Целительная сила любви

Здоровье Ольги стремительно шло на поправку, чему искренне радовались все, от мала до велика. К Александру начали наведываться соседи с подарками и сладостями для Ольги Ивановны, с уверениями, что они давно подозревали, что у Истопина была дочь, и очень рады, что все так мило разрешилось. Дородная помещица Хряпина приезжала к Метелину не только с новостями, но и с двумя дочками-невестами, в малиновых кружевах, и Александру стоило больших трудов вежливо отказаться от ее приглашения «отужинать в их скромном доме».

Другая молодая помещица, славившаяся продажей самых дорогих в округе овец, являла собой куда более приятное зрелище и носила откровенные наряды самых наимоднейших цветов. Она заезжала с визитом к Ольге, но почему-то в покои ее не пошла, а вместо этого долго играла в шахматы с Тюриным и всячески отвлекала Метелина от работы. Она тоже приглашала на обед, но, к собственному удивлению, Александр сказал, что приедет после выздоровления Ольги вместе с ней. Правда, к вечеру он и вовсе решил, что красавица вдова довольно вульгарно себя держит, плохо пахнет, а ее канареечное платье раздражает глаза.

Говорили, что Ольга стала вставать. Почему-то Александр, чем лучше ей становилась, тем реже заходил. Ее ясный взгляд и речь, свободная от горячки и бреда, смущали его, и он не знал, куда смотреть. Говорить о своих чувствах он боялся, потому что девушка еще не окрепла, да и не знал совершенно, с чего ему начинать. Приличия требовали хотя бы извиниться, но Ольга после всего пережитого не вспоминала про тот злосчастный поцелуй. Поэтому Александр принял решение ждать и тешил себя надеждой, что все само уладится.

Дуня, соперничая с Авдотьей во всем, всячески развлекала хозяйку, словно решила загладить вину за свое невнимание к ней во время болезни. Она приводила к Ольге деревенских ребятишек с букетами полевых цветов, выставляла в сад плетеное кресло для барышни, звала Феклушку, чтобы та тешила ее сказками.

Авдотья стала все чаще пропадать в деревне, вернувшись к пению в церковном хоре. Она не любила бывать в поместье и общалась лишь с Ольгой, а теперь, когда болезнь отступила, девушка спряталась от суеты, которую вокруг выздоравливающей развели слуги и знакомые. Дотя иногда приходила убираться в тот дом между поместьем и деревней, где Ольга лечила всякую живность. Сейчас он пустовал.

В один из погожих летних дней Ольга попросила истопить баню, и все стали веселиться, потому что хозяйка окончательно выздоровела. Ольга поправилась как раз к Троице, когда все жители Анниной слободы убирали дома, топили бани, пекли пироги и усиленно молились.

С самого утра, как только стали носить воду и дрова для парной, Ольга была на ногах. Дуня приготовила ей теплые простыни, мягкие отвары для волос и тела. Принесла мед и жир.

Раньше, еще при жизни старого барина, Дуня любила наблюдать, как барышня моет свое тело. Очень многие рецепты ей тогда удалось перенять. Писать она не умела, поэтому, чтобы сохранить их в своей памяти, часто повторяла их и никогда не упускала случая помочь Ольге мыться. После смерти Истопина Ольга Григорьевна из-за занятости обходила свое тело вниманием самым несвойственным ей образом. Баню топили не чаще раза в неделю, да и тогда она лишь мылась горячей водой, не производя больше с собой ничего интересного. От этого траура, в котором Ольга пребывала после кончины Истопина, Дуне было весьма скучно.

Теперь же она все приготовила, как раньше, расставив все баночки по своим местам. Сюда мед, сюда сливочное масло, молоко, сметану, клубнику и травы. Все это с расчетом на то, чтобы хватило обмазать барышню раз пять, а на шестой — чтоб досталось и ей.

Ольга вошла в растопленную баню. Она не очень любила сильный жар, но сейчас он был ей полезен.

— Эх, поддай, Дуня! — крикнула она и легла повыше, к более крепкому жару.

