Страница 20 из 82
Это известно мне по архивным документам, воспоминаниям участников, да и сам я — современник тех исторических дней.
В дни, когда враг находился в нескольких десятках километров от города, проведение парада было очень рискованным. Ведь если бы немцы узнали о нем, они могли обеспечить десятикратное превосходство наземных и воздушных сил, пронзить, как ударом кинжала, нашу оборону на узком участке и ворваться прямо на Красную площадь. Разумеется, это предположение гипотетическое, однако же и не слишком. Немцы ведь не раз прошибали нашу оборону своими клиньями за короткое время и на большую глубину.
Но на этот раз они удара не подготовили. Их разведка не узнала о готовящемся сюрпризе.
На полосах газеты «Фелькишер беобахтер» пестрели такие заголовки: «Великий час пробил: исход восточной кампании решен», «Военный конец большевизма…», «Последние боеспособные советские дивизии принесены в жертву». Гитлер, выступая в Спортпаласе на торжестве по случаю одержанной победы, произнес:
«Я говорю об этом только сегодня потому, что могу совершенно определенно заявить: противник разгромлен и больше никогда не поднимется!»
Командующего группой армий «Центр» фон Бока даже испугала такая парадная шумиха в Берлине. Он сказал Браухичу:
— Разве вы не знаете, каково действительное положение дел? Ни Брянский, ни Вяземский котлы еще не ликвидированы. Конечно, они будут ликвидированы. Однако будьте любезны воздержаться от победных реляций!
В ответ главнокомандующий Браухич напомнил фельдмаршалу:
— Не забывайте о намерении Гитлера 7 ноября вступить в Москву и провести там парад. Я советую вам форсировать наступление.
28 октября Сталин вызвал командующего войсками Московского военного округа генерала Артемьева и командующего ВВС генерала Жигарева и просто ошарашил их вопросом:
— Через десять дней праздник Октябрьской революции. Будем проводить парад на Красной площади?
Генералы оторопели. Москва была в эвакуационных конвульсиях. Город затянуло дымное марево — жгли бумаги в учреждениях. О параде даже мысли не возникало.
— Я еще раз спрашиваю: будем проводить парад? Артемьев неуверенно начал:
— Но обстановка… Да и войск нет в городе. Артиллерия и танки на передовой… Целесообразно ли?
— Но ГКО считает, — Сталин кивнул на членов Политбюро, которые сидели за столом, — необходимо провести парад. Он будет иметь огромное моральное воздействие не только на москвичей — на всю армию, на всю страну.
Командующие получили соответствующие указания, и подготовка к параду началась — в сохранении полной секретности.
Почти такой же разговор произошел за три дня до праздника с руководителями Московской партийной организации:
— Где и как вы собираетесь проводить торжественное собрание? — спросил Сталин.
Удивление и молчание и на сей раз было ответом. Никто не думал о проведении этого мероприятия, традиционного для мирного времени.
Сталин разъяснил, почему надо проводить торжественное собрание и в военное время.
— Придется вам потрудиться, побегать. Времени не осталось для подготовки доклада? Если не возражаете, я буду докладчиком.
6 ноября состоялось торжественное собрание, на этот раз не в Большом театре, а на платформе станции метро «Маяковская». Ровные ряды кресел. Сцена для президиума. С одной стороны — ярко освещенный метропоезд, на накрытых столах — бутерброды, закуска, прохладительные напитки.
Приглашенные спускались на эскалаторах. Правительство прибыло на поезде к другой платформе. Было даже более торжественно, чем на собраниях в мирные дни. Все понимали огромное политическое и мобилизующее значение речи Сталина, которая транслировалась по радио на всю страну.
В начале речи Сталин изложил ход и итоги войны за 4 месяца. Он объяснил, почему «молниеносная война» была успешной на Западе, но провалилась на Востоке. Затем Сталин проанализировал причины наших временных неудач и предсказал, почему будут разгромлены «немецкие империалисты». После завершающих здравиц прозвучали слова, которые всю войну были призывом и пророчеством: «Наше дело правое — победа будет за нами!»
