Страница 34 из 61
— Вы удивительная женщина, — сказал он.
Горькая улыбка коснулась ее губ.
— Это редко звучит как похвала.
— Вы не можете не знать, что красивы. Было бы глупо не понимать этого, — сказал он.
Последние завязки, на которых держались нижние юбки, были развязаны. Пальцы Эм замерли, она наклонила голову. Она действительно красива — она знала это уже в детстве, когда Нянечка и горничные, прислуживавшие в детской, ахали над ее волосами и сетовали: какая жалость, что она не дочь их хозяев. Элис и Энн давно завидовали ей, весело и беззлобно, как свойственно закадычным подругам. Но под конец оказалось, что все это не имеет никакого значения, а конец для Энн наступил очень быстро, а Элис нашла свою судьбу сначала в бальном зале, потом в спальне новобрачной, а затем в могиле.
Жизнь Эм остановилась на пороге детской, потому что в мире для нее места не было. Красота — это достоинство для молодой женщины из хорошей семьи, но это опасность для той, у кого нет семьи, которая защищала бы ее. Она узнала слишком поздно, что имела в виду Нянечка, когда прищелкивала языком и повторяла: «Вот жалость-то!»
— Да, — согласилась она. — Я не глупа.
— Я знаю по собственному опыту, что девушки, обладающие хотя бы небольшой привлекательностью, ведут себя так, словно их телесное обаяние дает им нечто большее, чем просто земной статус. Почему же вы обращаетесь с собой так, словно ваше тело — не более чем козырь при заключении сделки?
— Они пользуются своей привлекательностью именно так, как это делаю я. Просто у них более высокие претензии — богатый муж и положение в обществе. Для меня эти дороги закрыты.
— А они были когда-нибудь открыты? — быстро спросил он, подойдя слишком близко к черте, и Эм забеспокоилась. Он окинул ее взглядом, и по телу ее побежали мурашки. — Что случилось? Что, Олтуэйт ограбил вас и погубил ваше доброе имя? Вас выгнали из дома, и вы в отместку украли его фамильную драгоценность?
Эм невольно отпрянула.
— Лорд Олтуэйт никогда не прикасался ко мне.
Варкур подошел ближе. В глазах его вспыхнула догадка.
— А что он вам сделал?
Эм хотела сказать «ничего», но слово это застряло у нее в горле.
— Перестаньте, — только и сказала она. Ее руки бессильно сжались, но она даже не заметила, что порез на ладони причиняет ей боль. — Перестаньте же.
И прежде чем она успела прореагировать, он схватил ее, поцеловал, заглушая губами ее протесты. Внутри у нее все сжалось, по коже побежали мурашки от предвкушения того, что произойдет, а корсет и платье внезапно превратились в помеху этим необычным чувственным ощущениям. Она схватилась за его воротник, пытаясь устоять на ногах.
«Это не те руки, на которые можно опереться, — сказала она себе предостерегающе. — Им нельзя довериться». Но хотя эта мысль и мелькнула у нее в голове, колени ослабли.
Варкур принялся стягивать с нее корсет.
— Не посмотреть ли нам, что еще есть в вашей шкатулке со штучками? — спросил он.
Эм покачала головой:
— Нет. Я достану чехол.
— Я предпочитаю свой. — Его рука скользнула по ее телу, освобождая ее от корсета и юбок. — Я хочу видеть вас обнаженной.
— Вы уже видели.
— Я хочу увидеть еще раз.
Теперь корсет не стеснял ее дыхания, но Эм дышала по-прежнему часто, и голова у нее все так же кружилась. Он был слишком крупный для нее — и слишком мощный. Почему же она хочет его так сильно? Или она стремится к самопожертвованию?
— Разденьтесь, — проговорила она хрипло.
Глаза его сузились, улыбка стала опасной.
— А вы когда-нибудь видели до меня голого мужчину, Мерри? Почему-то я в этом сомневаюсь. Мне кажется, что ваши предыдущие любовники спускали штаны лишь до колен.
— Я видела, и достаточно, — резко ответила она. Она сняла ботинки и чулки и отбросила все в сторону. За ними быстро последовали панталоны и сорочка, и вот она уже стояла голая и слегка дрожащая. Ей хотелось сложить руки на груди, прикрыться, но она не сделала этого, просто стояла, наблюдая за ним, а его глаза медленно скользили по ее телу.
