Страница 7 из 15
«Ну, послал Бог соседей!» — пришибленно подумал византийский император.
Потом Теофил за пьянками-банками и душеспасительными беседами о рае земном в стране Рос уже ни о чем не думал до самой весны, а в женский день 8 марта 839 года, продрав глаза, наконец увидел, что коровы не доены, дети не кормлены, жены не …ы, понял, что так дальше жить нельзя, написал рекомендательную записку и сплавил дорогих гостей, которые забыли дорогу домой (врали, конечно, просто не хотели возвращаться домой под топор московского Пахана, «который слезам не верил») к германскому императору, который, в свою очередь, выйдя из запоя, отфутболил росских послов искать свою Москву к французскому королю.
Таким образом, Шлиман предположил, что земной рай, куда послы хотели, но никак не могли вернуться, находился где-то между Германией и Византией в среднем течении Борисфена (послы называли свою главную реку то Днепром, то Славутичем), в этом естественноисторическом фокусе Восточно-Европейской равнины.
Шлиман взялся за свое первое Дело, но оказалось, что первым делом нужно было получить лицензию на археологические раскопки.
Его окружали враги, цивилизованные враги! Легче поладить с голодными дикарями (попросту накормить их), чем с цивилизованными мсье курицами — они всегда сыты, но жрут тебя просто из гастрономического интереса. Шлимана не принимали всерьез. Снабжали протухшими консервами и разбавленным мочой бензином. Его лопате не разрешали копать. Особенно доел Мишеля очередной мсье куриц из посольства в автономном Симферополе — прекрасный, отлично сохранившийся образец посольского чиновника-бюрократа по имени Отвал-башки: плотный, холеный еврей из крымских татар, без живота, свежий, отдохнувший, загоревший, только что из Ялты, в золоченой оправе, с лысиной, с усиками — ах, как он был хорош!
— Что вы там собираетесь копать — Атлантиду?.. — допытывался Отвал-башки. — Что-что?.. Рай на земле?.. Москву? Какую Москву? А разрешение на Москву у вас есть? Надо уплатить налог на археологические раскопки.
— Но эти раскопки будут производиться за пределами Израиля, — объяснял Шлиман. — Эта земля ничья.
— Ничейной земли не бывает. Если же вы обнаружите рай на земле, то обязаны немедленно поднять израильский флаг и сообщить в ближайшее посольство — рай земли автоматически станет нашим.
— Но раскопки проводятся в благотворительных целях.
— Это как? — не понял Отвал-башки.
— За свой счет и по согласованию с местными племенными органами самоуправления. В моей экспедиции будут заняты сотни безработных аборигенов. Оплата по договору, бесплатное питание и лечение, премии за особо ценные находки.
— Не знаю, что вы задумали, но все равно вы их объегорите. Благотворительность должна подтверждаться документально. Вы можете подавать нищим на улице — это ваше личное дело, но это действо не называется благотворительностью. Производство раскопок с возможным нахождением исторических ценностей требует государственного присмотра. Нужно экспертное заключение.
— Вывоз ценностей производиться не будет.
— Не верю, но тем более — на фиг вы нам нужны без ценностей? — намекнул Отвал-башки. — Политическая обстановка в Приграничье непредсказуема. Каждый день перевороты. О каком самоуправлении вы говорите — там в некоторых глухих местах до сих пор сохранилась советская власть. Кому копало… извиняюсь, кому попало копать не позволят — ни мы, ни они. За вами придется все время присматривать и выдирать из критических ситуаций. У меня и без того много дел.
— А взятки вы берете? — прямо спросил Шлиман и деловито полез в карман.
— А как же! — обрадовался Отвал-башки. — Археологическими драгоценностями.
— Во! — ответил Шлиман, делая двойной оскорбительный жест: вытащил из кармана фигу и рубанул ребром ладони по локтевому сгибу.
Удивительно, но прошло и на этот раз: Отвал-башки уныло понюхал фигу, немного подумал и выдал Шлиману пустой бланк-разрешение на гербовой бумаге с запечатанными ленточками:
— Так бы сразу и сказали. Заполните сами. Кстати, флаг у вас есть? Возьмите шелковый, в посольстве.
Мишель с этим флагом изъездил на лендровере всю Восточно-Европейскую равнину вдоль и поперек к северу от развалин Днепрогеса, обнаружил место с тремя подозрительно удобными холмами над рекой и остатки пешеходного моста к пляжам и огородам, на свой страх и риск начал раскопки и откопал-таки первую столицу Роси с памятником какого-то дядьки с булавой на коне.
Откопал, схватился за голову и сказал себе:
«Дурак ты! Конь с яйцами! В огороде бузина, а в Киеве дядька! Богдан! Схылы Днепра! Киев — мать городов росских! Рось, да не та! Киевская, а не Московская!»
Гениальная ошибка, принесшая Шлиману всемирную, хотя и насмешливую известность, напоминала Колумбовое открытие Америки: искал Рось Московскую, а откопал Киевскую.
Бывает.
Ошибся.
С кем не бывает — даже с Колумбом.
