Кожедуб

Сохранился документ — представление на очередное звание, позволяющее читателю судить об этом человеке:

«Боевая характеристика на командира 240-го ИАП майора Солдатенко Игнатия Семеновича.

В занимаемой должности с 2.4.41 г., национальность — украинец, соц. положение — рабочий, партийность — член ВКП (б) с 1937 г., год рождения 1910, в РККА с 1932, военное образование — ВШЛ им. Сталина в гор. Ейске в 1933 г. Факультет п/м ВВА им. Жуковского в 1940.

Общий налет 1210 час, летает на И-153, ЛаГГ-3, ЛаГГ-5, боевых вылетов имеет лично 131. На Сталинградском фронте имеет боевых вылетов — 4. Сбил один самолет противника — Ю-88. На Сталинградском фронте его полк находился с 20.8.42 по 10.9.42.

В целом полк произвел 109 боевых самолето-вылетов. Произведено 53 воздушных боя. В целом полком сбито в воздушных боях 10 самолетов противника, из них Ю-88 — 1, Ме-109-4, Ме-109Ф-5.

Майор Солдатенко как командир полка подготовлен хорошо, дисциплинирован, руководит полком хорошо, штаб полка под его руководством подготовлен и с боевой работой на Сталинградском фронте справился хорошо. Вывод: должности командира истребительного полка вполне соответствует. Достоин присвоения внеочередного воинского звания — подполковник.

3 января 1943 г.

Командир 287-й ИАД Герой Советского Союза полковник Данилов.

Военком 287-й ИАД полковой комиссар Олейник».

Из характеристики следует, что командир личным примером показал, как должен встречать неприятельский самолет, тем более бомбардировщик, подготовленный летчик-истребитель.

А ведь были командиры, считавшие своей главной задачей любой ценой «сохранить летчиков». Для этого они всеми правдами и неправдами выбирали относительно спокойные места базирования, пользуясь связями в штабах, выводили полки в канун готовящегося наступления на отдых или перевооружение. Попади Кожедуб в другую часть, и его как воздушного бойца могло бы не состояться.

Первый блин — комом

Один из «старых» летчиков — лейтенант Тимофеев, глядя на отчаянные попытки «молодых» отличиться, поучал:

— Кого удивить хочешь? Там тоже ребята ученые. Да и машины у них не чета нашим деревянным. Оглянуться не успеешь, а он уже приклеился. Смотри за своим хвостом, да и за соседскими приглядывай. Не высовывайся, за личным счетом не гонись. А ордена никуда не денутся.

От таких наставлений летчикам становилось почему-то не по себе. Один из «молодых» — это был сержант Евстигнеев — особенно резко возражал и вообще вел себя дерзко. Опытный Тимофеев в одном из тренировочных полетов решил его проучить. Вот как много лет спустя вспоминал сам К.А. Евстигнеев об этом эпизоде:

«В зоне мы отрабатывали пилотажные фигуры. Выполнили виражи, пикирования, горки. Все шло хорошо. Но вот при развороте на 90 градусов я оказался слева от ведущего и чуть сзади на расстоянии 20—25 метров. В этот момент ведущий вдруг ввел свою машину в глубокую спираль со снижением. Высота оказалась настолько мала, что под крылом, на снегу, уже можно было различить следы животных. Наконец закончили спираль и пошли на аэродром. Я запросил разрешения перестроиться из левого пеленга в правый, но в ответ услышал команду: "Разворот влево на 180!"

И тут Ла-5 ведущего энергично наклоняется влево и входит в разворот. Чтобы избежать столкновения с ним, резко сбавляю обороты мотора, снижаюсь, а крен впереди летящего самолета все увеличивается. Положение мое становится угрожающим — деревья мелькают у самой плоскости! Меня прошибает пот, и я вывожу машину во внешнюю сторону строя. Ведущий замечает это и переходит в правый разворот. Мой Ла-5 вновь внизу, опять над самыми деревьями, а скорость настолько мала, что, того и гляди, машина свалится в штопор! Но жду, жду выхода из разворота, которому, кажется, не будет конца… Когда крыло самолета касается верхушки одного из деревьев, я уменьшаю крен, набираю высоту и удаляюсь от леса.

