Страница 63 из 84
Был у Амнона друг. Весьма лукавый
Давидов родственник Ионадав.
Придворный льстец, распущенного нрава,
приветлив, но коварен, как удав.
Проведал он, по ком Амнон тоскует
и тотчас другу хитрость предложил:
«Хочу, чтоб ту, что так тебя волнует,
с собой ты без опаски уложил.
Ты должен ближе стать твоим родным.
Ложись в постель и притворись больным.
Когда придёт отец, его попросишь,
прислать к тебе Фамарь – сестру твою.
«Пусть подкрепит меня, – его попросишь, –
горячей пищей, той, что я люблю».
И лёг Амнон в постель, и притворился
совсем больным. Наведал сына царь.
Амнон просил, едва не прослезился,
чтоб пищу приготовила Фамарь:
«Лепёшку, или две моя сестрица
мне испечёт и тут же даст поесть.
Она готовить пищу мастерица,
и посидит потом со мною здесь».
Давид послал к Фамари в дом просить,
чтоб брата шла больного навестить.
И вот Фамарь к Амнону в дом явилась.
и видит – бедный брат больной лежит.
Взяла муки и тесто замесила,
и вот они, румяные на вид,
на сковородке вкусные лепёшки!
Несёт ему на блюде дорогом,
даёт в постель, но он не съел ни крошки.
Людей просил оставить их вдвоём,
Фамарь увёл во внутренний покой,
а ей сказал: «Я там поем с тобой».
И вот они во внутреннем покое,
но есть лепёшки не желал Амнон.
Сказал сестре: «Пойдём, ложись со мною.
Я без тебя на муки обречён»!
Она в ответ: «Меня ты не бесчести!
В Израиле не делается так!
Безбожники сестёр лишают чести!
Не совершай безумный этот шаг»!
Но он Фамарь и слушать не хотел,
схватил её, свалил, преодолел.
Не ведал, что творит в порыве страсти,
и грубо изнасиловал сестру.
Всю ночь был с нею на вершине счастья,
пришёл в себя лишь только поутру.
А утром посмотрел и содрогнулся,
сестры увидев побледневший лик.
Он понял, что к святому прикоснулся,
что за предел возможного проник.
И больше жизни девушку любя,
её возненавидел… и себя.
«Встань и уйди, – сказал Амнон Фамари.
«Не большее ли делаешь ты зло,
чем первое, свершённое в угаре,
когда желанье разум унесло? –
Фамарь спросила. Слушать не хотел он.
Сказал: «Вставай и вон иди теперь»!
И проводил лишь взглядом оголтелым,
когда слуга закрыл за нею дверь. 1
И яркие одежды, что на ней,
она разодрала в тоске своей.
Посыпав пеплом голову, рыдая,
она к себе домой вернулась днём.
«Твой брат Амнон с тобою был, я знаю –
сказал ей старший брат Авессалом.
Он понял всё, возненавидел брата,
Фамари же велел: «Теперь молчи.
Не сокрушайся сердцем об утрате
и о своём бесчестье не кричи».
Фамарь во всём послушалась его,
оставшись жить у брата своего.
Услышал царь Давид об этом деле.
Но к сыну он закон не применил,
хоть гнев его достиг того предела,
когда сдержать едва хватает сил. 2
Авессалом с Амноном не встречались,
но иногда, наведав царский дом,
они, не тратя лишних слов, общались,
не говоря, по сути, ни о чём.
Так время шло – ни мира, ни войны.
Прошли два года странной тишины.
Настало время у Авессалома
в Ваал-Гацоре стричь его овец.
На праздник здесь любимый, всем знакомый,
был приглашён Давид, его отец.
Но царь сказал: «Тебе мы будем в тягость.
Спасибо, сын, на праздник не пойдём».
«Так пусть Амнон со мной разделит радость, –
просил тогда царя Авессалом.
Он был настойчив с просьбою своей.
С ним отпустили царских сыновей.
В разгаре праздник стрижки. Блеют овцы,
катают кипы шерсти стригали.
Ликует над горой Ефрема солнце, 3
На праздничных столах дары земли.
Изысканные блюда, льются вина
и музыка рокочет и звенит.
Но из гостей никто не знает ныне,
какую тайну этот пир таит!
Не знает этой тайны и Амном.
Он ест и пьёт. Беспечно весел он.
Авессалом же отрокам покорным