Страница 14 из 91
Тогда же он твердо решил идти ее путем, и вот семь подвигов он уже совершил.
У самого южного мыса Тенар, за рощей черных тополей, был вход в подземное царство Аида. Геракл сошел под землю и по дороге мертвых пришел к огромным медным воротам. Размахнувшись изо всей силы палицей, Геракл ударил в ворота. Раздался тяжелый гул, как раскат грома. После третьего удара со звоном распались засовы ворот и створки распахнулись. Вот герой уже на берегу адской реки Ахеронта. Седой перевозчик Харон удивленно взглянул на него:
— Ты, живой, как попал ты в царство мертвых? Убирайся вон!
— Я выполняю волю отца моего — Зевса и иду к самому Аиду. Молчи и вези.
Миновал Геракл реку забвения Лету, и другие реки подземного мира — морозный Коцит и пылающий Пирифлегетон. Он видел много теней своих земных знакомых. Мимо него промчался, не узнавая, старый друг кентавр Хирон.
И вот уже виден подземный дворец Аида. Но как только он приблизился к нему, навстречу вышли сторукие исполины, стражи дворца.
— Дорогу! — крикнул Геракл. — Именем Зевса сын его приказывает вам: дайте дорогу!
В огромном чертоге, где черные скалы стояли словно колонны, при дымном багровом свете подземных огней восседали на каменных престолах владыка подземного мира и царства мертвых Аид, в тяжелом золотом венце, и его жена Персефона.
— Привет тебе, племянник, — любезно сказал грозный Аид. — Гул разбитых медных ворот достиг и до нашего слуха. Пока ты здесь — ты гость. Приказывай!
— Нет, я всего лишь человек и не смею приказывать богам. Ворота и сторукие стражи уступили не мне, а воле Зевса, моего отца и твоего брата. А я только прошу оказать милость и вернуть Алкесту моему другу Адмету. Она добровольно раньше своего срока сошла в твое царство мертвых.
В это время сверху спустился на своих черных крыльях Танатос, неся на руках тело Алкесты.
Аид рассмеялся:
— Хорошо, Геракл! Если победишь Танатоса, возьмешь Алкесту, а если нет — не взыщи! Ты еще не бессмертен! И стрелы твои здесь бессильны.
Танатос повернул к Гераклу свое бескровное, неподвижное лицо. Взгляд его леденил кровь. Но Геракл, не глядя ему в лицо, бросился вперед и обхватил его могучими руками, как когда-то Немейского льва. Танатос дышал на него холодом и смрадом смерти, но Геракл жал все сильнее и вдруг, заведя ему руки назад, связал их своим поясом.
— Ты победил, Геракл! — сказал Аид. — Ты первый из людей победил смерть! Бери Алкесту.
…Адмет, вернувшись после похорон жены, сидел погруженный в глубокую скорбь, не принимая пищи и посыпав голову пеплом очага.
И вдруг в его спальню входит Геракл, ведя за руку женщину под густым покрывалом.
— Прими эту женщину, Адмет. Она досталась мне после тяжкого боя.
— Никогда никакая женщина не войдет в мои покои! — ответил Адмет.
— А ты все-таки прими ее!
— Отведи ее к кому-нибудь другому. Она, как видно, стройна и хороша собой, но именно поэтому я не могу ее принять.
— Возьми ее за руку, Адмет, так я приказываю тебе, твой друг».
Взяв за руку женщину, Адмет почувствовал волнение — рука была слишком знакомая. Геракл отбросил покрывало. Адмет оцепенел от удивления.
— Геракл, кто это? Призрак Алкесты?
— Нет, она сама! Я добыл ее в бою со смертью.
— Но почему она молчит? Почему бледна?
— Она еще посвящена подземным богам и будет молчать еще три дня. А потом все будет как прежде. Только за эти три дня принеси искупительные жертвы владыкам царства Аида. Теперь же прощай, Адмет! Другой долг призывает меня. Всегда блюди закон гостеприимства, заповеданный Зевсом, и будь здоров и счастлив!
— О великий сын Зевса! Ты возвращаешь мне радость жизни! Будь благословен и славен во веки.
А Геракл накинул львиную шкуру, положил на плечо дубину и удалился навстречу новым подвигам.
