Страница 27 из 28
15 июля 1941 года. Москва, Кремль.
– Таким образом, товарищ Сталин, мы отрезали группу армий «Центр» от группы армий «Юг», – докладывал, как обычно, маршал Шапошников. – Скапливающиеся у вермахта проблемы со снабжением, вызванные нехваткой подвижного состава с нужной колеей и действиями нашей авиации, привели к фактической остановке наступления. Тем более что мы развернули целую войну против немецких снабженцев. А также, в свою очередь, уже перебросили шестнадцатую армию к Бресту и двадцатую армию под Минск. Подготавливаем атаку на вторую полевую армию вермахта.
– И как дэла у нас в Минске, Борис Михайлович?
– Враг все же сумел войти в город, однако взять его не может. Бои идут за каждый дом, каждую улицу, каждый подъезд. Иногда даже за каждую квартиру. Концепция «тотальной войны» оказалась весьма эффективной. – Шапошников эмоционально взмахнул рукой. – На данный момент вермахт контролирует примерно треть города. Однако данный успех достигнут немецкими войсками за счет огромных потерь в людях и технике.
– Хорошо, Борис Михайлович, продолжайте.
– Итак, касательно наступления. Силами шестнадцатой армии и четырнадцатого механизированного корпуса мы нанесем удар по второй полевой армии вермахта в направлении Белостока. Одновременно с этим двадцатая армия, совместно с тридцать четвертым, сорок четвертым, вторым стрелковым и седьмым механизированным корпусами нанесет удар по немцам в районе Минска по направлению к Гродно. Кроме того, двадцать вторая и девятнадцатая армии нанесут удар по частям третьей танковой группы Гота и девятой армии вермахта, с целью не позволить им перебросить резервы на помощь второй армии немцев. Таким образом, в случае удачи данной операции над группами армий «Север» и «Центр» нависнет реальная угроза окружения, особенно над последней, а также рассечения на два «котла». – Увидев недоверчивое покачивание головой Сталина, Шапошников продолжил: – В этой операции мы применим реактивные системы залпового огня БМ‑13. Они не сравнятся, конечно, с системами Особой армии, но в то же время у нас их значительно больше. Кроме того, часть снарядов снабжена напалмом. Это должно оказать значительный эффект морального характера.
– А какое место вы отводите в плане данной операции Особой армии?
– Мобильного резерва. Если на каком‑то участке у нас начнутся серьезные затруднения, мы используем Особую армию. Кроме того, их летательные аппараты будут помогать корректировать движение войск и направления ударов, а также участвовать в корректировке артогня. САУ Особой армии примут участие в артиллерийской подготовке на начальном этапе наступления.
– Их артиллерия столь необходима? Ее же вроде немного? – Сталин удивленно посмотрел на маршала.
– Каждая их самоходка способна заменить нашу батарею, а то и две. У них фантастические системы управления огнем, товарищ Сталин. И фантастическая скорострельность. Одна установка способна выпустить снаряды по разным траекториям, с тем чтобы они достигли цели одновременно. – По виду Шапошникова можно было сказать, что ему очень хотелось, чтобы таких установок в армии было побольше.
– Еще что‑нибудь хотите добавить, Борис Михайлович? – Сталин закурил трубку и подошел к окну.
– Конно‑механизированная группа будет нашим вторым эшелоном в этой атаке. Когда наши войска прорвут оборону немцев под Минском, то мы введем ее в прорыв, закрепляя успех. Ее целью будет взятие Гродно и удар в направлении городка Сувалки. – Маршал показал означенные направления на карте.
– Что же, цели прэдстоящей операции ясны, задействованные силы обозначены. Как у нас с подготовкой?
– Боеприпасы, топливо заготовлены. Довольно плохо с ремонтными мощностями, товарищ Сталин, но это мы быстро исправить не можем.
– Ладно. Теперь, товарищи, давайте перейдем к обстановке на Южном фронте…
15 июля 1941 года. Москва.
Весь день капитан Антонов чувствовал волнение. Это же надо, встреча с самим Сталиным! Это просто уму непостижимо! Причем уже завтра.
Владимир не удивлялся своему волнению. Это было как‑то понятно, что ли. Все же завтра он увидит человека, правившего Россией дольше любого царя. По крайней мере, капитан слышал что‑то вроде этого.