Ведущий командует:

— Возвращаемся, переходи на правую сторону.

Отвечаю "понял" и показываю рукой на свою правую плоскость: между элероном и консолью застряла ветка дерева. На большой недозволенной скорости врываемся на аэродром — самолет, летящий по кругу, не видим, разворот выполняем перед самым его носом, не столкнувшись с ним только по счастливой случайности».

Лихой пилотяга-лейтенант оказался предателем, завербованным немецкими спецслужбами в 1942 году. Он грубо и нагло пытался вести пропаганду, подбивать летчиков на перелет к противнику. Вскоре он был арестован и, как пишет Евстигнеев, «получил по заслугам».

Вообще же немецкие агенты часто проникали во фронтовые авиационные части. Ф.Ф. Архипенко рассказывал, как командир дивизии полковник Ю.А. Немцевич — грамотный боевой офицер, нередко участвовавший в боевых вылетах и имевший на личном счету несколько сбитых самолетов противника, — под Сталинградом сошелся с женщиной, по ее словам, «натерпевшейся от немцев». Она до слез пронимала слушателей рассказами о бесчинствах захватчиков, откликалась на любую просьбу, часто подменяла девчонок-связисток. Принимала она участие и в переговорах с летчиками, находившимися на боевом задании, — чего не сделаешь из добрых побуждений, — а вскоре стала начальником связи дивизии.

Весной 1944-го она вдруг исчезла из полка — оказалась немецким агентом. Архипенко, Гулаев, Бекашонок и другие летчики во время боевых вылетов не раз слышали на своей волне приятные женские голоса, обращавшиеся к ним по имени. Они приглашали летчиков в Германию, сулили отдых от войны, европейское обхождение, культурную сытую жизнь в отдельном двухэтажном коттедже с ванной, радиолой и автомобилем.

Архипенко не без юмора вспоминал о том, что ведь нашлось несколько летчиков-подхалимов, которые, пытаясь угодить командиру дивизии, писали на бортах своих боевых машин: «За Симу Захаровну!» — именно так звали сбежавшую женщину. После всего случившегося они были вынуждены спешно смывать и закрашивать опрометчиво нанесенные надписи. Полковник Немцевич после исчезновения своей фронтовой подруги был снят с должности командира дивизии и после долгого расследования отправлен на Дальний Восток, где, кстати, стал впоследствии генералом.

Герой Советского Союза С.Ф. Долгушин вспоминал, как моторист, осматривавший машину перед вылетом, заметил, что двигатель самолета В.И. Сталина, служившего тогда в их полку, искусственно и хитро поврежден. Мотор давал возможность самолету взлететь, но через несколько минут полета он должен был неминуемо выйти из строя. Несмотря на поиски, человека, так изощренно и со знанием дела повредившего машину, найти не удалось. К самолету Василия Иосифовича была приставлена круглосуточная охрана.

Герой Советского Союза летчик-истребитель П.И. Муравьев рассказывал, как в их полку в 1942 году был пойман с поличным и разоблачен хорошо подготовленный повар-диверсант, заброшенный противником:

— Здоровый и мордатый мужик, так и сыпал прибаутками. А взгляд, если присмотреться, — настороженный, звериный, — вспоминал Павел Игнатьевич.

Только бдительность одного из техников помешала повару отравить летчиков. Последующая разработка арестованного позволила задержать еще одного диверсанта, «служившего» в соседнем авиационном полку.

Когда мысль о том, что немецкие агенты настойчиво внедрялись в авиационные части РККА, была высказана Герою Советского Союза Г.А. Баевскому, тот встретил ее недоверчиво. Но потом вдруг вспомнил, как в режиме строгой секретности готовился штурмовой налет полка на Краматорскую. Секретный приказ был получен летчиками за 15 минут до вылета, в воздухе было предписано сохранять полное радиомолчание.

— Представляете, как мы удивились, когда вдруг услышали в своих наушниках негромкий женский голос: «Краматорская, Краматорская, вас идут бомбить, вас идут бомбить…» Ну а над аэродромом нас уже ждали — сразу дружно включились в работу зенитки, потом атаковали вражеские истребители. Эффективность налета оказалась небольшой.