Страница 32 из 51
от: ди
кому: джеймсу
текст сообщения:
мы каждую ночь танцуем на холмах и играем музыку. я так боялась что ты догадаешься когда увидишь мою оценку.
первое не зачтено в жизни, я все провалила но мне все равно.
отправить сообщение? да/нет
нет
сообщение не отправлено.
сохранить сообщение? да/нет
да
сообщение будет храниться 30 дней.
Джеймс
— Святилище, — благоговейно произнес Пол. Я наградил его испепеляющим взглядом и постучал. Впрочем, мне и самому было интересно. Во-первых, интересно, что Салливану от нас понадобилось. А во-вторых, интересно, как выглядит комната преподавателя. Мне всегда казалось, что днем они учат, а по ночам их складывают в коробки из-под обуви и засовывают под кровать до следующего раза.
— Как ты думаешь, зачем он нас позвал? — в сотый раз после того, как мы нашли на двери записку, спросил Пол.
— Никто не знает, чего хочет Салливан, — ответил я.
Из-за двери послышался голос:
— Открыто.
Пол лишь смотрел на меня круглыми глазами, поэтому я открыл дверь и зашел первым.
Комната у него была… странная. Почти как наша. Те же старые высокие потолки, выкрашенные в белый цвет (Пол говорит, что они «беловатые», но я не обращаю на него внимания: сарказм — исключительно моя прерогатива), та же маленькая койка с выдвижными ящиками, те же скрипучие неровные полы, и окно выходит на стоянку за общежитием.
Отличие в том, что у Салливана есть крошечная кухонька и собственная ванная. И еще: наша комната пахнет чипсами, нестираным бельем и обувью, а комната Салливана пахнет корицей от ароматической свечи на тумбочке возле кровати, прямо как в интерьерных журналах, и цветами. Цветочный запах, судя по всему, шел от большой вазы с маргаритками, которая стояла на крошечном кухонном столике.
Мы с Полом посмотрели на маргаритки и переглянулись. Миленькие цветы.
— Омлет будете? — спросил из кухни Салливан.
На нем была черная фуфайка с капюшоном с логотипом музыкальной школы Джульярда и подозрительно модные для начальства джинсы. В руках он держал кухонную лопатку.
— Я умею готовить только омлет.
— Мы поели. — Пол, похоже, слегка испугался, что Салливан — живой человек ненамного старше нас.
Я подошел и заглянул в сковородку:
— Больше похоже на яичницу-болтунью.
— Это омлет, — возразил Салливан.
— А выглядит и пахнет как болтунья.
— Уверяю тебя, это омлет.
Я ухватил один из разномастных стульев, стоявших вокруг стола, и сел. Пол последовал моему примеру.
— Говорите, что угодно, все равно это болтунья.
Салливан исполнил затейливый ритуал переноса яиц на тарелку. Трудно заставить болтунью сохранять форму омлета.
— Если не возражаете, я поем, пока мы будем разговаривать.
— Мы же не можем позволить вам погибнуть от голода… У нас неприятности?
Салливан перетащил стул от письменного стола в кухню и сел:
— Джеймс, у тебя всегда какие-то неприятности, а у Пола их не бывает. Сколько у нас времени до захода солнца?
— Тридцать две минуты, — ответил Пол, и мы с Салливаном воззрились на него.
В тот самый момент я понял, что после первой встречи я Пола, в сущности, не видел. Я видел только свое первое впечатление: круглые глаза за круглыми стеклами очков, круглое лицо, круглая голова, все круглое. Странно, что я раньше не замечал, какие внимательные у него глаза и как беспокойно кривятся его губы. Выходит, мы провели много недель в одной комнате, а я ничего не видел, пока мы не очутились у Салливана на кухне. Интересно, кто из нас изменился?
— Да ты у нас метеоролог, — проворчал я, недовольный тем, что он ухитрился незаметно поменять свой «круглый» образ. — Ну или кто там знает про восход и закат и фазы луны?
