Сюрприз

— Я не могу заплатить ей, потому что у меня нет денег, — наконец заговорила Патриция. — Когда раз в три месяца приходят деньги на мое содержание, дядя их забирает и тратит на собак, лошадей и их дрессировку. Я вынуждена была заложить ожерелье матери, чтобы купить билет на дилижанс.

Рука Маттиаса застыла со стаканом на полпути ко рту.

— Ваш дядя? — Он вспомнил имя, которое называл ему адвокат. Некто с материнской стороны, — Это, кажется, Пул?

— Да. Он опекун моего наследства и он разворовывает его. В прошлом году мама и папа впервые вывели меня в свет. Мама говорила, что нынешний год будет моим вторым сезоном, но дядя отказывается платить за это. Я полагаю, что он не хочет, чтобы я вышла замуж и ушла из его дома. А пока я буду жить у него, он будет распоряжаться моими деньгами. После смерти родителей я оказалась пленницей в Девоне.

— Пленницей? Ну, это некоторое преувеличение, — пробормотал Маттиас.

— Но это так! — Патриция достала носовой платочек из ридикюля и разрыдалась, уткнувшись носом в льняную тряпицу. — Когда я начинаю протестовать, дядя лишь смеется. Он говорит, что заслужил эти деньги, потому что он единственный, кто согласился предоставить мне кров после смерти мамы и папы. Он постоянно напоминает мне, что вы не желаете иметь со мной дела, милорд. Я знаю, что это правда, но сейчас я вынуждена воззвать к вашему милосердию.

При виде слез Патриции мрачные воспоминания обожгли душу Маттиаса. Он ненавидел женские слезы. Они всегда напоминали ему безутешно рыдающую мать, когда он чувствовал и свою беспомощность, и одновременно ярость, ибо отец уходил прочь, предоставляя ему самому искать выход из положения.

— Я попрошу своего адвоката разобраться в ваших финансовых делах. — Маттиас отхлебнул солидный глоток бренди и подождал, пока напиток согреет ему нутро. — Что-то, наверное, можно будет сделать.

— Это не поможет. Милорд, умоляю вас, не отсылайте меня обратно к дяде! — Патриция сжала в кулаки лежащие на коленях руки. — Вы не можете себе представить, что это такое — находиться там! Я не могу вернуться туда! Я боюсь, милорд!

— Чего, скажите, ради Бога? — Маттиас прищурил глаза, пораженный пришедшей ему в голову неприятной мыслью. — Вашего дяди?

Патриция энергично затрясла головой.

— Нет-нет, милорд! Он вообще игнорирует меня. Его интересует только мое наследство… Но два месяца назад у нас остановился мой кузен Невил, после того как его выгнали из Оксфорда. — Она опустила глаза. — Он… подглядывает за мной.

Маттиас поднял брови:

— Подглядывает? О чем вы, черт возьми, толкуете? Мисс Грайс прокашлялась и устремила на него суровый взгляд.

— Я полагаю, вы способны догадаться, милорд. Ведь вы мирской человек. Подумайте сами. Молодой человек с сомнительной репутацией расхаживает по дому… Молодая леди не чувствует себя защищенной от его неожиданных вторжений. Я полагаю, нет необходимости вдаваться в детали. Я сама оказывалась в аналогичной ситуации, когда была помоложе… Поверьте, это очень нелегко.

— Понимаю. — Маттиас оперся рукой о каминную доску из черного мрамора и попытался собраться с мыслями. — Но у вас должны же быть другие родственники, Патриция? Кто-нибудь по линии матери?

— Никого, кто мог бы меня принять, сэр. Маттиас постучал пальцами по прохладному мрамору.

— Что-то надо придумать. — Он посмотрел на мисс Грайс, ища поддержки.

— Леди Патриция говорит, что вы ее брат, милорд, — сказала мисс Грайс, как бы подводя итог разговору. — И вы, конечно же, не откажете ей в крыше над головой. — Она с некоторым сомнением бросила взгляд вокруг себя.

Маттиас так же легко прочитал мысли женщины, как если бы она произнесла их вслух. Мисс Грайс отнюдь не была уверена в том, что то место, где они находятся, можно считать подходящим жильем.

Патриция не обращала ни малейшего внимания на фантастическое окружение. Она смотрела на Маттиаса с надеждой, с которой может смотреть лишь молодая и наивная девушка.

