Страница 126 из 127
Изображая путь сообщества от Раздола до Амон Хена Толкин показывает не само внутреннее развитие Фродо, а факты и события, обусловившие его, а затем знакомит читателя с результатом. Уже в Лориене герой нарисован как сердцевед, он стоит на одном уровне с мудрой Галадриэлью. Но это не изменяет его природу: он по-прежнему добр и привязчив, по-прежнему нуждается в близости и поддержке. Желание Сэма сопровождать его в Мордор, продиктованное самоотверженной и преданной любовью, Фродо принимает с облегчением.
Начинается последний этап пути. Ассоциативная наполненность образов в этой части романа еще возрастает.
Пейзаж, погода, время суток — все приобретает особую смысловую значимость и возвращает воображение к современности. Толкин находит впечатляющие образы химерической реальности, которые вносят новые, грозные черты предупреждения в пейзаж, соединяя облик индустриальных районов с картинами полей сражений мировых войн: «Им показалось, что самый воздух стал горьким и наполнился едким зловонием, от которого пересохло во рту и пресеклось дыхание… Фродо с ужасом огляделся по сторонам. Сколь зловещими ни были Мертвые Болота и безводные пустоши Ничейных Земель, здесь его пораженному взору в медленном свете наползающего дня предстала еще более жуткая страна. Даже до Трясины Мертвых Ликов добредет изможденный призрак зеленой весны; но здесь — здесь ни весна, ни лето не наступят никогда. Здесь не было ничего живого, даже болезненно-бледной растительности, пожирающей гниль. Разинутые рты водоемов задыхались под наползающим пеплом и отвратительной грязно-белой жижей, словно горы извергли на эти земли мерзкую рвоту, скопившуюся в их недрах. Высокие холмы раздробленной и стертой в порошок породы, огромные отвалы опаленной, ядовитой земли уходили вдаль бесконечными рядами, словно в нехотя растекающемся свете перед путниками разворачивался проклятый погост.
Они достигли опустошенных мест перед границей Мордора. Такой памятник воздвигли себе рабы Темной Страны; он переживет и их самих, и их дела. Это оскверненная, неизлечимо больная земля. И останется такой, если только не хлынут на нее воды Великого Моря и не омоют забвением».
Знаком жестокого насилия и бесконтрольной власти является не только образ мертвой земли, но и Горлум, ставший проводником хоббитов. Порабощенный Кольцом, он вырван из круга человеческих связей, лишен воли и возможности выбора. Кольцо вошло в его сознание, он «присвоен» столь полно, что отождествляет себя с ним, называет себя тем же именем, что и Кольцо — «Прелестью».
Фродо, окруженный образами «присвоенной» действительности, испытывающий гнет Кольца, которое овладевает и его волей, на собственном опыте узнает, что принесло бы Средиземью и каждому живому существу обретение Сауроном Кольца Всевластья. Узкая функциональность сознания, связанного задачами «присвоения» и в свою очередь «присвоенного» этими задачами, существование в Мордоре, бесконечно повторяющее круг насилия над природой и человеком, без возможности даже воображаемого побега, поскольку воображения уже нет и бежать некуда, — все это возвращает нас к современности, и стремление Фродо отстоять свою волю и моральную личность — героическое сопротивление ей. Современный героизм не хочет связывать, потому что не хочет быть связан.
Парадоксален сюжетный мотив, выражающий эту нравственную ситуацию. Поймав своего преследователя Горлума и впервые увидав его лицом к лицу, Фродо пожалел в нем жертву Кольца, поэтому увидел в нем и свою возможную будущую судьбу. В уничтожении Кольца заложена возможность освободиться для них обоих, и Фродо старается строить свои отношения с Горлумом вне связанности, на добровольности и доверии, а не на приказе. Но Кольцо не дает исключить себя: сначала Горлума пришлось связать веревками, затем клятвой. В момент, когда он приносит ее, видение Сэма открывает сущность происходящего: Фродо представляется ему суровым и могущественным повелителем, Горлум — визжащим псом у его ног. Фродо — Хозяин, потому что Кольцо у него.
Но его доброта, жалость, понимание, его стремление оставить Горлуму свободу решения рождают ответное движение души. Связанность Горлума ослабевает, уступая место внутреннему раздору, борьбе человеческого чувства с желанием вернуть Кольцо. Для Горлума становится возможен выбор, эта привилегия свободного сознания.
