Всех убрать!

Джонни захлестнули горькие воспоминания, но лицо его оставалось непроницаемым. Он не стал противиться разводу. Это было её право. И если такой исход заставлял его страдать, он эти страдания заслужил. Ведь он сам выбрал свой путь, никто его на это не толкал.

Так что он избавился от магазина и принялся подрабатывать чем попало и где придется, временами уходя в загул и целиком отдаваясь азартным играм. То полутрезвый, то полупьяный, он не знал уже, за что ему держаться и чего искать.

— Джонни, — вновь заговорил Райли, — я знаю в Балтиморе одного человека, с которым вам стоило бы познакомиться.

— Зачем?

Райли пожал плечами:

— Ну, а почему бы нет? Вам ведь все равно нечем заняться!

— Разделить и ликвидировать! — вскричал Паннунцио. — В этой формуле кратко схвачена самая суть. Это именно то, чего я хочу. Вот что нужно совершить в самом лоне мафиозных семейств. Я обеспечу деньги, ты сделаешь все остальное. Внедрись в организацию, отыщи в ней слабые места, подогрей старые склоки, натрави одних на других. Встряхни их систему и смешай их планы. А начни с Макса Виджиланте.

Джонни плеснул себе ещё немного и взглянул на Паннунцио со скептическим любопытством. Предложение старого оригинала состояло в том, чтобы создать ассоциацию, фонды которой будут управляться комитетом под руководством Райли даже после смерти старика. Эти фонды смогут компенсировать все издержки Джонни. Кроме того, ему будут щедро платить, чтобы он сумел успешно завершить свою задачу. Больше того, Джонни станет получать солидную премию за каждого дона, которого удастся упрятать за решетку или обезвредить любым иным способом.

— У тебя есть все необходимое, чтобы выиграть эту партию, — заверял его Паннунцио. — Больше того, ты доказал, что в состоянии с этим справиться. И однажды уже справился. А на этот раз ты сможешь пользоваться серьезной помощью Райли. Я имею в виду те сведения, которые он сумеет собрать в разных службах федерального правительства. У него остались такие связи...

— Это все, конечно, очень здорово, — хмыкнул Джонни. — Только чем же сможет Райли мне помочь, если мафия меня раскроет?

Вмешался Райли:

— Ничем.

Джонни покачал головой.

— И тем более вы ничем не сможете помочь, если меня возьмут с поличным стражи закона. А у них будут все основания меня прищучить: ведь закон мне придется преступить не раз. Разве я не прав?

— Нет, вы правы, — признал адвокат.

Паннунцио невозмутимо продолжал:

— Ты так и не сказал, что думаешь по поводу моего предложения.

Джонни с озорной улыбкой покосился на него.

— Я думаю вот о чем: будь вы бедным, с вами бы уже давным-давно разобрались. Ваше счастье, что у вас денег куры не клюют!

Паннунцио раскатисто расхохотался.

— Ты меня считаешь дураком? Ну, что же, я действительно дурак, если предлагаю тебе кучу денег, хотя мне не суждено увидеть, чем все кончится.

— Что до денег, мне на них не наплевать, — согласился Джонни. — Только я мог бы найти способы их заработать и полегче. Достаточно, например, было бы завалить среди бела дня посреди Пентагона армейского казначея. И я сделал бы это шутя, одной рукой.

Старик долго проницательно его разглядывал.

— Я все же продолжаю думать, что ты согласишься.

— И что же заставляет вас так думать?

— Мы с тобой оба — сицилийцы. Мы одной крови, и я чувствую, что ты храбрец.

Джонни холодно и цинично процедил:

— Вздор.

Паннунцио продолжал на него смотреть. Он в гораздо большей мере успел постичь суть характера Джонни, чем тот мог представить. Большей части своих успехов он добился благодаря врожденному дару понимать людей. Он знал, что мафия убила человека, который воспитывал Джонни, и толкнула на самоубийство его дочь. Знал, что у жены Джонни произошел выкидыш, а потом она его бросила. Он ощущал в Джонни с трудом сдерживаемую жестокость, многолетнюю ненависть — одновременно и к врагам, и к себе самому.

Однако говорить про это старик не стал.

