Страница 98 из 104
17 ноября 1969 года в Хельсинки начались переговоры между СССР и США по ограничению ядерных запасов. Но чтобы составить адекватный, отвечающий времени и интересам двух государств договор, нужно было во всех нюансах изучить арсенал стратегических вооружений своего противника. Именно этой работой и занималась разведка двух стран. Контрразведка, как и положено, всячески охраняла эти секреты.
Тяжело и долго велись переговоры, часто останавливаясь и заходя в тупик. Встречи продолжались в Хельсинки и Вене аж до мая 1972 года, когда в Москве был наконец подписан Договор по ПРО и Временное соглашение между СССР и США об ограничении стратегических наступательных вооружений. Эти документы ограничивали количество баллистических ракет и пусковых установок обеих сторон на том уровне, на котором они находились в момент подписания Договора. На вооружение могли приниматься новые баллистические ракеты подводного базирования только в количестве, равном устаревшим наземным МБР, подлежащим списанию.
Лично для Плавила это был непростой период. Американцы буквально забрасывали его все новыми и новыми заданиями но поиску секретных сведений в отношении советского ракетного оружия. Напряжете до стилю предела. Сотрудников ЦРУ уже не удовлетворял график обмена информацией на линии разведцентр—агент с помощью тайниковых закладок и почтовых отправлений. Они решили интенсифицировать процесс, сделать его более динамичным и быстрым. Год начала переговоров в Хельсинки ознаменовался тем, что специально для Плавина был выделен радиоканал и организованы постоянные передачи из Франкфуртского радиоцентра американской разведки. Для этого Майкл получил задание от своих кураторов из ЦРУ купить мощный бытовой радиоприемник и теперь в строго определенные дли получал секретные радиограммы с новыми заданиями, информацией о проведении тайниковых операций и, конечно, заработанных им деньгах. Осуществлялась только односторонняя радиосвязь из разведцентра к агенту. Передаваемые в начале каждого сеанса радиосвязи цифры означали: 173 — передается тренировочная радиограмма, 258 — боевая. Уже 5 сентября Плавил принял первую боевую радиошифровку о заложенном для него контейнере в тайнике на Исаакиевском соборе.
Можно поздравить сотрудников посольской резидентуры. Теперь это было во всех отношениях прекрасное для закладки и выемки тайника место, отвечающее всем жестким требованиям конспиративной работы на канале бесконтактной связи разведцентр — агент. Его подобрали в узком проходе при подъеме на колоннаду собора — на мощной металлической балке. Для изъятия закладки нужно было просто проверить, что в двух метрах впереди и сзади никого нет, поднять руку и взять контейнер, который лежал за краем балки и был абсолютно незаметен со стороны. С этим поручением Плавин справился легко и быстро. Но норою шпионская жизнь, полная осторожности, тайн, кропотливой и долгой подготовки к выполнению очередного задания, просто изматывала. И это притом, что ему активно помогали оперработники КГБ СССР, ставшие уже не просто кураторами опасной и рискованной деятельности, а близкими и надежными друзьями. Именно они были тем мозговым центром, который анализировал всю поступающую информацию, продумывал наиболее оптимальные ходы и решения возникающих вопросов, старался предусмотреть все возможные варианты оперативных «проколов» и уберечь от них своего исполнителя оперативного замысла. Но и это еще не все. Нужно было понять ход мыслей и логику поступков своего противника и действовать с упреждением хотя бы на полкорпуса. При этом у сотрудников ЦРУ не должно было возникнуть и тени сомнений по поводу того, что их конфидент действует не один, а в тандеме с одной из лучших спецслужб мира.
Иногда Плавин гипотетически пытался представить себя в образе настоящего шпиона, который работает на собственный страх и риск в интересах разведки другой страны, зная, что за деятельностью предателя может вестись постоянное контрразведывательное наблюдение, и неизвестно, в какую секунду на голову обрушится карающий меч госбезопасности. Можно ли нормально жить, всего боясь, от всех таясь , каждого опасаясь, никому не доверяя? А сколько изворотливости и хитрости нужно проявить, сколько страху натерпеться, воруя по заданию противника секретные материалы, переснимая их на фотопленку, а потом, вздрагивая от каждого постороннего шороха или звонка в дверь, готовить микроточки, заделывая их в почтовые открытки или конверты.
