Страница 69 из 91
А рыбы между тем решили, что пора им помочь доброму мельнику. Сняли они горб с его плеч и спрятали в дупле большой старой ивы.
Мельник выпрямился, помолодел и похорошел.
А молва об этом дошла до царя. Он тоже был горбатым и царские портные с трудом скрывали этот его недостаток.
Пришел горбатый царь к мельнику и говорит:
— Это как же ты посмел, отделавшись от горба, не сказать ни слова, кто помог тебе в том?
Насмерть перепуганный мельник пал пред царем на колени и молвил:
— Пощади, государь, и помилуй! Стоит всякому горбатому стать мельником на моей мельнице, как горб его исчезнет.
Выслушал царь мельника, прогнал его из деревни, а сам остался на мельнице в надежде, что тем избавится от своей беды.
Только рыбок царь пшеницей не подкармливал, хлебом никого не угощал, работой себя не утруждал.
— Я царь, — говорил он, — не к лицу мне служить кому бы то ни было.
А однажды ночью вышел или не вышел во двор царь-мельник, увидал он, что кружатся в хороводе десять молодых пар — десять прекрасных девушек и десять статных юношей.
Стали они просить его:
— Мельник, мельник, подыграй нам на свирели!
Царь не на шутку рассердился:
— Ах вы бездельники, вон отсюда! Не хватало, чтобы я еще с вами играл и веселился.
Взял он палку и кинулся разгонять юношей и девушек. А те очень удивились, посмотрели друг на друга и говорят:
— Какой же он злой человек. Никогда рыб не кормит, никому не помогает, а теперь еще нас бить собрался.
Пошептались они между собой, пошли к дуплу, где прятали горб старика мельника, вытащили его, принесли и приложили к горбу царя. И поднялся он у него на спине так высоко, что теперь уже царь никакими средствами не мог скрыть своего уродства.
На весь белый свет разнеслась весть о том, как царь хотел от горба отделаться.
И с тех пор молодежь часто пела:
А царь всюду слышал эти слова и ничего не мог поделать, только злился пуще прежнего, так злился, что однажды надулся и лопнул от злости.
Сурамская крепость (О. Романченко)
Много лет назад возле небольшого грузинского города Сурами росла высокая чинара. Ствол ее был обуглен, ветки поломаны. Немало горя повидало на своем веку старое дерево. Трудно приходилось в те времена жителям города: то с одной, то с другой стороны подбирались к ним враги. Грузинские женщины, наспех укутав маленьких детей, бежали с ними в горы, а мужчины, если даже их было очень мало, брали оружие и шли навстречу жестоким чужеземцам.
Враги вытаптывали поля, жгли дома, угоняли скот. Не однажды они дотла сжигали Сурами, и не однажды город снова поднимался из пепла. А женщины и дети все так же оплакивали павших в неравном бою воинов.
И не было у жителей Сурами иной защиты, кроме старой чинары: с ее высокой вершины можно было заранее заметить приближение врага.
С некоторых пор у подножия дерева выросла бедная хижина. В ней поселился согбенный годами седобородый человек. Ни одна душа не знала, кто он и откуда пришел. Следы цепей были на его руках, следы кнута — на спине, глубокие шрамы прятались в морщинах лица. И лишь взгляд оставался огненным и зорким.
Возможно, кто-нибудь из стариков и вспомнил бы его, но в те трудные времена немногие достигали старости, и на сурамской земле жили уже внуки и правнуки прежних воинов.
Пришелец был мудр, великодушен, осмотрителен, и слава мудреца прочно утвердилась за ним.
Однажды старый мудрец сказал жителям Сурами:
— Разве помощник храброму чинара? Не с веток дерева, а со сторожевых башен могучей крепости должны следить вы за приближением врага. Его нужно встречать лицом к лицу и с высоких стен забрасывать горящей смолой и камнями.