Дедал и Икар
Жил в Афинах знаменитый художник Дедал — скульптор, архитектор и изобретатель. Много полезных вещей изобрел он, много построил великолепных дворцов и храмов, богато изукрасив их лепкой, резьбой и позолотой. Целые дни он проводил в своей мастерской — с резцом или кистью в руках — или на своих постройках.
Но вот на Афинское государство напал враг — жестокий царь острова Крита Минос.
Афинское войско было разбито. Тогда Минос-победитель наложил на афинян страшную дань: девять лет ежегодно должны они были выбирать по жребию семь юношей и семь юных девушек и посылать их на Крит на съедение чудовищу — людоеду Минотавру, получеловеку с головой быка.
А еще царь Минос сказал:
— Лучший строитель Эллады должен своим искусством украшать мое царство!
И Минос увез Дедала и сына его Икара из Афин в свое царство, на остров Крит.
Сначала Минос приказал Дедалу возвести Лабиринт, темную постройку без окон и со множеством путаных коридоров, но с единственным выходом, чтобы там поселить Минотавра и чтобы ни сам Минотавр, ни отданные ему на съедение люди не могли бы выйти на волю. Дедал построил Лабиринт. В нем разнообразные пути и тупики пересекались подобно извивам равнинной реки, текущей то вправо, то влево. Сам строитель с трудом находил здесь обратный выход.
Затем Дедал украсил дворцы и храмы городов Крита. На царских пирах гости поднимали чаши, изваянные его резцом. Когда в них наливали золотистое вино, на дне чаши начинали плясать фигурки. Он рисовал на амфорах и вазах Олимпийские игры — это напоминало ему родину.
Сын Дедала, прекрасный юноша Икар, перенимая мастерство отца, и сам уже делал красивые вещи из серебра и слоновой кости, и его работы вызывали восхищение и похвалу. Но часто, оставив резец или молоток, бродил Икар у берега моря, слушая его вечный немолчный гул, и мечтал о том, как бы вырваться из плена на волю. Он жадно всматривался в синее небо, такое же, как в родных Афинах, следил за полетом птиц, свободно взмывающих в эту бездонную синь сквозь перистые облака. Но больше всего на свете любил Икар солнце — жаркое, сверкающее, слепящее и манящее. Встав на рассвете, когда звезды еще только смежали свои золотые ресницы и вечно юная Эос — богиня зари — открывала облачные свои врата солнечной колеснице Гелиоса, Икар выбегал к морю. Встречая выходящий из моря золотой диск, он радостно кричал, воздевая руки:
— Эвоэ, высокоходящий бог Гелиос! Ты прекрасен и могуч, ты щедр, как никто в мире. О как я люблю тебя, солнце!..
— В какой стороне наша родина, отец? — спрашивал Икар Дедала. — Неужели мы так и не увидим больше наши храмы, наши оливковые рощи?
— Мы бы могли, конечно, доплыть туда на корабле — не так уж далеко. Но царь Минос меня не отпустит, — отвечал ему Дедал.
Часто, провожая глазами свободный полет орла — царственной птицы Зевса, — Икар грустно говорил Дедалу:
— Отец, отчего мы не летаем? Неужели мы хуже птиц? Человек одарен высшей мудростью, твои руки способны на все, а мы осуждены ходить по земле и никогда не увидим небо вблизи. Ну почему же мы не можем так же плавать и в воздухе? Небо зовет меня, отец!
— Смирись, мой сын! Богами и природой нам суждено жить на земле. Так лучше трудом своим украшать землю и нашу жизнь на земле.
Но сыновьи слова о полете запали в сердце Дедалу:
— Пусть всем здесь владеет Минос, кораблями и морем. Воздухом он не владеет! Небо свободно! И мы откроем небо для себя, для своей свободы.
И дивный искусник Дедал погрузился в работу. Взяв тонкое полотно и скроив из него крылья, он начал прилаживать к ним перья: сначала большие — орлиные, маховые. За ними шли перья все меньше и меньше. Он связал перья посредине нитками, концы же прикрепил к полотну воском. Икар мял желтый воск, подавал отцу перья.
Но вот труд окончен. Дедал опоясал тело ремнями, вытянул руки вдоль крыльев, встал на краю обрыва, разбежался, взмахнул крыльями и, поддержанный встречным зефиром, легко поплыл в воздухе.