Сон павлина

– Если дежурные на посту, значит, есть, кого охранять. Всё в порядке. Будем ждать, когда нас пригласят на открытие.

Глава 5

И вот, наконец, наступил день, когда в квартире Павла раздался долгожданный звонок, и голос друга осведомился:

– Как там поживает многоуважаемый Константин? Передавай ему пламенный привет.

Павел отвлекся от трубки и, заглянув из прихожей в комнату, где сидел кактус, тут же передал ему:

– Валерий шлет тебе пламенный привет. Спрашивает, как самочувствие. Что ответить?

– Не забыл, значит, – обрадовался кактус. – Скажи – чувствую нормально, но мне не хватает его обходительного обращения и добрых слов. Пусть приезжает в гости.

Журналист передал слова кактуса ученому, после чего проговорил:

– Слышу по бодрому тону – у тебя сегодня праздник.

– Ты угадал – у тетушки день рождения. Приезжай.

Говорили условно, но смысл сказанного был понятен, точнее, Павел понял, что машина сконструирована, и его приглашают к пуску. Он тотчас же стартовал из дома и спустя какое-то время сидел в кабинете ученого. Тот выглядел усталым, похудевшим, но глаза сияли небывалым светом радости.

– Так что же за диковинку ты сотворил? – поспешил узнать Павел. – Какую продукцию от нее ожидать? Кучу золота? Или, быть может, она обеспечивает перемещение в пространстве или времени?

Валерий бросил на него хитроватый взгляд.

– Чтобы оценить эту машину, я назвал ее «Син-ген» – синтезатор гениев – надо вспомнить о некоторых процессах, происходящих в природе…

И он пустился в пространные рассуждения. Павел слушал внимательно, стараясь не пропустить ни слова и пытаясь предугадать характер открытия, но объяснение было настолько странным, что поначалу он никак не мог сосредоточиться на чем-то определенном и выделить то главное, на чём должно было базироваться изобретение.

– Человек умирает – и начинается распад, – начал Валерий неожиданной фразой, словно вспоминая смерть Анатолия. – Закон сохранения материи гласит: материя не исчезает бесследно и не появляется вновь, а из одного вида переходит в другой, или, как сформулировал Ломоносов в основах молекулярно-кинетической теории: «Сколько чего в одном месте отнимется, столько в другом прибудет…» Фактически получается, что после смерти человек рассредоточивается среди другой материи природы. Атомы его начинают блуждать по свету и залетают в такие отдаленные уголки, о которых мы и не подозреваем. Часть атомов растворяется в земле и уносится водами, часть в процессе реакций окисления в качестве газа попадает в воздух, и мы можем вдыхать их в себя, то есть они пройдут через живой организм; часть впитается корнями растений, какая-то доля поглощается сразу же микроорганизмами. Так что пути, по которым начинают путешествовать атомы, составляющие прошлое тело человека, многообразны.

Жизнь напоминает собой тот камень, который живой импульс толкает в гору к вершине, а уничтожь этот импульс – и камень стремительно покатится вниз; то есть тотчас же с момента, когда организм просигналит о смерти, начнутся обратные реакции и по цепной связи разъединятся все молекулы и атомы, тело распадется. Смерть – это сигнал к обратной цепной реакции. Тело человека разлагается на составные элементы, но мельчайшие частички остаются постоянными и неизменными, как кирпичики мироздания, и поэтому их можно собрать и объединить воедино. И, думаю, они продолжают сохранять информацию обо всём, что составляют. Синтезатор «Син-ген» как раз предназначен для того, чтобы улавливать эти атомы, притягивать их, как магнитом, к себе и затем вновь синтезировать из них тех, кто когда-то умер. Принцип тебе ясен, а в подробности дальше вдаваться не будем. Для неспециалиста это довольно сложно. Скажи лучше, кого бы ты хотел вернуть к жизни. Пофантазируй.

Павел задумался. Вопрос был трудным: кому отдать предпочтение из канувших в вечность героев и ученых, поэтов и политических деятелей, да и по каким критериям их выбирать?