— Знания полезны, — назидательно сказал Салливан и так посмотрел на меня, как будто я провинился. Не подействовало. Он начал есть. — Я сегодня разговаривал с профессором Линнет.
Мы с Полом фыркнули.
— Какой она профессор?
— Ты несправедлив, Джеймс. У нее докторская степень то ли по английскому, то ли по психологии. Неважно. Важно другое: ее степень означает, что она, если захочет, может сильно испортить нам жизнь, потому что я всего лишь магистр. В этой школе «магистр» означает «последний человек». — Салливан проглотил еще кусок яичницы и указал вилкой на лежащую на столе папку. — Принесла мне ваши планы. Похоже, они произвели на нее глубокое впечатление.
— Да уж. Линнет поделилась с нами некоторыми из этих впечатлений на уроке. — Я открыл папку, в которую были аккуратно вложены наши планы, и увидел помятый уголок.
— Она привела несколько весомых аргументов. — Салливан поставил тарелку на стол и пристроил рядом с ней ноги. — Во-первых, она отметила очень вольную интерпретацию моего задания. Мой подход к преподаванию показался ей чрезмерно свободным. А еще ей показалось, что Джеймс хамил.
Я не ответил. Нельзя не признать, аргументы имели под собой основания.
— Линнет порекомендовала… сейчас скажу. Передайте мне папку. Я все записал, чтобы не забыть.
Он протянул руку, и Пол осторожно вложил в нее бумаги. Салливан вытащил из-под наших планов листок:
— Так, посмотрим… Во-первых, установите для заданий строгие правила и НАСТОЙЧИВО следите за их выполнением, особенно при работе с трудными студентами — по крайней мере один такой у вас есть. Во-вторых, держите достаточную дистанцию при общении с учениками, чтобы не потерять их уважение. В-третьих, будьте как можно более строги при оценке работ трудных учеников, поскольку хамство основывается на их неуважительном отношении и чрезмерной самоуверенности.
Салливан опустил листок и взглянул на нас с Полом.
— Она посоветовала велеть тебе, — он кивнул в сторону Пола, — до понедельника переделать план в соответствии с рамками задания, чтобы получить возможность исправить «удовлетворительно» на «хорошо», а тебе, — он посмотрел на меня, — поставить «удовлетворительно» и сказать, что если ты до понедельника не переделаешь задание, то оценка превратится в «не зачтено».
Губы Пола непроизвольно сложились в маленький кружок. Я скрестил руки на груди и промолчал. Салливан уже решил, что сделает, это любому понятно. Выпрашивать оценку получше я не буду. К черту все.
Салливан положил папку на стол и тоже скрестил руки на груди:
— В связи с этим, Джеймс, у меня есть вопрос.
— Задавайте.
Он кивнул на планы:
— Кого ты планируешь на роль Блейкли? По-моему, лучше всех подойду я.
Пол ухмыльнулся, и даже я позволил себе кривую полуулыбку.
— Это значит, что «удовлетворительно» за план мне не грозит?
Салливан убрал ноги со стола.
— Это значит, что я не люблю правила. Это значит, что разочарованный в жизни преподаватель драмлитературы не будет указывать мне, как работать с учениками. Пьеса просто горит, даже по плану видно. Это отличная самоуничижительная сатира, и я считаю, что вы заслуживаете шанс постараться и получить за нее хорошую оценку. Но вам придется труднее, чем остальным, — им-то просто надо написать трехстраничное сочинение.
— Ничего, — тут же ответил Пол. — Зато намного круче.
— Точно. Где будете репетировать?
Но ответили мы не сразу, потому что вдалеке послышалась медленная и призывная песня оленерогого короля. Я с усилием выговорил, перекрывая музыку:
— В Бриджид-Холле.
— Любопытный выбор. — Салливан перевел взгляд на Пола, который барабанил по столу в маниакальном ритме и часто моргал. Он, конечно, не подпевал песне короля мертвых, однако в остальном ему не хватало только светящейся вывески над головой: «Нервный ли я? НЕ ТО СЛОВО!»
Я выразительно на него уставился.