Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 28 из 30



Тоска девушки по своем милом чернобривом, который не подает никакой о себе весточки. Она плачет, и только ей легче, как поплачет; она полетела бы к нему, но нет у нее крыльев, а он не возвращается. Горюет, сохнет и умирает с каждым часом. Напев песни чрезвычайно жалобный:

Виют витры, виют буйный, Аж деревья гнуця! Ой, як болит мое сердце, Самы слезы льюця. Трачу лита в лютом гори И кинця не бачу. Тилько мени легче стане, Як тришки поплачу! Не поможут слезы счасцью, Сердцю легче буде! Кто счастлив був хоть часочек, Повик не забуде! Есть же люди, що й моей Завидуют доли! Чи счастлива та былинка, Що росте у поли? Ой, у поли на песочку Без росы на сонци! Тяжко жити без милого На чужий сторонци. Без милого доли нема, Стане свит тюрьмою; Без милого счастья нема, Нема и покою! Де ты милый, чернобривый? Де ты? Отзовися! Як без тебе я горюю, Прийды, подывися. До кого я пригорнуся, И кто приголубыт? Коли нема того тута, Який мене любыт. Политила б я до тебе, Да крылиц не маю! Сохну, чахну я без тебе Всякий час умираю! Верность двух любовников. Веселый напев: Дивчино кохана, здорова була! Чи ще ж ты мене не забула? Приихав до тебе — Бог тебе знае! Чи твое серденько мене кохае? Козаче коханый, чого ты пытаешь? Скорий, козаче, в могили буду, Неж тебе серденько позабуду! Спасыбо, дивчино, за добре слово. А може ты любишь кого другого? Коли правдива мовонька твоя, Так будешь, серденько, навик моя! Ты добре те знаешь, що я сырота; Ни маю я срибра, ни маю золота, Опричь той любови, що к тоби я маю. Я всим убога — того ни таю! Не треби мени золота, я сам придбаю, Треба мени дивчины, що я кохаю! Ходымо до церкви, звяжемо рукы, Нехай у нас не буде на сердци муки! Печальные напевы в следующих песнях: Сидыт голубь на березы, Голубка на вишни. Скажи сердце мени правду: Що маешь на мысли? Ой, яж тоби прысягала Любиты, як душу: Теперь мене покидаешь, Я плакаты мусу! Будь счастлив за тою, Которую кохаешь; А над мене вирнийшей На свити не найдешь. Буду Бога я просыты, Щоб ты був щастливый: Чи зо мною, чи з другою, Повик мени, милый! Як не захочешь, сердце мое, Вирным буты; То дай мени таке зилле, Щоб тебе забуты! Есть у мене таке зилле, Близько перелазу; Як дам тоби напитыся, Забудешь вид разу! Буду питы через силу, Ни капли не пущу; Хиба тебе забуду, Як очы заплющу! Ой, ходыв чумак у Карась-базар, Та чорною хусточкою голову звязав. Ой, ходыв же вин сим лит на Дону, Та не було пригодоньки ему на роду. Стала пригода з Дону идучи, У чистым поли при дорози волив пасучи. Ой, пас чумак, пас, да впас и лежит. Ни хтож его не спытае: що у его болит? Болит у его сердце, голова, Сеж у того чумаченька, що роду не ма. Прийшов до его товарищ его, Бере его за рученьку, жалкуе его. Товарищу мий! Жалкуешь мене. Бериж мои волы й возы, поховай мене. Да скидай кожух, надивай жупан. Волыж мои сиринькии, сеж буде вам пан. Ой, у Киеви зазвонили в дзвин, Сеж по тому чумакови, що ходыв на Дин. Ой, у Киеви зазвонили в два, Сеж по тому чумакови, що роду нема. Ой, по горам снигы лежат, По долинам воды стоят, А по шляхам макы цвитут. То не макы цвитут, То не макы, а чумакы: Воны з Крыму идут, Рыбу везут. Маты сына вызнавала, Та не взнала, выкликала: — Иды, мий сынку, до домоньку! Змыю тоби головоньку. — Измый, моя ненько, сама соби, Або моий ридный сестры. Мене змыют дрибни дожчи, Розчешут густы терны, Розчешут густы терны, Розкудрют буйны витры, А рознесут кости, — чорны вороны. Чи се тая крыниченька, Що я воду пыв? Чи се тая дивчинонька, Що люблю и любыв? Ой, жаль мени буде, Возьмут люды, Недоля моя! Чи сеж тая крыниченька, Що голубь купався? Чи се тая дивчинонька, Що я женихався? Ой, сеж тая крыниченька, И ключ и ведро; А вже мене дивчинонька Забула давно! Засыпалась крыниченька Золотым песком; Злюбилась дивчинонька 3 другим козаком. Давжеж мени до той крыниченьки Стежки заросли; Давжеж по мою дивчиноньку Сваты прийшлы. Шумят вербы, Що над той крыницею ростут; Да вжеж мою дивчиноньку, До церкви ведут. Один веде за рученьку, Другий за рукав; Третий стоит, Сердце болит: Любыв, да не взяв!

Жалоба молодого казака на долю, что она доселе не указала ему счастья.