Наступление

Он торопливо ушел, испытывая некоторое облегчение. Как только он вышел на площадь и заметил перед входом в школу Игнатова и какого-то солдата, он понял, что ему не миновать встречи с Игнатовым, а тот наверняка уже знает, откуда он возвращается. Когда Кирчо подошел поближе, Геца отдал ему честь и юркнул во двор школы. Игнатов покровительственно улыбнулся.

— Ну как дела, — заговорщически подмигнул он, — закрутилась машина?

Мысль Слановского работала лихорадочно. Он как будто только сейчас начал освобождаться от состояния колебания и нерешительности. Выжидающий взгляд Игнатова давил на него и сковывал мысль. Но Слановский ответил спокойным и уверенным голосом:

— Начинаю, но пока все еще в фазе разведки и подготовки.

— Ты передал ей патроны? Она взяла их?

— Нет.

— Отказалась?

— Нет, я их ей вообще не давал.

— Почему?

— Да потому, что это несерьезная игра, — ответил Слановский и замолчал.

— Да говори же, черт тебя возьми, в чем дело! — разозлился Игнатов.

— Вчера я полюбопытствовал… Мне показалось, что патрончики слишком легкие. Вытащил пульку, смотрю — а гильза-то пустая.

— Ну и что?

— Да ничего, вы что же, хотите провалить меня с самого начала?

Игнатов покраснел, но тут же овладел собой.

— Слановский, ты думаешь, что мы такие идиоты — будем партизан снабжать настоящими, годными для применения патронами?

— Здесь риск неизбежен, если мы хотим получить хоть какой-нибудь положительный результат. Нельзя их недооценивать, не такие уж они глупые и наивные люди.

— Скажи, какой пункт нашего плана ты уже успел выполнить? Ты сказал ей, что собираешься сбежать из роты?

— С этого я и начал.

— А она?

— Была очень удивлена.

— Она обещала связать тебя с партизанами?

— Она отрицает свою связь с ними.

— И ты ей веришь?

— Нет. Буду проверять.

— Так и надо. — Игнатов покровительственно похлопал его по плечу. — Насчет патронов мы подумаем, но ты смотри обязательно узнай, когда этот разбойник Чугун спустится с гор. Схватим его, тогда увидишь, что будет. — Он угрожающе вскинул голову. — Разрешаю тебе ходить к ней, когда сочтешь нужным. Но, повторяю, будь с ней осторожен.

Глава пятая

Поручик Игнатов прикрыл окно канцелярии роты. Его злил громкий говор солдат во дворе школы. Обычно перед ужином они устраивали себе кратковременные развлечения. Сейчас, например, с увлечением играли в «жучка». Слановский пришивал подворотничок к своему кителю. Игнатов, довольный и оживленный, стоя перед письменным столом, давал ему указания.

— Если она возьмет пакет с настоящими патронами, крепко бери ее за горло. Настаивай, чтобы она тебя лично связана с Чугуном, понимаешь?

Не отрывая глаз от иголки с ниткой, Слановский ответил:

— Господин поручик, сделаю все, что в моих силах.

— Слановский, я не сомневаюсь в тебе, но, извини меня, мне кажется, ты несколько медленно разворачиваешься.

— Стараюсь, господин поручик.

— Ну а как тебе кажется, попалась она на нашу удочку?

— Пока она все еще очень осторожна.

— А может, она догадывается?

— Этого я и боюсь больше всего. Согласитесь, господин поручик, мы сами не должны подвергать сомнениям свои же лучшие намерения.

— Ясно, Слановский! Очень рад, что ты так серьезно относишься к порученному делу. Авось сегодня вечером обрадуешь меня. Если будет что-нибудь интересное, дай знать, я буду в корчме.

Когда, закончив свою работу, Слановский вышел, настроение Игнатова резко изменилось. Еще десять минут назад в его воображении рисовались картины одна лучше другой. В его сознании, как у фанатика, засела мысль, что если им удастся ликвидировать Чугуна, то партизаны без командира сразу же разбегутся кто куда и тогда район расположения роты и полка будет усмирен, а он, Игнатов, станет чуть ли не главным героем.

Но как только лиловые сумерки опустились на село, он впал в особое состояние одиночества и удрученности от мысли, что его подстерегают в засаде и что ему придется разделить судьбу унтер-офицера Кочо. И так было каждый вечер.

