Страница 59 из 69
- Кто занимается расследованием?
Только теперь он обратил внимание на доктора. И под взглядом тана оказалось крайне неуютно. Согласно выкладкам мэтра Ламброзо, подобный взгляд был характерен для типа убийцы. Орлиный нос тоже имелся в наличии. И нервные зауженные ноздри.
- Расследованием чего? - доктор раскрыл ладони, обратив их внутренней стороной к гостю. Подобный жест вызывал у примитивных особей инстинктивное доверие.
- Ее смерти.
- Это несчастный случай.
Урфин повел шеей, вцепился пальцами в воротничок, словно тот был тесен. Наверняка, эта одежда ему непривычна и оттого раздражает.
- Мэтр, - в его устах звание звучало насмешливо. - Эту несчастную забили до смерти.
- Случается.
- Конечно. Но я хочу знать, как и почему это случилось. И кто за это ответит. Она заслуживает справедливости. И достойного погребения. Купите ей красивое платье. И хорошее место на кладбище.
Доктор отметил способность к сочувствию, хотя вряд ли осознанную. Животных тоже печалит смерть собратьев по стае.
Урфин выложил на стол кошель.
- Надеюсь, вас мне не придется контролировать? - вопрос был задан так, что мысль присвоить деньги умерла не рожденной.
- Будьте уверены, я обо всем позабочусь.
Их Сиятельство хмыкнули и вернулись к телу. Нет, нельзя упускать подобный случай… но как изложить просьбу, чтобы не задеть? Тонкие пальцы тана выдавали его исключительную чувствительность, что в совокупности с низким происхождением складывалось в натуру мнительную и мстительную.
Одним движением Урфин сорвал с запястья лоскут кожи и прикрыв вторым, аккуратно свернул. Сверток отправился во внутренний карман куртки. Затем столь же деловито он срезал полоску кожи с мертвой женщины, и снова отправил в карман.
- Ваша Светлость, - доктор все же осмелился обратиться. - Не будете ли вы столь любезны оказать мне помощь в моей… в моем исследовании.
- Как?
- О! От вас потребуется лишь уделить мне толику вашего драгоценного времени! Я не причиню вам боли, но лишь сделаю кое-какие замеры… головы.
- Зачем?
Подозрительность в высочайшей степени. Сказать правду? Правда отпугнет.
- Я пытаюсь найти общие черты в людях одаренных с тем, дабы использовать впоследствии для поиска одаренных людей. К примеру, размеры головы, расстояние между глазами…
Думал Урфин недолго.
- Хорошо. Измеряйте.
И все-таки раба, пусть даже бывшего, легко обмануть.
- Знаете, мэтр, - тан Акли закрыл глаза, верно, не желая видеть инструмент, - мы с вами весьма похожи в любви к… науке.
Это, конечно, вряд ли, ведь интерес доктора является естественным продолжением развития и самосовершенствования его разума, что свойственно лишь избранным людям.
- …но к счастью, мне было кому совесть вправить. Надеюсь только, что не опоздали.
- Труд раба стоит ничтожно мало, - Кайя был до того серьезен, что меня подмывало поцеловать его. Кстати говоря, подмывало давно и упорно, совесть моя сдавала позиции, осыпаясь, как песчаная платина под напором воды. Удерживало исключительно понимание, что тонкая натура мужа этакой вольности не перенесет.
- Возьмем, к примеру, это платье… Представь, что ты шила его.
Представляю. Воображение у меня работает. Сижу я, значит, вечерком, шью себе платье, тыкаю иголкой в твердую ткань. Песенку напеваю… напеваю, напеваю и понимаю, что шить мне долго. Вручную если… да я скорее голой гулять пойду.
- Или заплатила тому, кто умеет шить, - улыбка Кайя подсказывает, что направление моих мыслей понято им верно. - Обменяла свои деньги на его труд. А теперь представь, что труд принадлежал не ему, но человеку, которому не надо платить. Достаточно предоставить кров и еду.
- Это нечестно.
Я понимаю, о чем он говорит и, пожалуй, лучше, чем Кайя предполагает. Бесплатная рабочая сила. Ну не бесплатная, а сверхдешевая. Такая, которую можно заставить работать не восемь часов, а десять, двенадцать, четырнадцать…
Сколько стоит раб?
О, в отчетах имеется полная информация. Но пока для меня эти цифры безлики. Полтора золотых - это больше или меньше стоимости платья? Наверняка, меньше, но насколько?
