Невеста

Агония зверя.

Или не совсем, чтобы зверя.

Живое железо требовало свободы. Ненадолго… ведь легче станет, если Виттар поддастся, послушает себя, позволит себе то, на что имеет полное право.

Не бешенство — он же не теряет разум, вполне отдает себе отчет во всем, что собирается делать — но справедливая месть. Жизнь за жизнь. Честный размен.

Чья жизнь?

Какая разница. Главное, что не одна. Одной недостаточно.

В этом и дело, что никогда не будет достаточно. И Виттар не без труда подавил шепоток железа. Здесь ли, разрешенная, либо же за Перевалом, но охота не принесет ничего, кроме усталости и эйфории, которые продлятся несколько дней, напрочь лишая способности мыслить разумно. В нынешних же обстоятельствах данная способность была необходима.

Самоконтроль спас в Каменном логе.

Позволил удержаться на краю после того, как крепость Гримхольд пала. И позже, когда стало ясно, что Оден жив… и все четыре с половиной года. И допустить срыв именно сейчас?

Невозможно.

Виттар заставил себя навести на столе порядок. Разложив стальные перья по бархатным гнездам, он вернул ножи для бумаг в футляр и выровнял стопку бумаг — кажется, счета и с позапрошлого месяца лежат, а у Виттара не доходят руки. Последним действом — пересчет камней на циферблате старого брегета, давным-давно потерявшего точность хода.

Ни один часовщик не брался чинить брегет, пусть бы и деньги Виттар предлагал немалые, но… слишком старая, чересчур ценная вещь.

Вдруг да совсем сломается?

С прошлого раза минутная стрелка сдвинулась на четверть круга. Даже медленное, время уходило. И Виттар захлопнул крышку: пришла пора заняться делом.

Крайт явился по вызову незамедлительно. Хороший щенок, молодой, не в меру наглый, но даровитый, что подтверждает собственную теорию Виттара о вымесках. Появившийся на свет от незаконной связи, Крайт был сильнее человека, но в то же время несоизмеримо слабее любого пса. Живого железа в нем хватало на то, чтобы перекинуться, но броня получалась мягкой, тонкой, как кожа. В отличие от кожи, броня рвалась, и уже потом, на откате, оставляла глубокие раны.

И плечи Крайта пестрели старыми и свежими шрамами.

Вот и сейчас рука на перевязи и, судя по скрученным пальцам, рана отнюдь не пустяковая. Левая половина лица заплыла, даже нельзя сказать, один синяк или несколько. На шее — свежий шов, почти рядом с яремной веной. Повезло ему. В очередной раз повезло.

— Доброго дня, райгрэ Виттар, — не слишком-то бодро произнес Крайт, и мазнул ладонью по распухшему носу.

Мальчишка.

Как есть мальчишка. Невысокий, тощий и угловатый, Крайт буквально притягивал неприятности. От людей ему достались мягкие черты лица, веснушки и ярко-рыжие, выгорающие на макушке волосы, которые ко всему торчали дыбом — гребни Крайт вечно терял, даже тот, который Виттар самолично повесил ему на шею. И вроде шнурок был прочным, но к концу дня гребня не стало.

Со столь же завидной регулярностью терялись пуговицы с жилета, восковые карандаши, которые Крайт предпочитал прочим, грифели, линейки, ножи и ножницы, и вообще всякие небольшие предметы, оказавшиеся вблизи щенка.

Причем происходило это безо всякого злого умысла с его стороны.

— Опять? — Виттара дразнил запах свежей крови и ланолиновой мази, которую Крайт предпочитал всем прочим.

— Ну… оно само вышло. Тот первым начал и…

В драки Крайт ввязывался с завидным постоянством, все пытаясь доказать кому-то, что достоин зваться псом. Он ведь вышел из Каменного лога, верно? Это ли не лучшее свидетельство… и если раньше Виттар смотрел на забавы сквозь пальцы, то в этот раз испытал желание взять щенка за горло.

Сколько раз ему было говорено, чтобы не лез туда, куда не просят?

И вот теперь, когда его талант нужен как никогда, Крайт не сможет работать в полную силу.

— Я больше не буду, — Крайт чувствовал настроение. — Мне жаль, что я вас подвел.

— Да. Свободен.

