Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 23 из 117

― О господин мой, знай, я хочу, чтобы ты присоединил меня к своей родословной и открыто признал своим сыном, сравняв с благородными сынами арабов. Я смогу вознаградить тебя за это так, как никто на свете. Я заставлю знатных господ служить тебе из страха перед моей силой и перед моим оружием. Я пригоню тебе скот всех арабов и сравняю тебя с царями нашего времени, я заставлю арабов повиноваться тебе и почитать тебя превыше всех царей.

Но не успел Антара кончить свою речь, как глаза Шаддада едва не вылезли из орбит от великого гнева и он весь задрожал и воскликнул:

― Клянусь Аллахом, сын проклятой, такие требования принесут тебе гибель! Воистину ты возомнил о себе слишком много, и это тебя до добра не доведет! Дары царя Зухейра взыграли в твоих жилах, его благосклонные речи застряли в твоих ушах, и ты захотел возвыситься, а меня унизить и сделать притчей во языцех среди всех арабов. На твою речь я могу ответить только ударом острого меча, ибо для этого не хватит никаких слов!

Тут Шаддад обнажил свой меч и подошел к Антаре. Видя это, все рабы разбежались от него, а его жена Самийя подбежала к нему с открытой головой и, схватив меч Шаддада Руками, отвела его силой от Антары и крикнула:

― Клянусь Аллахом, я не дам тебе убить его, потому что я до конца жизни своей не забуду его благородного подвига. Не годится убивать человека, которого ты воспитал! А если он и потребовал чего-либо неподобающего, так ведь это вино ударило ему в голову.

Так Самийя уговаривала мужа, пока не успокоила его гнев. Она взяла меч из его рук, ввела его в свою палатку и уложила спать.

Антара же был так потрясен всем происшедшим, что постыдился вернуться в становище Бену Кирад и решил отправиться к своему другу Малику, сыну царя. А Малик был в своем шатре и уже собирался уснуть, когда к нему вошел раб и спросил, можно ли впустить Антару. Малик был очень удивлен его поздним приходом, но сказал рабу:

― Пусть он войдет!

И Антара вошел с униженным и огорченным видом; слезы катились у него по щекам, и он глубоко вздыхал. А Малик встретил его приветливо, как будто он был одним из его близких или родичей, и спросил, что с ним случилось. И Антара рассказал ему обо всем, что произошло у него с отцом. На это Малик сказал ему:

― Клянусь Аллахом, Антара, ты преступил границы дозволенного. Уж не побудила ли тебя на это дело гордыня или тщеславие? Скажи мне правду, чтобы я мог поразмыслить, чем и как тебе помочь.

Услыхав слова Малика, Антара еще больше смутился и сказал:

― О господин мой, побудила меня на это только любовь, которая овладела мною с такою силой, что я уже сам не знаю, что делать. У меня больше нет терпения. Мое сердце горит в огне любви, и моим разумом играет вино страсти. Поверь мне, если бы не любовь, со мной никогда бы не случилось того, что произошло нынешней ночью. До сих пор я скрывал свои страдания и свою любовь и чуть не довел себя до смерти. А теперь я говорю тебе, о господин мой, я люблю Аблу, дочь Малика ибн Кирада. Это она лишила мои глаза сладкого сна и приговорила меня к бессоннице. Только из-за нее я попросил своего отца дать мне его имя, только ради надежды на близость с ней после всех моих трудов и лишений.



И сказав эти слова, Антара заплакал, так как при одном воспоминании об Абле его любовь усилилась, и он начал вздыхать и жаловаться, а его друг Малик тоже заплакал от жалости к нему. А потом Антара прочел стихи, которые он сложил, когда его любовь к Абле стала нестерпимой.

И он снова стал жаловаться на горе, которое причиняла ему разлука с Аблой, и его пламенные вздохи выжигали слезы из его глаз. Тогда Малик сказал ему:

― О Антара, если бы ты рассказал мне о своей любви раньше, чем это дело стало известно людям, я отдал бы все, что имею, и пожертвовал бы жизнью ради того, чтобы помочь тебе. Мой отец опытен в подобных делах и мог бы все уладить, но теперь дело осложнилось, твое сердце горит, как на угольях. Я знаю, что с нынешнего дня Аблу будут скрывать от тебя и ты сможешь ее увидеть только случайно, когда ее родители не будут знать об этом. Ведь если они узнают, что ты попросил своего отца присоединить тебя к его родословной, они сразу же поймут, что ты сделал это ради Аблы, и ты больше не сможешь входить к ним в жилище, как делал это прежде, не сможешь даже приблизиться к их шатрам. Возможно, они замыслят какую-нибудь хитрость, чтобы погубить тебя, а совершив это, скроют твою смерть от всех, так что о тебе не сохранится никаких воспоминаний. Не верь же им теперь, иначе они сведут тебя в могилу. А лучше всего живи у меня здесь, пока я не поговорю с моим отцом и мы не придумаем, как уладить это дело.

И Антара ответил ему:

― Я не могу вернуться в становище, пока это происшествие не забудется. Я выеду в пустыню рано утром, а вернусь только вечером, чтобы разузнать обо всех событиях. Мне стыдно глядеть в глаза людям своего племени и особенно отцу Аблы, моему дяде Малику, и его сыну Амру. Ты ведь знаешь, что больше всего на свете меня ненавидят Рабиа ибн Зияд и твой брат Шас.

На этом они кончили разговор и провели остаток ночи, попивая вино.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

А утром Антара оседлал своего коня, опоясался мечом и выехал в степь, сам не зная, куда держит путь, ибо ему казалось, что все дороги закрыты перед ним. Он направлял своего коня то вправо, то влево среди холмов, лужаек и долин, пока не настал полдень и пока перед его взором не открылась бесплодная пустыня. Тогда он вспомнил, как поступил с ним его отец Шаддад, и стал думать, как злорадствуют теперь его враги и завистники, и сложил стихи, в которых оплакивал свою горестную судьбу.

А тем временем слух о том, что случилось с Антарой, распространился по становищу, и оно волновалось, как бурное море. А его враги и завистники злорадствовали, говоря: «О, позор, позор нам среди всех арабов, если они узнают, что дети греха вошли в наш род!» И когда это услышали Малик, отец Аблы, и ее брат Амр, их охватил такой гнев, что свет стал им не мил. И они отправились к Шаддаду и сказали ему, что хотят убить Антару. На это Шаддад ответил им, что Антару можно убить только тайно, так, чтобы об этом никто не узнал. Но Малик с ним не согласился и сказал:

― Клянусь Аллахом, я убью его именно при свидетелях, хотя бы его защищал сам царь Зухейр и его сын Малик. А если нам помешают это сделать, я убью свою дочь Аблу.