Нагаш непобежденный

Приблизившись к темному порталу, люди в ужасе взвыли. Он широко распахнулся, как пасть голодного зверя, жаждущего поглотить их души. И в определенном смысле так оно и было.

Медленно, неотвратимо ворота крепости проглотили их всех, но эхо испуганных криков Отрекшихся звучало еще долго — до тех пор, пока огромные ворота с грохотом не захлопнулись.

Крепость Нагашиззар снаружи выглядела огромной и зловещей — высокие грозные стены, остроконечные башни с бойницами. Но это являлось лишь видимой, малой частью истинного размера. Основная часть этой твердыни была спрятана в горе, где тянулись мили и мили туннелей, шахт, лабораторий, складов и подвалов. Денно и нощно живые мертвецы Нагаша трудились в темноте, прокладывая туннели все дальше, рыли новые пещеры, чтобы разместить там растущее население Нагашиззара. Никто точно не знал, как глубоко и далеко тянутся ходы и куда многие из них ведут.

В некоторые туннели и шахты никто не заходил больше сотни лет. Глубоко-глубоко под землей, на самых нижних уровнях неприступной крепости, когтистые лапы без устали рыли землю и выворачивали камни. Настал долгожданный день, когда туннелепроходчики наконец прорвались в широкую, наполовину достроенную галерею. Измученные, израненные, они долго лежали на гладких камнях, тяжело дыша, слушая, как в огромном пространстве затихает многократно усиленное эхо. Их гладкие розовые носы внюхивались в сырой воздух: масло и металл, старые кости и дразнящий запах человеческой плоти. А вдруг это то самое место, которое Серый Провидец велел им отыскать?

Да! В этот самый миг искатели учуяли запах. Дрожа, с трудом поднялись они на ноги. Они лизали свои носы, пробуя на вкус горькую пыль. Небесный камень! Дар Великого Рогатого в неисчислимых количествах!

Искатели замерли неподвижно, как статуи, лишь подергивались носы и уши — они проверяли, не обнаружил ли их кто-нибудь.

Всегда, всегда имелся риск, что в темноте их поджидает что-нибудь бодрствующее, какой-нибудь ужас с зубами или клинками, готовый разорвать на куски крысиную плоть. Каждый из Искателей тайком выбрал одного из своих товарищей, которым можно пожертвовать, если возникнет опасность, в то время как сам он будет спасаться бегством.

Но ничто не шевелилось в покинутой галерее. Такая удача! Такая слава тому, кто первым принесет весть Совету! Грезящие о власти и уже замышляющие предательство, Искатели повернулись и помчались обратно тем же путем, каким пришли, взмахивая длинными розовыми хвостами.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Бессмертный Двор

Ламия, Город Зари, 96-й год Птра Сияющего

(—1350 год по имперскому летосчислению)

Днями Неферата спала, но снов не видела. Ее омывал шум большого города, заполняя сознание фрагментами смертной жизни, существовавшей за пределами холодного дворца.

Матросы непристойно похвалялись перед шлюхами или распевали песни с чужеземных берегов, готовя свои корабли к долгому морскому плаванию. Слуги сплетничали на рыночных площадях или торговались из-за цен на дыни и зерно. Нищие взывали к прохожим, умоляя подать медяк или корочку хлеба. Владельцы таверн отпирали двери, бормоча молитвы и надеясь на хороших клиентов. Влюбленные ссорились из-за воображаемых обид. Вор, удачно сбежавший от городской стражи, насмехался над ней. Молодая мать пела колыбельную ребенку. Старик негромко всхлипывал, оплакивая умершую в прошлом году жену.

Дочь Луны проснулась на закате, в полной темноте. Ноги запутались в шелковых простынях. Конечности затекли и замерзли. Жажда стискивала горло. Сколько бы она ни пила предыдущей ночью, жажда всегда мучила ее при пробуждении.

За дверью спальни кто-то уже едва слышно двигался. Неферата торопливо смахнула со щек слезы — прислужницы вошли в комнату, чтобы приготовить царицу к предстоящей долгой ночи. Свет лампы залил спальню, и женщины приступили к своему делу с быстрой и молчаливой четкостью. Все они были жрицами высшего ордена в тайном Ламианском культе: сироты, воспитанные в пределах бывшего Женского дворца в духе беспрекословного подчинения священному роду Асаф, воплощенному в личности царицы. Только избранный круг культа знал истинную природу живой богини, которой они служили, но к этому времени их сердца и умы целиком принадлежали Неферате. Посвященные носили белые одежды из парчи и маски тончайшего чеканного золота с изображением самой Асаф.

