Нагаш непобежденный

Укрыться было негде. Ни пещер, ни нависающих выступов, ни слегка прикрытых впадин, где можно спрятаться от пылающего солнца. Нагаш знал, что оно за несколько минут сожжет его кожу, но это мало его волновало. Чем старше становился он и его приближенные, тем быстрее солнечный свет лишал их похищенной энергии. Когда Узурпатор со своей армией шел на войну, они передвигались в постоянной тьме, созданной его зловещим колдовством. Даже в самом расцвете сил Нагаш вряд ли пережил бы целый день под палящим солнцем.

А сейчас не продержится и нескольких минут.

Стиснув зубы, Нагаш начал царапать каменистую землю. Птра его не получит. Он скорее зароется в землю, как животное, чем признает поражение перед богом или человеком.

— Могу я тебе помочь, о великий?

Голос звучал тихо и слишком искренне — таким тоном слуга может глумиться над своим хозяином. Звучал он прямо над правым ухом Нагаша. Сделав огромное усилие, он повернул голову и посмотрел снизу вверх на призрачную фигуру, стоявшую рядом с ним на коленях.

Кефру протянул Узурпатору руку, словно хотел помочь ему встать. Бывший жрец, обучивший Нагаша секретам некромантии, а позже поддержавший его заговор, чтобы захватить трон, улыбался своему хозяину сквозь пылающую маску. Пока Нагаш смотрел, тело жреца начало корчиться в колдовском пламени, в точности как много веков назад, когда Нагаш узнал про предательство Кефру и Неферем.

— Предатель, — просипел Нагаш. — Хнычущий трус! Зря я поработил твой дух, для тебя это было чересчур хорошо! Следовало просто уничтожить тебя.

К удивлению Нагаша, пылающее лицо призрака исказилось от горечи.

— Очень жаль, что ты этого не сделал, — сказал Кефру. — Лучше полное забвение, чем целую вечность скитаться по проклятым дорогам этого мира. Скоро ты и сам это поймешь. — Бывший слуга отвернулся и посмотрел на светлеющее небо, прикидывая, сколько осталось до рассвета. — Осталось уже недолго.

Зловещие слова призрака не могли запугать Узурпатора.

— Пусть наступает! — захрипел он. — Какое мне дело, если я избавлюсь от этой изношенной оболочки? Ты никогда не был мне равным соперником при жизни, Кефру, ни ты, ни Тхутеп, ни даже Небунефер и Неферем. И снова станешь моим рабом, пес. Подожди, и увидишь.

Пламя все глубже вгрызалось в лицо Кефру, но улыбка его сделалась шире.

— Ты думаешь, нас здесь всего четверо? О нет, великий. Просто нам проще всего подобраться к тебе. Есть и остальные, там, в тени, они ждут твоей кончины. Весь народ Махрака, их тысячи и тысячи, те, кто был зверски убит и брошен на произвол судьбы, ибо не было Усириана, чтобы судить их, и Джафа, чтобы сопроводить их в загробную жизнь. Все солдаты обеих сторон, павшие в битвах, и все простые люди, умершие от голода и чумы. Ты даже представить себе не можешь, как их много, — сказал бывший слуга. — Но у тебя будет вечность, чтобы развлекать их.

На этот раз Нагаш увидел, как уходит призрак. Кефру просто поднялся и пошел прочь, даже не оглянувшись. Он направился на запад, в мелькающие тени, и вскоре рассеялся, как дым.

Охотники услышали, как он бредит, раньше, чем увидели его. Он лежал ничком посреди каменистой равнины, осыпая неизвестно кого проклятиями на языке, которого они не понимали. Пустые Земли определенно свели этого безволосого с ума, впрочем, для них это никакого значения не имело. Его мясо будет не менее вкусным.

Эти четверо умирали от голода. Когда-то их было шестеро, посланных из туннелей Большого Города в Мир Наверху, чтобы отыскать спрятанные дары Великого Рогатого. На второй год своей большой охоты они увидели коготь своего бога, прочертивший по небу зеленую дугу, и пошли по этому следу в глубь пустых земель, где нашли трещину, словно вырубленную в запекшейся почве, и горстку священных камней, лежавших кучкой, как кладка только что снесенных яиц.