— Прошу вас, милорд. Взываю к вашему милосердию. Я надеюсь, что вы не вышвырнете меня на улицу. Папа говорил мне, что вы обещали ему принять меня, когда в этом возникнет потребность.

— Черт побери, — пробормотал Маттиас.

— Вас хочет видеть джентльмен, мисс Уотерстоун. Имоджин оторвалась от журнала «Замариан ревю»,

Который читала. В дверях гостиной стояла миссис Вайн, экономка и одновременно домовладелица квартиры. Джентльмен, о приходе которого она сообщила, наверняка должен быть Ваннек. Слухи наверняка уже докатились до него, как она того и ожидала. Но в этот ответственный момент ей вдруг стало страшно. Ей захотелось, чтобы рядом был Маттиас. Чепуха, сказала она себе уже в следующую секунду. Это был ее план. Она проводила его в жизнь и отвечала за то, чтобы он должным образом сработал. Маттиас предупреждал ее, что не считает себя человеком действия.

Она медленно положила журнал на стол.

— Просите, миссис Вайн. И сообщите моей тете, что у нас гости.

— Хорошо, мадам. — Миссис Вайн была высокой, суровой женщиной неопределенных лет; Она со вздохом кивнула, словно проводить гостя в гостиную было бог весть какой трудной обязанностью.

Имоджин полагала, что двойственное положение миссис Вайн — домовладелицы и экономки — было причиной ее несколько искаженного представления об отношениях между нею и жильцами дома.

В зале послышались Шаги. Имоджин приказала себе мобилизоваться. Первая встреча с Ваннеком может иметь решающее значение для успешного воплощения ее плана. Ей надо действовать четко и умно. Она снова подумала о Маттиасе. Возможно, он не авантюрного склада человек, но, безусловно, умен. Он мог бы стать очень полезным союзником в этой ситуации.

Миссис Вайн снова появилась в дверях, и вид у нее был еще более важный, чем раньше.

— К вам Аластер Дрейк, мадам.

Аластер! Имоджин вскочила так резко, что опрокинула чашку. К счастью, она была пуста. Чашка упала на ковер, не причинив ему никакого вреда.

— Я не ожидала вас видеть, — проговорила Имоджин, наклоняясь за чашкой. — Садитесь, пожалуйста. — Быстро выпрямившись, она поставила чашку на блюдце и улыбнулась красивому молодому мужчине, появившемуся в дверях. Сразу же набежали давние, вызывающие грусть воспоминания.

— Добрый день, Имоджин. — На чувственных губах Аластера появилась медленная улыбка. — Сколько лет, сколько зим!

— Да, в самом деле. — Она вглядывалась в него, пытаясь определить, какой отпечаток наложили на него эти три года.

Аластер оставался столь же привлекательным, как и раньше. Ему сейчас около тридцати, подумала она. Внешне он стал даже интереснее. Светло-каштановые волосы его были коротко подстрижены и завиты по последней моде. В голубых глазах сохранилось выражение, которое вполне могло принадлежать и невинному растерянному мальчику, и вполне светскому мужчине. Люси однажды заметила, что это его самое очаровательное качество.

Аластер неторопливо вошел в комнату:

— Простите, что удивил вас своим появлением. Должно быть, вы ожидали с визитом кого-либо более интересного. Колчестера, например? Я слышал, что он ни на шаг не отпускал вас от себя вчера на балу у Блант.

— Не будьте смешным. — Имоджин улыбнулась улыбкой, которая, как она надеялась, должна была убедить его в ошибочности подобных предположений. — Я не ожидала увидеть вас, потому что экономка не назвала вашего имени… Не хотите ли чаю?

— Благодарю вас. — Аластер некоторое время изучающе смотрел на нее из-под полуопущенных ресниц. — Я вполне допускаю, что наше нелепое расставание три года тому назад — вполне веская причина, чтобы не хотеть видеть меня сегодня.

— Глупости, сэр. Я рада видеть вас. — Сейчас, когда Имоджин оправилась от первоначального шока, она с удовлетворением почувствовала, что ее пульс вошел в нормальный ритм.

Люси как-то заметила, что любая женщина хотела бы иметь такого благожелательного старшего брата, как Аластер. Однако Имоджин никогда не видела в нем брата. Он оказался в числе друзей Люси три года назад, когда они встретились на заседании Замарского общества. Люси познакомила Имоджин с Аластером, едва она приехала в Лондон. С тех пор они втроем были неразлучны.