— Я уверен, что вы видели, — сказал он наконец. — Ровно столько, сколько нужно, не более того. — Он снял шляпу и пальто и положил их аккуратно на середину стола. Потом снял галстук. Шелк засвистел, когда он вытягивал его из-под воротника, и Эм закусила губу — она узнала этот галстук или похожий на тот, которым он привязал ее к кровати в комнате камердинера.
— Вам он нравится, Мерри? — осведомился он. Глаза его смотрели на нее с вызовом, галстук висел у него в руке. — Полагаю, вам хотелось бы, чтобы я опять привязал вас. Должен с сожалением отказать, потому что мне интересно, что вы будете делать руками, когда не будете бояться меня и не будете привязаны к кровати.
— Положите галстук, — сказала она, и он положил его к остальной одежде.
Туда же он положил свой сюртук, потом жилет.
— Почему вы хотите этого? — тихо спросила она. — Чтобы помучить меня? Чтобы наказать себя?
С лица его исчезло жесткое насмешливое выражение, и на мгновение оно просияло простым томлением. Но он скрыл это выражение, быстро и умело расстегнув пуговицы рубашки.
— Если бы я знал это, Мерри, меня, вероятно, вообще здесь не было бы.
— Это бессмысленно.
— Для меня все, что происходит между нами, бессмысленно. — Рубашка была снята, за ней последовала исподняя. Во рту у Эм пересохло. Хотя она и видела его раньше, но мощь его тела взволновала ее. Она не знала, хочется ли ей убежать от него или положить руки ему на грудь.
— Я не могу предложить вам никакого освобождения, — сказала она. — Это не в моей власти.
— Возможно, мне нужно только быстренько прижаться к вам, — вырвалось у него.
— Если бы это было так, вас здесь не было бы, — твердо заявила Эм.
Он нагнулся, чтобы снять ботинки, и ее взгляд пробежал по его мускулистой спине, гибкой, твердой и безжалостной. Выпрямившись, он встретился с ней глазами.
— Вы хотите, чтобы я ушел?
Она хотела было сказать «да», но не смогла выговорить это слово. Она не хотела, чтобы он ушел, но не хотела и чтобы он остался. Она вообще не могла сказать, чего хочет. Эм беспомощно покачала головой, и это был не ответ, а отказ от ответа.
— Так я и думал, — с довольным видом проговорил Варкур.
Эм с трудом сглотнула, пытаясь успокоиться.
— Или кончайте раздеваться, или уходите. У меня на сегодня другие планы. — Ей хотелось, чтобы эти слова прозвучали устало-пресыщенно, но ничего не получилось, потому что голос у нее сорвался.
Губы его скривились, и она мысленно выругала себя.
— Уже закончил, — сказал он, расстегнул пояс, и глаза Эм замерли. Он разом снял брюки и подштанники, отшвырнул их ударом ноги, но Эм ничего этого не заметила — все ее внимание было устремлено на его мужское естество.
— Ужас или восторг? — спросил он, но насмешка в его голосе предназначалась ему самому. Он обошел вокруг стола и направился в спальню.
— Куда вы? — спросила она, в панике подумав о шкатулке, которую затолкала далеко под кровать.
— В комнату, где стоит кровать, разумеется, — ответил он, останавливаясь.
— Давайте останемся здесь, — сказала Эм, стараясь, чтобы ее голос прозвучал весело.
— Почему?
— Спальня у меня такая скучная. Вам не кажется, что в этой комнате атмосфера более подходящая?
Но он не дал себя обмануть.
— Эта комната — сцена из вашего спектакля. Ваша спальня — другое дело. Это не сцена из спектакля, Мерри.
Она покачала головой — слишком сильно, она сама это поняла, — но ничего не могла поделать.
— Так должно быть. Иначе быть не могло.
— Идите. Сию же минуту, — сказал он.
Она опять покачала головой.
Он подошел к ней. Сначала ей показалось, что он хочет насильно утащить ее в спальню. Но он поднял ее на руки, так что ей пришлось обвить его шею руками, а он прижал ее к своей немыслимо горячей груди.
— Это не обсуждается, — сказал он.
Он отнес ее в спальню, закрыл за собой дверь ногой, раздвинул занавеси, чтобы впустить свет. Потом, так осторожно, что это походило на нежность, поставил ее на ноги.