Их удача была велика, так они тогда думали. А как велика будет слава, когда они вернутся со своей добычей к хозяину клана! Но отыскать обратный путь из проклятой пустоты оказалось намного труднее, чем они рассчитывали. Спустя несколько месяцев еда закончилась, а охотиться в этих, даже крысами оставленных Пустых Землях было почти не на кого. Сходя с ума от голода, они накинулись друг на друга, и двое слабейших стали пищей для остальных.

Когда больше месяца назад и это мясо закончилось, четверо охотников неделями поджидали, кто из собратьев ослабеет и станет следующей едой, но ни один пока не сдавался. В конце концов, придя в совершенное отчаяние, один из них начал глодать небесные дары Великого Рогатого в надежде, что возьмет верх над спутниками. Инстинкт самосохранения заставил и остальных грызть камень бога. Он, как ножом, рвал их внутренности, взвинчивал нервы, но давал им достаточно силы, чтобы выжить и продолжать искать путь домой.

Охотники грызли камень бога осторожно, боясь гнева хозяина клана, который обрушится на них, когда они все же сумеют вернуться в город. Их шерсть вылезала клоками, на голой коже появлялись ужасные пылающие отметины. То, что они учуяли запах безволосого, было даром самого Рогатого, рассудили они, и понадеялись, что найдут достаточно мяса на костях своей добычи, чтобы продержаться, пока не сумеют выйти из Пустых Земель.

Едва заметив съежившееся, жесткое тело, они немедленно устроили свару. Вытащили ножи. Изрыгали угрозы. За какие-то несколько минут заключили и нарушили множество союзов. И наконец, вожак небольшого отряда велел прекратить перебранку и объявил, что каждый охотник получает право на одну из конечностей добычи. Отрубив их, они разделят туловище на четыре части и по очереди будут высасывать самое вкусное из черепа. Когда над горизонтом занялась заря, отряд неохотно пришел к соглашению, и охотники с трудом потащились к безволосому. На ходу каждый выбирал себе конечность побольше и продумывал, как украдет остальное, когда возникнет подходящий момент.

Вожак вытащил нож и прыгнул на спину жертве — оттуда лучше всего добираться до внутренностей. К его удивлению, добыча еще была жива. Глаза безволосого широко открылись, когда он увидел нож в руке вожака. Охотники захихикали. Еда их еще и развлечет! Нетерпеливо шипя, вожак наклонился, вцепился в запястье здоровой руки добычи и начал разгибать ее, чтобы отрезать аккуратно, как вдруг безволосый взревел, взметнулся вверх и впился зубами в глотку вожаку.

Плоть порвалась. Кровь хлынула на каменистую землю, вожак сдавленно захрипел. Безволосый был неуклюжим и медлительным, но охотники и сами давно ослабли, а внезапная свирепость его атаки их ошеломила. Они не успели опомниться, как их предполагаемая добыча выхватила нож из руки умирающего вожака и вонзила его в грудь охотника справа. Затем с ликующим воплем безволосый прыгнул на третьего охотника, и они вместе рухнули на землю, дико тыча друг друга ножами.

За какие-то несколько секунд почти весь отряд был уничтожен. Остатков отваги четвертого хватило на то, чтобы отступить. Он бросил своих соратников и, вопя, помчался в предрассветную тень.

Нагаш вытащил грубо сработанный нож из глотки монстра. Из раны, пузырясь, потекла темная кровь. Он мгновенно наклонился и начал жадно глотать горячую жидкость, пока существо содрогалось в предсмертных корчах. Сила! Он ощущал ее вкус в крови этой отвратительной твари. Узурпатор делал большие глотки, восхищаясь огнем, струившимся по его иссохшим конечностям.

Когда монстр умер, Нагаш откинулся назад. Грудь его тяжело вздымалась, лицо было испачкано засохшей кровью. Его изнуренное тело содрогалось — последовательные волны агонии сотрясали его, но Узурпатор радостно приветствовал это ощущение. Некое подобие силы снова возродилось в нем, неся малую толику жизни.

Когда-нибудь он поблагодарит Кефру за толчок, заставивший его попытать удачу с этими животными. Если бы не бывший слуга, так разозливший его, сражение могло бы окончиться совсем не так удачно.

Узурпатор окинул взглядом равнину, высматривая, куда подевался последний из чудовищ, но существо давно исчезло из виду.