Неферата ждала, пока жрицы достанут ее одежду и откроют тяжелые бронзовые ставни, прикрывавшие окна и защищавшие царицу от солнца. Морской ветерок колыхал занавески, ласкал ее ледяную кожу, она слышала отдаленное бормотание волн. Рев голосов в городе утих до неясного шума, чем-то напоминающего неутомимый прибой.

Жрица опустилась на колени рядом с кроватью Нефераты. Ее маска была вылеплена с лица самой Нефераты, причем с исключительной точностью. Обеими руками жрица протянула царице золотой кубок, до краев наполненный кровью.

— Для вас, о священная, — проговорила она глухим голосом. — Предложение любви и жизни вечной.

Неферата взяла у жрицы кубок, прижала его к груди, наслаждаясь теплом. Жажда внезапно, резко сделалась острой; рука сильнее стиснула металлические края, и царица мучительно ощутила изогнутые клыки, вжавшиеся в нижние десны. Как и каждую ночь, она заставила себя сидеть спокойно и ждать, когда этот звериный порыв утихнет. Медленно, аккуратно она поднесла кубок к губам и осушила единым глотком. Ни одна капля не пролилась.

Допив, она вернула кубок жрицам. Ритуал повторится в полночь, а потом перед рассветом. Кровопускание в малых дозах стало главной доктриной Ламианского Культа; все, от ничтожнейшей послушницы до самых старших жриц, еженощно отдавали небольшую порцию своей крови — это сделалось своего рода ритуалом, олицетворяющим близость к богине.

Часть умного плана, разработанного В’сораном, Ламианский Культ стал прикрытием их хищничества и одновременно безопасной гаванью, откуда они могли править городом. Кроме того, под руководством Нефераты культ явился полезным политическим инструментом. Благодаря ему на трон Ламии был накинут флер божественной власти, аналогов которой не имелось в других городах Неехары. Главным храмом культа стал преображенный в последние дни официального царствования Нефераты Женский дворец. Во внутреннее святилище храма — небольшой комплекс строений, живших отдельной жизнью, — входили личные покои Нефераты и старый дворцовый центральный сад. Там по-прежнему царила роскошь прежних дней. Книги Нагаша хранились в тайной лаборатории святилища, и двери, запечатанные как обычными, так и магическими замками, могли открыть только Неферата и В’соран вдвоем.

Свежие силы хлынули по жилам Нефераты, ей стало чуть теплее. Она встала с постели и подняла руки, позволяя жрицам одеть себя. Они приготовили для нее наряд императрицы: платье из лучшего восточного шелка, состоящее из слоев шафранного, алого и сапфирового цвета, расшитое золотыми и серебряными нитями и сотнями крошечных жемчужин. Кушак из тонкого чеканного золота с темными рубинами обвивал ее бедра. Искусные руки служанок надели на запястья дорогие браслеты и застегнули на шее ожерелье из тяжелых золотых звеньев.

Облаченную в изысканный наряд, жрицы подвели Неферату к туалетному столику и попросили сесть. На ноги ей надели украшенные драгоценностями туфли, глаза подвели углем. Все это время Неферата смотрела в окно и слушала море. Размеренный шепот бездны успокаивал ее, как ничто другое.

Пока жрицы трудились, в спальню проскользнула еще одна бледная фигура и грациозно села на кровать Нефераты — хрупкая, с утонченными чертами лица, как у фарфоровых кукол, предпочитающая элегантные шелковые наряды в восточном стиле. Иссиня-черные волосы, поднятые высоко на затылке и скрепленные золотыми шпильками и гребнем из полированного нефрита, привлекали внимание к ее изящной шее и искусно подчеркивали изящество ее осанки.

Все в ней было идеальным — от точеных рук, сложенных на коленях, до чуть опущенного заостренного подбородка. Когда-то она была наложницей, получила прекрасное образование, и с самого раннего детства ее учили составлять компанию князьям и императорам. Своими утонченными манерами она должна была усмирять низменные аппетиты аристократов и оживлять их появление на публике. Она была украшением, как драгоценные певчие птицы, порхавшие над плечами богатых и могущественных. В те времена она не имела даже нормального имени. Хозяин, принц Ксиан, знал ее как Белую Орхидею. Неферата называла ее Нааймой.