В корчме он застал старосту Болтова и Милко Бейского. Незадолго до наступления комендантского часа вместе с другими пассажирами, прибывшими вечерним поездом, в корчму вошел и адвокат Банков.

Игнатов с большим трудом выносил его присутствие, но терпел по необходимости, так как от него он узнавал интересные новости, и еще потому, что ему очень хотелось уличить его в каких-то серьезных связях с коммунистами.

Банков сел за стол, посмотрел на часы и ехидно обратился к Игнатову:

— Господин поручик, не знаю, каковы ваши намерения, но не соблаговолите ли задержаться немного подольше, тогда корчму не закроют в обычное время?

— Что же, по вашему мнению, для меня в порядке вещей нарушать собственные указания?

— А почему бы и нет? Ведь этим мы никому не навредим. Болтов тоже меня поддержит.

Староста уныло покачал головой:

— Я дома один. Не хочется ложиться так рано…

Как только из корчмы вышли остальные посетители, Игнатов велел корчмарю закрыть деревянные ставни под тем предлогом, чтобы не дразнить людей, но тайная его мысль была другой: как бы кто-нибудь не выстрелил в него с улицы.

В этот вечер Банков был настроен вызывающе. И хотя он не считался человеком малодушным, страшная картина все еще стояла у него перед глазами. Русый гладковыбритый парень с открытыми голубыми глазами лежал на площади. На его груди засохло большое пятно крови. Над трупом кружился рой мух. Прохожие ускоряли шаг и обходили труп юноши, а им в спину цинично посмеивались какие-то служащие полиции.

Банков с желчной иронией обратился к Игнатову:

— Еще детьми мы учили, что наша страна находится в Европе, не так ли?

— А что, вы и в это уже не верите? — в свою очередь попытался уязвить его Игнатов.

— Мне кажется, здесь допущена ошибка.

— Жаль, — подмигнул Игнатов Милко Бейскому, а затем повернулся к Болтову в расчете на его сочувствие, — как это мы до сих пор не знали о вашем последнем открытии.

— В самом деле, очень жаль, — повысил голос Банков, — что мы живем в Европе, колыбели мировой цивилизации, а все еще остаемся настоящими варварами.

Болтов криво усмехнулся:

— Что, впервые увидели убитого?

— Нет, но эти попытки вселить страх отвратительны.

— Однако вы забываете, — вспылил Игнатов, — что речь идет о человеке, стоящем вне закона!

— Нет такого юридического понятия, которое ставило бы целую категорию людей вне закона.

— Но если эта категория сама поставила себя вне закона? — вызывающе подал голос Милко Бейский. — Эти люди по собственному желанию пошли в лес. Они же первыми подняли руку против законной власти.

— Конечно, — поддержал его Игнатов, — и эта власть имеет полное право защищаться и установить порядок в стране.

— Ах, боже мой, — снисходительно усмехнулся Банков, — вы оба очень симпатичны мне не из-за вашей политической близорукости и невежества, а из-за наивности, которая граничит…

— С глупостью? — зло перебил его Игнатов.

— Если бы она была только вашим личным недостатком, можно было бы не беспокоиться, уверяю вас. Но прошу вас понять меня: убит очень талантливый юноша! Не кто иной, как начальник окружного управления государственной безопасности Ангелов мне рассказывал, что этого юношу, который был студентом математического факультета, все считали феноменом. Такие люди рождаются раз в пятьдесят, а то и в сто лет. Это не какой-нибудь дурак, каких у нас предостаточно.

— Вот и занимался бы наукой, а не ходил к бандитам! — сказал Игнатов. — Зачем он с ними связался?

— Задайте этот вопрос кому-нибудь другому. Кто-то все-таки стал причиной того, что он избрал этот путь.

— Что искал, то и нашел, — тряхнул головой Игнатов.

— Да, это называется государственным отношением, — иронично подмигнул Банков. — А кому было нужно это варварство? Я задал этот вопрос и Цено Ангелову. Он пожал плечами и сказал, что это приказ свыше. По городу ходят самые различные слухи. Но есть что-то такое, что придает обаяние подвигу этого мальчика. Он отказался сдаться. Отстреливался до последнего патрона.