– Давай Пушкина, – решил он после минутных раздумий. – Пусть полюбуется, какой памятник мы ему воздвигли. Он об этом мечтал. Еще бы хорошо Ломоносова, ты его упомянул. Замечательный ученый: естествоиспытатель с обширными знаниями в области химии, физики. Если бы он не был тяжело болен и прожил бы еще два десятилетия, он бы многое успел сделать для народа. Исправим ошибку природы, преждевременно растворившей его в себе, предоставим ему такую возможность, возродим из небытия, и пусть продолжит развитие науки. Пусть поработает, может, еще какими-нибудь открытиями порадует мир… И хорошо бы вернуть к жизни Джордано Бруно. Сожгли беднягу в расцвете лет на площади Цветов в Риме. И за что? За то, что опередил в своих понятиях современников на несколько веков. Принял мученическую смерть, но от собственных убеждений не отрекся. Силен духом и достоин, как никто другой, возрождения и продления бытия. Здорово получится, если удастся вернуть к жизни всех гениев. Представляешь, какая гигантская мысль будет возвращена к работе, сколько светлых умов получат вновь возможность творить. С их помощью ты совершишь научно-технический переворот, произведешь целую революцию во всех областях знаний, – лицо Павла озарилось светом великих надежд. – Мир будет перевернут, природа повергнута на колени, технический прогресс шагнет вперед на несколько веков.

– Ты замахнулся слишком далеко, – усмехнулся Валерий. – Что же это за общество получится – общество избранных? Грустно будет посредственному человеку среди сверхличностей. Да и гениев особых, я думаю, не получится. За те века, что пролетели над их прахом, человечество далеко шагнуло в своем развитии, и те знания, которые, к примеру, были доступны раньше только Ньютону, теперь известны любому школьнику. Но хватит рассуждений. Выбор сделан. Остановимся на трех названных тобой кандидатурах.

– Что мы зациклились на одних мужчинах? – спохватился Павел. – Хорошо бы еще какую-нибудь княгиню-красавицу.

– Никаких женщин, – категорично заявил изобретатель. – Они вносят только сумятицу в наши мысли. А мы должны сосредоточиться на постижении мироздания и сущности жизни.

На лице Павла отразилось разочарование, но Валерий его не заметил. Ученый был в апогее вдохновения.

Он провел друга в мастерскую, где посреди комнаты стоял огромный параллелепипед, состоящий из двух кубов: металлического и стеклянного.

– Ты присутствуешь при торжественном моменте – синтезировании биологического организма. Смотри сюда, – он указал на прозрачный стеклянный куб с размером граней два на два метра. – Я включаю машину – и сейчас свершится чудо.

Он подошел к металлическому кубу, на передней грани которого размещалось множество экранов и клавиш, и нажал красную с надписью «пуск», затем ряд других клавиш, словно проиграл гамму на пианино, набирая определённые данные, понятные только ему.

Стеклянный куб засветился призрачным голубоватым светом, вслед за этим по нему пробежала целая гамма красок от фиолетового до нежно-розового. Куб стал напоминать драгоценный камень, переливающийся всеми цветами радуги, после чего его начала заволакивать легкая дымка. Она быстро сгустилась в центре и вскоре закрутилась, заклубилась густыми парами, напоминающими кучевые облака, и в середине них стало конденсироваться темное пятно. Оно медленно росло, колебалось, делалось всё плотнее и плотнее, пока не приобрело очертания человеческой фигуры.

Павел с замиранием сердца впился глазами в куб, боясь пропустить хоть мгновенье. Лицо изобретателя, наоборот, выражало торжество и гордость за происходящее, и белки его глаз переливались теми же цветами радуги, что и куб.

Наконец, среди облака четко обозначилась фигура молодого мужчины, темнолицего, кудрявого, с длинным носом, в белоснежных панталонах, черном фраке и белоснежной рубашке.

– Узнаешь? – затаенным полушепотом спросил Валерий.

– Пушкин, – тихо охнул Павел. – И даже в одежде.

– Да, всё в точности. Костюм, конечно, староват, но ничего, переоденем.