Но и это еще не все. Ведь самое опасное — операция по передаче добытых материалов своему связнику из зарубежного разведцентра. Именно на этом этапе чаше всего «сыпятся» шпионы, когда одним махом контрразведка накрывает с поличным и представителя зарубежных спецслужб, и его тайного осведомителя, и все с таким трудом добытые секретные материалы. Чаще всего иностранца вскоре отпускают, задокументировав его преступные действия, поскольку он работает под дипломатическим прикрытием и у него посольский иммунитет. А вот его конфиденту приходится на собственной шкуре испытать всю тяжесть уголовной ответственности за совершенное предательство. А еще чувство вины. Даже не столько перед страной, интересы которой он предал, а сколько перед своими детьми, родственниками, друзьями и знакомыми за тот позор, который они, абсолютно ни в чем не виновные люди, будут вынуждены делить с ним за его измену в случае провала.
Конечно, ему, Плавину, действующему под профессиональной и чуткой опекой чекистов, было в тысячу раз легче. Но и в данной ситуации напряжение в работе порою доводило до грани срыва, физического и морального истощения. Об этом может свидетельствовать хотя бы календарь проведенных Михаилом Моисеевичем «шпионских» мероприятий только за один 1973 год.
3 и 27 января — получены радиограммы с инструкциями о тайниковой операции и тех материалах, которые агент должен добыть и заложить в контейнер.
29 марта — потратив несколько недель на получение и пересъемку необходимых материалов, Плавин закладывает тайник, обработку которого произвел американский вице-консул Шорер.
3 апреля — получена и расшифрована радиограмма о получении материалов.
28 апреля—радиограмма с инструкцией о проведении тайниковой операции в районе ул. М. Разночинная (Ленинград).
27 мая вице-консул США Рейзер провел закладку тайника (бросок контейнера из машины). В нем было письмо, указывавшее шесть новых мест для тайника, и 4500 рублей. Столько денег Плавин зарабатывал в своем учреждении за полтора года упорного труда.
12 июня—радиограмма с указанием заложить тайник и перечень интересующих американскую разведку секретных материалов.
25 июля—Плавин, подготовив необходимые материалы, заложил тайник, обработку которого провел вице-консул Рейзер.
27 июля—получена радиограмма с подтверждением о получении материалов.
1 сентября — 13 октября — получены несколько радиограмм с детальными инструкциями о проведении операции по моментальному броску в машину, принадлежащую сотрудникам ЦРУ, секретных материалов, в том числе одного из важнейших фрагментов детали пусковой ракетной установки.
11 ноября — Плавиным осуществлен бросок собранных им секретных, в том числе вещественных, материалов в открытое окно движущейся машины. В ней находились второй секретарь посольства США Левитски, за рулем вице-консул Шорер.
Наверное, это была единственная в своем роде операция по связи. Поздно вечером в обусловленном месте агент ждал машину с известными ему номерами у обочины дороги. Она подкатила вплотную к тротуару, Шорер резко притормозил, Плавин просунул в открытое окно увесистый сверток прямо в руки Левитски, и автомобиль рванул вдоль по улице, резко набирая скорость.
14 ноября — на подставной адрес в американский разведцентр Михаил Моисеевич направил шифрованное письмо.
15 ноября — получена радиограмма о получении материалов, брошенных в машину, и выражена благодарность за проведенную работу.
15 декабря — получена радиограмма о закладке очередного тайника для агента.
В общем-то, этот год не был каким-то особенно выдающимся в работе Плавина с американской разведкой. Примерно такой же набор острых оперативных мероприятий происходил и в предыдущие, и в последующие месяцы, с той лишь разницей, что в постперестроечный период, когда рухнул «железный занавес», стали возможны поездки Плавина за границу и личные встречи с сотрудниками ЦРУ на территории третьих стран. По степени риска эти мероприятия не шли ни в какое сравнение с домашней работой агента. Здесь, в Советском Союзе, ему и стены помогали. Случись что, он твердо знал, что помощь придет немедленно. Его спасут в любой, самой критической, ситуации даже ценой провала всей оперативной разработки. За границей все было гораздо сложнее. Конечно, в беде его не оставят. Но там американцы действуют на своем поле, и выбор средств у них практически не ограничен. Тем более, гам они работают практически открыто, не волнуясь за собственную безопасность, а потому и безнаказанно.