В Симферополе чиновник Отвал-башки ухмылялся и, в ожидании археологических драгоценностей, на всякий случай подшивал к делу антишлимановские обвинения: плохая научная работа, несоблюдение контрактов, подкуп населения, разжигание межплеменных конфликтов.
Мировая общественность, насмехаясь над Шлиманом, как-то пропустила, не заметила, что Мишель все-таки откопал Киев, хотя так и не понял, почему неизвестный росский летописец назвал Киев именно матерью, а не отцом городов росских?..
«Возможно, росский летописец был под стать своему германскому собрату Пруденцию?» — предположил Шлиман.
Кстати, ошибиться было совсем немудрено. Помимо коверканья собственных имен, народ Рос имел манию то и дело менять столицы и называть свои города двойными, тройными и более именами, так что иногда просто невозможно было понять, о каком, собственно, географическом объекте идет речь. Таинственный Нинельград — как видно, родина Нинели — до сих пор остается нераскопанным только из-за того, что археологи не могут определиться в названии: Нинельград, Санкт-Петербурх, Петербург, Питер, Петрозаводск, Петропавловск-на-Камчатке, Петергов, Петроград, да еще какая-то Северная Пальмира — один ли это город или разные?
Далее: столицами Роси были попеременно Киев, Новгород, опять Киев, Тверь-Калинин, Рязань, какой-то Сарай, Владимир, Москва, Кремль, какой-то совсем таинственный Третий Рим («четвертому не бывать»), Санкт-Петербурх, Петроград, Зимний Дворец, Смольный, опять Москва, опять Кремль, Минск… Разные ли это города или один и тот же кочующий объект на колесах? Кстати, этот древний обычай переездной столицы остался и у современных аборигенов.
Мало того: паханы часто меняли имя самой страны: Рос, Рось, Русь, Московья, Россия, Совдепия, Союз, Ресефесер, Страна Советов, Сесесер, Эсенге.
Себя паханы называли князьями, царями, боярами, императорами, председателями, первыми секретарями (абсолютно не понять, почему какие-то секретари управляли страной?), наркомами, генсеками, премьерами, президентами.
Народ в разные времена назывался: росы, русы, анты, склавины, скифы, белорусы, малороссы, русичи, русские, иваны, московиты, москали, россияне — все это, безусловно, один и тот же народ.
Москву, этот рай земной, до Шлимана искали в Италии, Турции и на Аляске, пытались копать в североамериканском созвучном городке Москоу; примерялись к Стокгольму — «норманнистская теория»; вот только не догадались искать в иерихонской песочнице. А Шлиман, как уже говорилось, перепутал ее с украинским Киевом — впрочем, оказалось, что именно Киев являлся первой столицей Роси.
«Рано хоронить Москву», — подумал Шлиман.
Кстати, в языках многочисленных народов, населявших некогда зеркальную Ресефесер, существует множество общих слов с корнем «рай» — «райцентр», «районо», «райисполком», «райком», «райсобес», «райпотребсоюз» и прочие, что дало повод итальянским клерикалам снарядить в Сибирь дирижабль «Ковчег» с археологической экспедицией на поиски библейского рая, каковая (экспедиция) никакого рая конечно же не нашла, была подбита гэкачепистами в верховьях Енисея и почти вся съедена. Нейлоновая шкура с названием дирижабля пошла на утепленный вигвам для вождя и на унты его приближенным. Оставшихся в живых двух хорошеньких сексапильных итальянок — дипломированную повариху Прасковью Спагетти и антрополога, специалиста по прямохождению позвоночных Лию Коппатти, оставленных аборигенами то ли на закуску, то ли с целью использования по прямому назначению, — этих женщин Шлиман с помощью вождя Тсинуммока успел спасти: выкупил за два ящика вирджинского нюхательного табаку и эвакуировал вертолетом на Большую Землю, чем изменил мировое мнение о себе в лучшую сторону. С секс-бомбой Лией Коппатти у него впоследствии состоялся кратковременный, но жгучий роман с шумным выяснением отношений (у ненасытной Лии было одно на уме — она везде искала и находила райские кущи и с такой страстью тянула Мишеля в эти кусты, что однажды измученный и потерявший на время мужскую боеспособность Мишель неосторожно посоветовал ей в поисках рая покопаться в иерихонской песочнице), роман, сопровождавшийся битьем сервизов, скандалами, драками, погонями, журналистами и т. д., зато кухарка Прасковья нисколько не стремилась управлять государствами, и потому мудрая Маша подружилась с ней и разрешила участвовать во всех дальнейших шлимановских экспедициях в качестве специалиста по яичнице (в периоды голодухи Прасковья могла делать гигантские омлеты на двенадцать человек из одного-единственного куриного яйца), а также разрешила по женскому совместительству иногда заменять Шлиману Машу в ее вынужденные отсутствия (например, когда родила долгожданного ребенка, которого супруги назвали в честь Шлимана-первого — Генрихом; крестным отцом мальчика стал вождь Тсинуммок, а крестной матерью — кухарка Прасковья; Генрих Шлиман-младший впоследствии промотал отцовское состояние и даже пропил отцовскую лопату — вообще, был без Москвы в голове, но это уже другой разговор) — Маша решила, что лучше ее будет заменять кухарка Прасковья, чем эта визгливая антропологическая дура.