева с юго-запада намечался с букринского плацдарма силами 40-й, 27-й общевойсковых и 3-й гвардейской танковой армий.
Вспомогательный удар, в обход Киева с северо-запада, должна была нанести с лютежского плацдарма 38-я армия, усиленная танковым корпусом. На 60-ю армию с кавалерийским корпусом возлагалось обеспечение боевых действий 38-й армии с северо-запада.
На перегруппировку войск и подготовку армий к наступлению командование фронта отводило трое суток.
В эту минуту вошел Ватутин, торопливой походкой, спешил, чтобы поскорее освободить командармов. Каждая минута у командующего фронтом была на учете, дорожил он и временем своих подчиненных.
— Здравствуйте, товарищи! Все старые знакомые. Давненько мы с вами не виделись. Права русская пословица — только гора с горой не сходится.
Николай Федорович поздоровался с Чибисовым и Пуховым.
— Здравствуйте, Иван Данилович. Слышал о ваших успехах. Вчера разговаривал с Рокоссовским, он сожалеет, что вы ушли от него.
Ватутин долго тряс Черняховскому руку, посматривая в его сияющие карие глаза.
— Ладно, поговорим потом, на досуге, — сказал он, присаживаясь за стол рядом с начальником штаба.
— Успели ознакомить с задачей? Все понятно? — спросил Ватутин у генерала Иванова.
— Только что успели, товарищ командующий. Замечания и пожелания командармы еще не высказывали, — вежливо доложил начальник штаба.
— Хорошо, заслушаем. Прошу первым товарища Пухова.
У командарма 13-й замечаний по задаче не было. Армия переходила к обороне на захваченном плацдарме, но после многодневных боев войска нуждались в передышке.
В такой же передышке нуждались уставшие и сильно поредевшие войска 60-й.
(Далее пересказываю прямую речь из книги Кузнецова, несколько мною расширенной и подредактированной.)
— Сейчас на плацдарме идет напряженный бой, — доложил Черняховский. — Атаки противника поддерживаются значительным количеством танков, его авиация группами по тридцать — сорок самолетов бомбит наши боевые порядки и переправы через Днепр. Дивизии семьдесят седьмого и восемнадцатого гвардейского корпусов слишком малочисленны, а в седьмом гвардейском механизированном корпусе и в сто пятидесятой танковой бригаде танков совсем нет, танкисты дерутся как пехота. В истребительно-противотанковых артиллерийских полках большие потери, в строю в каждом полку не более четырех-шести орудий. Вчера немцы, воспользовавшись преимуществом в танках и авиации, несколько потеснили войска армии; видимо, кое-что придется уступить врагу и сегодня. Деремся на предел.
Ватутин начал хмуриться.
— Не подумайте, товарищ генерал армии, что я против наступления, — взволнованно продолжал Черняховский. — Наоборот, я счастлив, что армия будет участвовать в освобождении Киева. Киев — не только сердце Украины, но и часть моего сердца. В этом городе прошла моя юность, там я получил военное образование, обзавелся семьей. Поэтому меня тревожит неподготовленность к выполнению такой почетной задачи. Мы не закрепили еще как следует плацдарм, надо привести войска в порядок и хотя бы частично пополниться людьми, боевой техникой, подвезти боеприпасы. На подготовку к операции требуется не менее десяти суток.
— Все ясно, Иван Данилович, — строго посмотрев на Черняховского, сказал Ватутин. — Понимаю и ваш душевный порыв. Времени на подготовку действительно маловато. Военный совет фронта докладывал об этом в Ставку. Но нас торопят, поэтому и мы торопим вас. О том, что уже твердо решено, говорить не стоит. Какие еще будут пожелания?