И народ согласился с мудрецом. Крепость решили строить на горе, чтобы еще труднее было добраться врагу до ее неприступных стен. Работали все жители города. Каждый, кто спускался в долину, возвращался, толкая впереди себя камень. Эти камни говорливая речка пригоняла с высоких вершин, как пастух гонит с летнего пастбища овечью отару.
Шли недели, месяцы… Крепость была уже почти достроена, как вдруг обрушилась одна из стен. Камни с грохотом мчались в долину, и гора стонала и гудела под их тяжкими ударами.
И опять мужчины, женщины, дети поднимались в гору, толкая камни впереди себя. Стену воздвигли снова, но она снова обрушилась, и так несколько раз.
Многие люди стучались в те дни в хижину старого мудреца.
— Врагов тучи, — говорили одни. — Это океан, в котором все мы захлебнемся. Разве под силу маленькой крепости сдержать напор океана?
— Лучше совсем уйти отсюда, — говорили другие. — Где-нибудь мы найдем уголок, чтобы спрятаться от зла.
— Пока на земле есть зло, от него никуда не спрячешься, — отвечал старый мудрец. — Зло нужно одолеть, а не бежать от него.
— Так почему же ты не научишь нас, как достроить крепость? Или ты бессилен, старик, как и все мы?
— Нет, я знаю, как достроить крепость, — медленно сказал мудрец. — Надо найти женщину — мать единственного сына, и юношу — единственного сына у матери. Юношу нужно замуровать в стену. Тогда крепость будет стоять века. Но надо, чтобы мать отдала сына добровольно и чтобы юноша не дрогнул перед лицом смерти. Эти люди передадут стене свою стойкость.
Вскоре весь город узнал о словах мудреца, и сразу же три матери привели своих единственных сыновей. Из них выбрали одну: женщину, у которой, кроме сына, красивого мальчика по имени Зураб, не осталось на свете ни одного близкого человека.
Зураб обнял мать, лицо которой почернело за одну ночь, поклонился ей за все, что она для него сделала, и уверенно, спокойно пошел в сторону крепости. У поворота дороги Зураб замедлил шаг, но не обернулся. Он понял, что, если оглянется, шаги его уже не будут такими уверенными. И он знал, что никто не должен видеть слез на глазах воина, если воин идет на подвиг.
Люди молча ждали. Когда Зураб встал в пролом стены, люди начали подкатывать камни и класть их вокруг него.
А на гору в это время не спеша поднимался согбенный седобородый человек со следами цепей на руках и глубокими шрамами, прятавшимися в морщинах лица. Вот он оглядел зорким огненным взглядом работавших и обратился к матери Зураба, которая помогала другим женщинам очищать камни:
— Как же ты решилась отдать единственного ребенка? Ты стареешь. Кто будет помогать тебе? Кто поддержит твою старость?
— Никто не смеет спрашивать у меня, как я решилась на это и что будет со мной после, — гордо ответила женщина. — А у сына моего есть другая мать — Родина. Это она сегодня позвала его…
Мудрец спросил мальчика:
— Зураб, прислушайся к своему сердцу. Нет ли в нем страха?
— Страха нет во мне, — ответил мальчик. — С детства я ждал дня, когда смогу стать воином и защитником своего народа. Этот день настал. Гордость чувствую я, а не страх.
Тогда мудрец жестом остановил людей, которые собирались закрыть Зураба камнями.
— Жители Сурами, грузины, — сказал мудрец. — Неужели страх или отчаяние могут овладеть людьми, пока живут среди них такие матери и такие сыновья? Отпустите мальчика и стройте стену. Пусть десять раз она обрушится, но на одиннадцатый вы все-таки ее воздвигнете.
Снова без устали втаскивали сурамцы на гору тяжелые камни, и Зураб работал вместе со всеми. Теперь люди смеялись и пели, и звонче всех других звучал юный голос Зураба.
Много веков прошло с тех пор. Давно обрушилась Сурамская крепость. Но до сих пор непоколебимо стоит одна из ее стен — та стена, которую труднее всего было построить.