Есть другие нюхачи, пусть и не такие чувствительные…

— Я сумею, — уходить Крайт и не думал. — Пожалуйста, поверьте, я сумею. Это ерунда. И не помешает. Я привык к такому и… сделаю, что скажете. Все сделаю.

И голос жалобный.

Здоровая щека покраснела, скрывая ржавчину веснушек.

— Вы же ничего не потеряете, если я попробую, — Крайт судорожно сглотнул. — Райгрэ Виттар, вы же знаете, что лучше меня никого нет!

Это было правдой. В противном случае Виттар не стал бы возиться с наглым и беспокойным щенком.

— И… и у меня появилась идея, — он посмел поднять взгляд, но тотчас опустил, всем видом выказывая раскаяние и готовность понести любую кару. — Мы неправильно ищем.

Последняя фраза была произнесена шепотом. Впрочем, вряд ли кто-нибудь, кроме Крайта посмел бы сказать Виттару в глаза, что он что-то делает неправильно.

— Продолжай.

— Вы… мне сказали посмотреть на тех, кто вышел… оттуда.

И Крайт исполнил приказ. Когда он вернулся, то заперся у себя и просидел три дня. Еще неделю щека дергалась. Вымески всегда испытывали трудности с самоконтролем. Еще одна причина, почему Виттар должен себя сдерживать.

— В них не осталось живого железа.

Это Виттар знал.

— Их… суть изменилась, — теперь Крайт говорил осторожно, тщательно подбирая слова. Пальцы здоровой руки поглаживали больную. А рубашка снова мятая и в пятнах. Жилет расстегнут, зато широкие кожаные подтяжки подняли штаны едва ли не до шеи. — Она стала более…

— Человеческой?

Теперь раздражение вызывала медлительность.

Ну и носки ярко-красного цвета. Виттар знать не желал, где это недоразумение их выискивает.

— Нет. Скорее детской. Упрощенной. Такой, которая бывает до пробуждения. До Каменного лога.

— И когда ты понял?

Крайт понурился.

— Сегодня. Я знал, что с ними. И знал, почему. Это мешало видеть. А сегодня я проснулся…

…наверняка с головной болью, ноющим телом и ощущением совершенной ошибки, за которую придется ответить. Задница чувствовала очередную порку, побуждая голову к поиску альтернативных решений.

— …и сообразил. Простите, райгрэ Виттар. Я виноват.

Не он один. Самому Виттару следовало бы сообразить: очевидный же факт. И нет ничего хуже очевидных фактов, которые до того очевидны, что задуматься над ними не приходит в голову.

— Если внести поправки… я взял на себя смелость…

— Идем. И если ты еще раз влезешь в драку, то сюда не возвращайся. Ясно?

Крайт кивнул.

Принял ли угрозу всерьез? Или опять мимо ушей пропустил, задумавшись над свежим аспектом старой проблемы.

Карта занимала половину стены. Она была настолько подробна, насколько это было возможно, и все четыре года Виттар вносил изменения.

Алые мазки жил, сплетавшихся в одну сеть, чей источник в Каменном логе. Драгоценные камни городов, поселений и костяные метки крупных усадьб. Дороги. Реки. Линия предгорий. Черная метка — Гримхольд и восстановленный Перевал. По другую сторону — земли детей Лозы.

Гранитные тени Холмов. Изрезанная линия побережья и морская лазурь, за которой скрываются Затерянные острова. При мысли о них руки сжались в кулаки, и живое железо поспешило воспользоваться слабостью. Острые шипы пробили кожу, сплетаясь в тонкую кольчужную броню.

Контроль.

Виттар не имеет права на слабость.

Итак, семьсот шестьдесят три поселения, которые можно условно отнести к городам. Вряд ли бы Мэб снизошла до деревни. И свидетелей не так много — а свидетели нужны, иначе эта месть будет лишена смысла, и ненависть к псам там ниже.

— Погаси те, где население превышает десять тысяч, — Виттар разглядывал карту, пытаясь понять, что еще он упускает.

Королевские эмиссары первым делом займутся крупными городами, где и без того уже имеются стационарные гарнизоны. Но Мэб это предвидела бы, как и то, что вряд ли власти захотят проблем с детьми Камня и Железа. Нет, в крупном городе беспризорного пса посадили бы под замок, а затем передали бы своим. Там понимают, что перемены неизбежны…