Страница 10 из 14
Пирру удалось сохранить лишь несколько конных отрядов; когда он возвратился в Тарент и разместил там небольшой гарнизон под началом Милона, одного из своих военачальников, у него осталось не более 8 тысяч пехоты и 500 всадников, чтобы вернуться в Грецию. Тремя годами позже рыжий царь погиб от удара ночным горшком, брошенным одной старухой с крыши в Аргосе и попавшим ему в голову; тарентский гарнизон сдался, и Рим овладел Италией.
IV
Битва при Беневенте решила, что будущее Средиземноморья будет принадлежать Риму и римская политическая система станет проводником того, чему суждено остаться от греческой культуры. Гераклея, Аускул и Беневент, вместе взятые, обосновали этот результат. Его подготовили характерные качества римского солдата и создавшая его государственная организация. Но все могло бы сложиться по-другому, если бы Риму в подходящий момент не подвернулся зубастый Маний Курий.
Пройдет много лет, прежде чем результаты этих битв войдут в летописи; предстояла долгая отчаянная борьба с Карфагеном, который выставит против Рима своего военного гения. Но ко времени появления Ганнибала Рим уже прекрасно понял, как следует обращаться с гениями; Пирр научил их. Потуже затянуть пояс, набрать новую армию и найти полководца, если и не гения, то такого, который сможет удержать гения, пока тот не лишится опоры под непрерывным натиском римской системы. В битве при Беневенте проявились важные элементы будущего, и результат был достигнут там.
Этот результат состоял в том, что эллинские государства, даже если ими управляют самые талантливые военачальники, были не способны создать военную организацию, которая превзошла бы римскую с обычными людьми во главе. Когда у римлян появились командиры, не уступавшие солдатам, которыми командовали, их превосходство стало подавляющим. Римляне испытывали настоятельную необходимость найти такого командира, и появился Маний Курий. Пирр мог бы навязать Риму войну на истощение с целой вереницей Аускулов, у римлян всегда находился подходящий человек.
Позже вошло в обычай называть Пирра простым авантюристом и брать под сомнение его полководческое искусство, но по тщательном размышлении нельзя согласиться с этим мнением. В Гераклее он был поражен внушительным характером встреченного сопротивления; но все сведения о римлянах пришли к нему от других греков. Никто до той поры не слышал о варварах, которые могли бы сравниться с цивилизованной армией в решительном сражении. Пирр хотя бы сразу понял, с чем столкнулся, и принял верные меры. Аускулская кампания, как она планировалась, должна была обеспечить ему надежные коммуникации и максимальные результаты в случае победы. Ему почти удалось прогнать карфагенян с Сицилии; и если бы он одержал победу в Беневенте, Рим, возможно, оказался бы в затруднительном положении.
Единственное, чего недоставало первым двум битвам, – преследования; именно преследованием Александр всегда превращал победу в решительную. Победам Пирра над римлянами недоставало сдачи побежденных и вступления их в альянс на правах подчиненной стороны; так Александр объединил свою империю. Но римляне бились так хорошо, что хотя Пирр разбивал их, но не мог сломить; невозможно было преследовать врага, у которого осталось несколько тысяч воинов в сильно укрепленном лагере. А с дипломатическими вопросами разобрался Аппий Клавдий. Римляне разработали военно-политическую систему, несравнимо более жизнестойкую, чем любая греческая или восточная система. Это было видно даже в способе вербовки в армию, который так удивил Кинея. Универсальные принципы обучения солдат, изобретенные Филиппом Македонским, действовали очень хорошо, пока не появилась необходимость в регулярной армии, сохраняющей боеспособность в течение нескольких лет; потом встал вопрос о том, кого могли уговорить или захватить вербовщики. Римский способ вербовки по жребию на каждую военную кампанию пополнял ряды по мере надобности и обеспечивал постоянный резерв обученных солдат. Была ли римская система «лучше» в культурном или моральном аспекте – это другой вопрос. Вопрос о выживании, о том, какая система эффективнее, не решается соображениями культуры или морали; решение принимается на поле битвы с помощью насилия.