— Скажем, у меня создалось впечатление, что ты согласишься, потому что ненавидишь то преступное сообщество, из которого вышел. С этим ты согласен?

Джонни уперся в него непроницаемым взглядом.

— Совершенно ничего не понимаю. Я что, обязан соглашаться?

Кармине Паннунцио улыбнулся.

— Нет, ты вовсе не обязан. Но ты согласишься. Или я ошибаюсь?

Джонни бросил быстрый взгляд на Райли, потом сосредоточил все внимание на больном старике. Он взял свой бокал, отпил глоток и поставил бокал на стол.

— Ох, да черт с ним, будь что будет, — вздохнул он. — Все равно нечем заняться, чтобы время скоротать.

Глава 3

Капля пота скользила вдоль позвоночника Джонни. Ночь была теплой, однако молнию на рыжей нейлоновой куртке он не расстегнул. Та была ему слишком велика и висела мешком, скрывая револьвер за поясом.

Он продолжал ждать, затаившись в траве, примерно в пяти ярдах от дороги. Его руки покоились на коленях, спина упиралась в шероховатый ствол огромного старого дуба. Если бы с шоссе кто-то посмотрел в его сторону, то ничего бы не увидел. Джонни слился со стволом, словно поглощенный тенью дерева.

В сотне ярдов слева от него вывеска придорожного кафе бросала желтые блики на темные громады двух грузовиков, полностью занявших все пространство крохотной автостоянки; два других грузовика стояли вдоль шоссе. Самый дальний от кафе находился прямо против того места, где укрылся Джонни.

Джонни потянул застежку нагрудного кармана и достал сигарету. Он понюхал её, потом облизал кончик и принялся сосать. Нахлынуло нестерпимое желание закурить, глотнуть немного дыма, чтобы скрасить ожидание, однако опасение выдать свое присутствие пересилило...

Из кафе вышел шофер. Он остановился; Джонни видел, как колеблется на ветру пламя его спички, пока он закуривал. Затем огонек потух и шофер взобрался в один из грузовиков. Машина грузно тронулась с места с натужным ревом, который быстро стих и сменился приглушенным рокотом.

Джонни наблюдал за тем, как грузовик маневрировал, чтобы выбраться на шоссе, потом прибавил ходу и помчался на север, в сторону мрачных равнин Нью-Джерси, и затем, минуя их, ещё дальше, к Нью-Йорку.

Джонни осторожно сжал сигарету зубами и кончиком языка потрогал намокший табак. Потом выплюнул крошки, перебросил сигарету в противоположный угол рта и продолжил ждать.

Через несколько минут из кафе вышел ещё один шофер. Этот сразу свернул и зашагал через автостоянку в сторону дороги.

Джонни отшвырнул так и нераскуренную сигарету и поднялся на ноги, не покидая при этом густой тени дерева. Потом вытащил из бокового кармана куртки маленькую бутылочку и губку. Он откупорил бутылку и вылил немного её содержимого на губку, держа при этом руки подальше от себя. Однако, несмотря на эту предосторожность, от запаха хлороформа замутило.

Шофер приближался к последнему грузовику. Джонни закрыл бутылочку и аккуратно убрал её обратно в карман. В этот момент водитель, который начал забираться в кабину грузовика, повернулся к нему спиной. Одним чрезвычайно быстрым, но бесшумным движением Джонни отделился от дерева и метнулся вперед. Правой рукой он прижал губку к лицу шофера, заглушив его крик. А другой — сдавил грудь бедняги стальным захватом.

Шофер попался здоровый, он яростно боролся, стараясь вырваться. Одной слитной барахтающейся массой они рухнули на траву. Джонни стремился только к одному — не упустить противника, и прилип к нему, как пиявка. Чем больше шофер вырывался, тем больше он вдыхал пары хлороформа.

Они пару раз перекатились по земле, плотно прижатые друг к другу, и ударились о громадное переднее колесо грузовика. Резким рывком шофер попытался высвободить руку, чтобы отвести губку от лица. Джонни упирался из всех сил, чтобы помешать ему это сделать.

Водителю удалось привстать на одно колено, приподняв вместе с собой и Джонни. Однако это усилие стало последним — теперь он на глазах слабел. Пары хлороформа начали действовать.