Героизм Фродо — героизм освобождения духа, героизм служения общим духовным интересам, которые есть и личные интересы каждого. Фродо — подлинный центр маленького сообщества, которое он создал, преодолевая одержимость Горлума, недоверие и вражду между ним и Сэмом; он — двигатель на пути к цели.
Но мотив связывания, насилия вновь вторгается в действие. Чтобы спасти жизнь Горлума, Фродо выдает его людям Фарамира. В ход тотчас же пущены веревки, затем следует требование клятвы. Стремление освободить парадоксально и невольно сочетается с насилием над телом и сознанием. И выбор Горлума не заставил себя ждать — он ведет Фродо на гибель в логово Шелоб, надеясь впоследствии снять Кольцо с трупа героя.
Здесь Фродо получает свою вторую рану — от жала. Теперь все его усилия сосредоточены на том, чтобы дойти, не умереть в дороге. Его физические силы исчерпаны, подорвано и духовное сопротивление. Толкин дает понять, как много позиций сдано, показывая, как Фродо принимает Кольцо, возвращаемое ему Сэмом. Одурманенный раной и пережитым страхом, он не сразу может отогнать видение, представляющее этого верного и любящего друга жадным орком, наложившим лапу на его сокровище. Сама возможность такого видения говорит об огромном внутреннем изменении героя. «Я уже почти в его власти. Я не могу отдать его», — отвечает Фродо на предложение Сэма нести за него Кольцо. И тогда Сэм несет его самого вместе с Кольцом. Ведет теперь Сэм, и эта передача эстафеты подвига — надежда, которую содержит концепция Толкина. Ибо борьбу с «присвоением» не выиграть в одиночку. В новом видении Сэма Кольцо уже вошло в облик Фродо, сделало его не только могучим, но и недоступным жалости. Над огненной пропастью, там, где должна была закончиться его миссия, Фродо объявляет Кольцо своим, становится новым Сауроном. Жалость, понимание, сочувствие теперь проявляет Сэм: он оставляет жизнь Горлуму и тем невольно способствует уничтожению Кольца.
Яростная схватка Фродо и Горлума на краю пропасти — это борьба соперников за обладание Кольцом, а не за его уничтожение. Они «присвоены» оба. Фродо получил слою третью рану — от зуба, а Горлум погиб вместе с Кольцом и царством Саурона. Бросил ли его в пропасть приказ нового Властелина Колец, или он просто оступился? Воображению читателя надо достроить этот кусок истории Средиземья. Но ему ясно, что моральные принципы человеческого братства, вызревшие в сообществе спутников Фродо, поднятые им самим до высокого героизма, подхваченные его другом, играют главную роль в том, что произошло на Роковой горе.
Решая свою задачу, хоббиты осознают ее как часть процесса истории, длящегося за рамками «веков» и обозначенных ими циклов. На границе Мордора, у лестницы Кирит Унгола, перед лицом угрожающей неизвестности, входит в болтовню Сэма тема истории — «великих сказаний, которые длятся вечно», героизма, народного самосознания и народной памяти. На трудном пути осуществления своей миссии Сэм и Фродо пытаются взглянуть на себя с более широкой точки зрения, чем их повседневность, с точки зрения истории. Мерило ценности дает Котел, хотя он и не назван по имени: будут ли их дела вспоминать в вечерних рассказах у камелька, станет ли Фродо «знаменитейшим из хоббитов», а стойкий Сэм — любимым героем детских сказок? Критерии отбора приводятся тут же: в сказания, «которые действительно важны», герои включены не по своей воле, это не искатели приключений, просто «так уж пролегли их пути», что на плечах у них оказалось общее дело. И они не отказались от него, когда стала сгущаться опасность, — пошли до конца. Каков будет этот конец, людям «внутри истории», к счастью, неизвестно; они готовы и к печальному, и к счастливому. Вышедшее из Котла сказание определит общественно-историческую и нравственную ценность их вклада, которую они сами не улавливают за частностями: «Может, в сказании и Горлум будет хорош — куда лучше, чем у нас под боком». И отобранные народным самосознанием по этим критериям «великие сказания» длятся вечно. В них сменятся люди и народы, играющие каждый свою, большую или маленькую роль, но само сказание не кончается. Фродо и Сэм вошли в то же сказание, которое начинал еще в Первом Веке Берен и продолжал в древности Эарендил.