Сталин делал доклад спокойно, не торопясь, с обычными для него паузами, прихлебыванием воды. Эта привычная людям, по многим ранее слышанным, речь вождя не только содержанием, но и манерой, своей строгостью и убедительностью вселяла в людей уверенность — все будет так, как говорит товарищ Сталин.
Проведенный на следующий день парад на Красной площади не только еще больше сплотил и вдохновил народ и армию на борьбу с агрессорами, но и буквально если не нокаутировал, то поверг в нокдаун германское командование!
Эти две акции наглядно подтверждают высокие качества Сталина как политика и как лидера, объединяющего народы Советской страны. И еще я отметил бы смелость: если бы немцы узнали о подготовке этих торжеств и предприняли соответствующие контрмеры, все могло бы закончиться очень печально.
Для всей страны парад стал неожиданным, потрясающе радостным событием. Поэтому мне хочется коротко рассказать о том, что происходило тогда на Красной площади. Рассказать не от себя — я в этот день был еще заключенным в одном из лагерей Сибири и писал письма Калинину с просьбой отправить меня на фронт.
Это был парад хотя и традиционный, но необыкновенный. Парад не только военный, но и политический, парад-вызов, парад презрения к врагу, парад-пощечина: вот вам! Вы кричите о взятии Москвы, а мы проводим свой обычный праздничный парад!
Стремясь к максимальной подлинности при описании событий, я дальше воспользуюсь рассказом очевидца, который не только присутствовал на том параде, но и описал его в газете тогда же, в ноябре 1941 года. Писатель Евгений Захарович Воробьев — мой старый добрый друг, я расспросил его с пристрастием о том параде, выясняя побольше деталей, и дополнил ими его ранее опубликованную газетную статью.
— Я был корреспондентом газеты Западного фронта «Красноармейская правда», — начал Евгений Захарович. — Корреспонденты других газет на этот раз собрались у левого крыла Мавзолея. На довоенных парадах здесь обычно стояли дипломаты, военные атташе. Теперь дипломатического корпуса на параде не было — посольства эвакуировались в Куйбышев. Мы стояли так близко, что я слышал, как Сталин, выйдя на балкон Мавзолея, где, видимо, ветер был сильнее, чем у нас внизу, сказал:
— А здорово поддувает…
И потом немного позже, радуясь непогоде, которая затрудняла нападение вражеской авиации, Сталин усмехнулся, когда снег пошел еще сильнее, и сказал тем, кто стоял с ним рядом:
— Везет большевикам, бог им помогает…
Парад принимал С. М. Буденный, командовал парадом генерал-лейтенант П. А. Артемьев. Вопреки традиции, сегодня произнес речь не тот, кто принимал парад, а Сталин. Именно в этот день он сказал запомнившиеся всем слова:
«Война, которую вы ведете, есть война освободительная, война справедливая. Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков — Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова! Пусть осенит вас победоносное знамя великого Ленина!..»
На парад вышли курсанты военных училищ, полки дивизии особого назначения имени Дзержинского, московский флотский экипаж.
А отдельные армейские батальоны были незаметно для противника введены в Москву только для участия в параде.
Вслед за частями и подразделениями, прибывшими с фронта, прошагал полк народного ополчения — разношерстное и пестрое войско. Полушубки, бушлаты, стеганые ватники, бекеши и шинели, иные шинели еще помнили Каховку и Царицын, Касторную и Перекоп… Сапоги, валенки, ботинки с обмотками… Шапки-ушанки, буденовки, треухи, картузы, кубанки, папахи… Винтовки вперемешку с карабинами, мало автоматов и совсем нет противотанковых ружей.
Надо признать, вид у бойцов народного ополчения был недостаточно молодцеватый, непарадный. Долговязый парень, из тех, кого называют «дядя, достань воробушка», затесался на левый фланг и шагал в соседстве с низенькими, приземистыми. Но кто бы поставил в упрек бойцам народного ополчения плохую выправку? Их ли вина, что не осталось времени на строевые занятия? Люди непризывного возраста и не весьма отменного здоровья учились маршировать под аккомпанемент близкой канонады.