Продать платье? Купить раба и отпустить на волю?
Сто рабов?
Двести?
Да хоть бы тысячу, но проблему это не решит. Бумажные колонны - лучшее тому свидетельство.
- Когда ты печалишься, ты тускнеешь, - Кайя накрывает мою ладонь. - Не надо, сердце мое. Я тогда теряюсь.
- Тускнею?
- Сейчас ты яркая. Хотя вряд ли кто еще это видит.
А не переработали ли Их Светлость? Не похоже…
- Ты и раньше не прятала эмоции. Все прячут, а ты нет. Мне нравилось.
Вот значит в чем дело. Ну как я могла упустить из виду, что Кайя - эмпат? С другой стороны, упустила и упустила. Мне эмоций не жалко. Любопытно вот только.
- На что это похоже?
Если положить свою руку на его руку, то получится лестница рук.
- На темноту, в которой множество чудовищ и запертых дверей. За ними тоже встречаются чудовища. Точнее, двери открывают, чтобы чудовище выпустить. Кто будет хорошим делиться?
- Не знаю.
- Поэтому темно. Беременные вот светятся. Или еще дети. Только… я не могу к ним подойти.
- Почему?
- Иза, - он смотрит с укоризной, будто этот вопрос глуп. - Нельзя пугать беременных женщин и детей. А твоя дверь открыта. Даже не дверь… маяк? Звезда? Наверное, звезда. Очень яркая, особенно сейчас.
Мне хочется обнять его. Утешить, потому что я знаю - в темноте среди чудовищ страшно - но Кайя не из тех, кто поддается страху. Я просто беру и переворачиваю его руку - большая и неуклюжая, с грубоватой кожей и старыми мозолями. За темными линиями мураны прячутся все те же мелкие шрамы, как будто кожу терли на терке.
- Откуда это? И на голове? Позволишь?
Отпустив руку, я встаю. Кайя вздрагивает от прикосновения и замирает. Зайка моя десятипудовая. Шрамы, как я и предполагала, прятались в волосах.
А волосы жесткие, колючие, если провести против шерсти.
- И за ухом почеши, - Кайя склоняет голову. - Если обещала.
- Я не тебе, я коту.
- Я за него.
Ну да… конечно. Затылок весь на рубцах. И вмят с одной стороны, точно проломан.
- Меня заперли, - объяснение краткое, и Кайя застывает. Ему неприятны прикосновения к шрамам или воспоминания? - Мне надо было выбраться.
- И ты долбил головой стену?
- Да. Руки были связаны.
Твою ж мать… кто посмел сотворить такое с моим мужем?
- Просто был еще молодой. Вот шрамы и остались.
- Насколько молодой?
Молчит. Мне, наверное, не следует затрагивать эту тему. Здесь, как посмотрю, множество тем, которые затрагивать не следует. Но как я тогда пойму, кто есть кто?
- Пятнадцать. Исполнилось.
Ничего себе подарок на день рожденья!
- Все закончилось хорошо, сердце мое. Все закончилось просто замечательно.
Вижу. И отступаю. Пока. Я выясню все. И не позволю больше его обижать. Большой, а глупый. В приливе нежности целую его в щеку.
- Иза… - какой очаровательно рокочущий голос. Не шоколад и не кофе, зеленый чай с липовым медом. Обожаю липовый мед. - Ты меня провоцируешь.
- Лучше заняться делом?
Кайя радостно кивает. А уши-то розовеют… уши я не трогала. Хотя, может, зря не трогала? В следующий раз непременно уделю им самое пристальное внимание. Раз уж обещала.
- Я не могу запретить рабство, - Кайя упорно избегает смотреть в мою сторону.
Сам виноват. Дразнил? Дразнил. Вот пусть на собственной шкуре ощутит, каково это. У меня тоже привилегии имеются. И права.
- Выкупать всех с тем, чтобы отпустить на волю бессмысленно. Привезут новых. Остается одно: сделать рабский труд менее выгодным. Все начинается с того, что раб должен отработать деньги, затраченные на его покупку. Цены сейчас высокие. После введения запрета об обращении пленных в рабство остались лишь два источника - суды и фермы.
- Запрета? - а вот это что-то новенькое. Мне казалось, что тут наоборот вселенская несправедливость цветет пышным цветом и плодоносит.