Также стоит заметить, что политический фактор сыграл главную роль в результатах Беневента. Ничто так сильно не удивило Кинея, Пирра и других греков, как то, что после разгрома римской армии, когда Пирр дошел до самого сердца страны, ни один из римских граждан не перешел на сторону победителя; даже северные самниты, которые покорились Риму уже после вступления Пирра в войну. Греки еще не встречали такую готовность побежденных оставаться побежденными; многие произведения более поздней греческой литературы донесли до наших дней мысль о том, что Рим каким-то образом сумел поработить как тело, так и ум народов, лишил их физической и умственной свободы.
Это мнение смешивает поздний Рим с Римом эпохи Пирра и Пунических войн. Дело в том, что в ранний период Рим не порабощал, не завоевывал, не покорял народы; их принимали в сообщество. По тем древним временам Александр Великий проявил почти невероятное великодушие, оставив управление гражданскими делами на завоеванных территориях в руках местных жителей, но там в каждой цитадели располагался македонский гарнизон. После взятия Ардеи, Неаполя, Фрегелл римляне не размещали там своих гарнизонов; у них были гарнизоны ардейцев, неаполитанцев, фрегеллцев, участвовавших в небольшой мере в управлении делами Римского государства, частью которого они стали и верили, что под римскими знаменами им будет лучше, чем под любыми другими.
Порядок вещей изменился и извратился в процессе мировой экспансии, но из-за этого нельзя упускать тот факт, что римская система позволила апостолу Павлу сказать: «Civis Romanus sum»[3], и таким образом заявить местному судье о неподсудности.
Глава 3
Уличные бои и будущий порядок
I
Император и его подданный поносили друг друга, словно базарные торговки, их спор сразу становился достоянием общественности, ибо голоса специально обученных мандаторов разносили его по всей громаде ипподрома. Наспорившись, «зеленые» разом покинули ипподром, после чего начались беспорядки.
Не зная всей подоплеки, нельзя понять характер и значение этих беспорядков. «Зеленые» составляли одну из четырех политических групп (остальные были «синие», «белые» и «красные»), представлявших собой подобие национальной гвардии. В случае нападения они встали бы на защиту страны рядом с армией. Появились они как спортивные ассоциации на ипподроме. Возницы беговых колесниц носили одежду четырех цветов: зеленого, синего, белого и красного, и между ними существовало такое сильное соперничество, что оно выходило за границы бегов. Вокруг возничих каждого цвета образовались партии сторонников, которые одевались как гунны, брили головы, оставляя пучок волос на затылке, и носили одежду с мешковатыми рукавами, в которых прятали кинжалы, применяя их без зазрения совести. К 532 году н. э. партии «зеленых» и «синих» приобрели такой вес, что о «красных» и «белых» почти никто не упоминал.
Кроме приверженцев «зеленых» и «синих», у Константинополя был еще один известный источник волнений – букелларии, личные телохранители магнатов. Закон не разрешал их; но по мере того, как увеличивались поместья в приграничных местностях, где в любой момент можно было ожидать нападения диких племен, личные охранники становились необходимостью, они приобретали все более важное значение. Поэтому когда магнат отправлялся в столицу по делам или развлечься, он брал с собой своих громил, которые часто ввязывались в драки.
Силы правопорядка, пытавшиеся укротить зачинщиков смуты, были представлены двумя видами византийской гвардии – доместиками и экскубиторами. Первые относились к людям, которые толпятся у трона любой империи или царства, когда везде неспокойно; наемные вояки со всех концов света, понявшие, что лучше стоять по стойке «смирно» за начищенным щитом, чем скитаться по миру и ввязываться в войны. Экскубиторы были особенным явлением. Своим появлением они обязаны событиям, которые произошли примерно за тридцать лет до спора, с которого мы начали рассказ. Тогда готы едва не захватили Восточную империю, как до того захватили Западную. Готов было так много и они имели репутацию таких грозных воинов, что ни одна императорская армия не обходилась без готского войска или гота-главнокомандующего, иначе magister militium. Один из таких главнокомандующих, которого звали Аспар, приобрел привычку выбирать императоров по своему усмотрению и усадил на трон своего управляющего – дакийца по имени Лев. Сам Аспар не взял на себя эту почетную обязанность главным образом потому, что готы исповедовали арианство, а еретик-арианин, какова ни была бы его воинская доблесть, ни при каких обстоятельствах не смог бы выстоять против империи, считавшей его веру не лучше языческих.
3
Я римский гражданин (лат.).