Так что завтрашняя встреча была, мягко говоря, волнующей. Расхаживая по гостиничному номеру, Владимир принялся напевать что‑то из репертуара «Любэ», не обратив внимания на то, что приставленный к нему охранник внимательно прислушивается к мелодии.
– Простите, товарищ капитан. Можно вопрос? – Владимир поднял голову и посмотрел на спрашивающего. Тот выглядел явно заинтересованно.
– Конечно, Андрей.
– А что это вы за песню напеваете? Просто я слежу за эстрадой, но такой песни не слышал.
– Эээ… ну как вам сказать. – Капитан несколько растерялся. Он понятия не имел, знал ли этот человек о пришельцах из будущего. Поэтому, решив не рисковать раскрытием государственной тайны, соврал: – Я, когда на фронте был, написал.
– Вы молодец, товарищ капитан. Мне нравится. Может, сыграете как‑нибудь?
– Да‑да, конечно. Буду рад.
От дальнейшего смущения Антонова спас своим появлением Ледников.
– Ну что, герой, готов к завтрашнему?
– Так точно, товарищ генерал армии. Волнуюсь только слегка.
– Ну, волнение – это нормально. Я тоже слегка дергаюсь – все‑таки твой генерал не камень. Но это понятно. Встречаемся все‑таки со Сталиным, а не, мать его, с губернатором нашим каким‑нибудь. Так что ложись спать, сынок, завтра будешь дергаться.
– Есть ложиться спать, товарищ генерал армии!
Усмехнувшись, генерал Ледников вышел из номера.
– Итак, Лаврентий Георгиевич, благодаря действиям вашей группы Красная Армия успела завершить мобилизацию.
– Спасибо, товарищ Сталин. Я должен отметить, что и генерал Соломенцев, и генерал Веткач отлично справились со своими обязанностями. А также офицеры и солдаты. А что касается нашей помощи… У меня ни секунды не возникало сомнений, когда я понял, в какую ситуацию мы попали. Победа над фашистским Рейхом и восемьдесят лет спустя считается одним из важнейших достижений нашего государства.
– Что ж, товарищ Ледников, не зря вы свой орден получили.
– Служу Советскому Союзу, товарищ Сталин!
– Да ладно вам, Лаврентий Георгиевич, мы здесь одни, не надо подобных восклицаний. – Сталин с улыбкой помахал руками. – Можно просто Иосиф Виссарионович. У меня вот к вам какой вопрос, товарищ Ледников. Что вы можете сказать о капитане Антонове?
Увидев, как напрягся генерал, Сталин покачал головой:
– Да не волнуйтесь вы так, никто его в лагерь отправлять не собирается и записывать в немецкие шпионы тоже. Просто товарищ Берия рассказал, что один из его людей слышал, как товарищ капитан напевал некую весьма приятную песенку, приписанную товарищем Антоновым себе.
– Он мне доложил об этом инциденте, тов… Иосиф Виссарионович. Напевая эту песню, он не ожидал интереса со стороны охраны. Когда таковой интерес возник, то капитан Антонов, не зная, известно ли охране о происхождении нашей группы, предпочел ввести охранника в заблуждение, чем рисковать раскрытием государственной тайны.
– Это предусмотрительно, товарищ Ледников. Но вы меня недопонимаете. – Увидев удивленный взгляд генерала, Сталин пояснил: – Товарищ Антонов у нас герой. Спланировал и провел операцию по захвату командующего двадцать четвертым корпусом. Провел ее с риском для жизни и даже получил ранение, прикрывая отход группы. А стране нужны герои, товарищ Ледников. Стране нужны примеры, эталоны, к которым стоит тянуться. Эдакий шаблон «таланта во всем». И мы с товарищем Берия выбрали одним из героев товарища Антонова. И его «песнопения», – Сталин усмехнулся, – нам только на пользу. Согласно охраннику товарищу Колядову, голос у вашего капитана хороший. Так что помимо воинского искусства товарищ Антонов будет осваивать искусство музыкальное. Так что хотелось бы услышать и ваше мнение, Лаврентий Георгиевич. – Сталин вновь стал называть Ледникова по имени‑отчеству.