Дуня плеснула на каменку немного воды и бросила две щепоти мяты, после чего баня наполнилась ароматом и клубящимся паром так, что ничего не стало видно. Дуняша с усилием натерла Ольгу сначала медом, потом смесью сухих трав, которые липли к коже и шелушили ее как жесткий веник, затем втерла в тело немного масла с медом и ягодами и принялась за пятки. Жар бани оказался настолько нестерпим, что Ольга не смогла бы и пошевелиться, поэтому расторопность Дуни была особенно приятна. После всех манипуляций, подчиненных женской красоте, следовало попариться.

От жара и духоты Ольга почувствовала себя неважно, но продолжала подставлять бока под веник и глубоко дышала, специально не опускаясь ниже, где сквозь щели между досками пола сочилась спасительная прохлада. Ей хотелось, чтобы жар русской бани выбил из нее остатки болезни, поэтому она лишь молча терпела и старалась думать о чем-нибудь отвлеченном. Например, о Метелине…

От воспоминания о нем сердце Ольги мучительно замерло, и сладкая боль пробежала от груди к животу. Что он творил с ней, пока она была больна? Конечно, Ольга и раньше болела и ее осматривал сельский лекарь, но никогда еще она по этому поводу не переживала так сильно. А здесь, каждый день, в ее покоях… Такой стыд! Он же раздевал и одевал ее, гладил… то есть не гладил, а растирал, наверное, но почему-то было похоже, что и гладил. Ой, ну и грех! На дворе светлый праздник, а тут такие мысли, просто ужас!

Ольга еще раз порадовалась пару горячей бани и тому, что еще долго после него стыдливый румянец можно будет списать на оздоровительные процедуры. И все-таки какие нежные у него руки! И как он заботился о ней! Ей казалось, что он совсем не так ухаживал за остальными своими больными. Ведь Метелин почти не уходил никуда, наверное, забросил все аптекарские дела! На этой теме Ольга вдруг поняла, что аптекарский огород ее почти уже больше не волнует, что он в надежных руках и что можно просто расслабленно плыть по течению. Все будет хорошо, подумала Ольга, и ей даже начало казаться, что она засыпает.

В этот момент размеренные движения веника прекратились, Дуня тяжело оперлась на лавку, охнула и осела вниз. Ольга тут же очнулась и бросилась к ней.

— Дуня! Дуня! — потрясла ее она и хлопнула по щеке.

Дуня никогда не имела проблем со здоровьем, а Ольга сейчас плохо соображала из-за жара парной, поэтому решительно не представляла, что с ней и как можно помочь. Испугавшись, Ольга дернула дверь и бросилась в предбанник, наскоро прикрываясь простынями. Выскочив на улицу, она принялась звать кого-нибудь на помощь. Бежать в таком виде в поместье было стыдно, а одеваться на разгоряченное мокрое тело слишком долго, поэтому Ольга надеялась докричаться до Акулины или до кого-то из ее помощников.

Со стороны огородов прибежала малышка Анечка и с удивлением воззрилась на барышню в кружевных простынях.

— Аня, беги скорее к Акулине, зови людей! Александра Николаевича зови, он же лекарь! Дуне нашей плохо в бане стало!

Ольга вернулась назад и, окатила Дуню холодной водой. Раз, другой… Девка стала понемногу приходить в себя.

Когда за спиной Ольги показались люди, Дуня уже очнулась и даже попыталась встать. Первым, кто подхватил ее, оказался Метелин. Стараясь не смотреть на Ольгу, он с усилием поволок Дуню прочь из бани и положил на траву в тени деревьев. Девушка с трудом дышала, ничуть не смущаясь своей лишь чуть прикрытой наготы, рядом охала кухарка Акулина, а Метелин с каким-то совершенно непонятным удивлением взирал на обнаженную увесистую Дунину грудь.

А посмотреть, надо сказать, было на что… Огромные, с белесыми, почти не видными ореолами и широкими, совсем не выпуклыми сосцами, груди просто приковывали к себе взгляд. На правой из них выделялось необычно яркое для столь бледной кожи родимое пятно в форме полумесяца.

Вероятно, обладательница ими гордилась, потому что, заметив ошалелый взгляд молодого барина, не поспешила прикрыться, а кокетливо выдержала паузу и тянула простыню нарочито медленно, а потом неуклюже изобразила смущение.

Ольга ахнула и, снова покраснев, бросилась в предбанник, осознав, что на ней самой надето не больше: всего-то одна простыня с тонким ручным шитьем васильками, и все!