Страница 19 из 35
Мрачный Федорович вручил Степе две пачки японских папирос и отправил его на станцию Иннокентьевскую, где уже шла перестрелка между отрядами Политцентра и авангардом Каппеля.
– Сколько времени? – спросил Казим-бек. Арцеулов полез в карман за своим «Буре».
– Без двадцати десять.
– Скорее бы! Ждать и догонять – хуже нет…
– Напрасно волнуетесь, поручик, – пожал плечами Ростислав, – перед боем лучше всего отвлечься. Обычно мы играли в преферанс…
– Никаких преферансов! – решительно заявил, входя в комнату, профессор Семирадский. – Интеллигентные молодые люди не должны…
– Я не интеллигентный, – слабо усмехнулся Арцеулов. – Кажется, уже и таблицу умножения забыл.
– Вот именно! – взмахнул рукой профессор. – О-ди-ча-ние! Великий Плиний даже пешком не ходил, чтобы не тратить времени даром. Его несли на носилках, и он писал книгу! Вот-с!
– Я как-нибудь попытаюсь, – согласился капитан. – Глеб Иннокентьевич, вы все запомнили?
– Молодой человек! – руки профессора вновь взметнулись вверх. – Кто-то очень умный – уж не Бисмарк ли? – сказал, что война слишком серьезное дело, чтобы ее поручать военным. Если я вполне мог контактировать с дикарями и даже душевнобольными, то с господами, как вы их именуете, краснопузыми как-нибудь совладаю!
– Поймите же, Глеб Иннокентьевич, – вздохнул Ростислав, – это не дикари, к сожалению. Это враги!
– Вздор! – отмахнулся профессор. – Вы так говорите, батенька, потому что сами больны.
– Вероятно, – за их короткое знакомство капитан слышал это уже не впервые. – Mea culpa!..
– То, что латынь не забыли – это хорошо… Да поймите же! То, что происходит сейчас в России – не революция, не гражданская война и даже не бунт. Это вспышка болезни! Пандемия!..
– Постойте, профессор, – Наталья Берг тоже вошла в комнату и вмешалась в разговор. – В Средние века бывали так называемые психические эпидемии…
– Именно, именно, – кивнул Семирадский.
– Но, позвольте, психическая эпидемия такого масштаба едва ли возможна! Ведь тогда, в Средние века, это было связано с…
– Вздор! – взъярился профессор. – Ничего мы об этих эпидемиях толком не знаем! Сотни тысяч людей срываются и идут освобождать Гроб Господень! Женщины, дети, калеки… Чем нынешняя ситуация отличается? Масштабом? Едва ли!..
– Вы думаете, Глеб Иннокентьевич, – вмешался Казим-бек, – если бы мы знали этот… ну… микроб, то могли бы справиться с красными без войны?
– Ну почему с красными! С болезнью, батенька! С болезнью! Ваши белые – такие же больные, как и красные, зеленые и… кто там еще есть? Но в принципе вы правы. К сожалению, несколько нормальных людей среди миллионов сумасшедших ничего поделать не могут.
– Нет, могут, – твердо возразила Берг. – Мы можем поднять в воздух «Владимира Мономаха»…
– Постойте, господин Семирадский, – Арцеулов встал, пораженный неожиданной мыслью. – Если это действительно болезнь – грандиозная эпидемия безумия… То не могли ли эту болезнь занести искусственно? Заразить?
– Нуте-с, нуте-с, – подбодрил профессор.
– Я вспоминаю войну… Не эту – германскую. Было страшно, тяжело, но люди все же оставались людьми! Даже после февраля, будь он проклят! Ведь Государь отрекся, чтобы избежать братоубийства! И как все мы – идиоты! – славили эту Великую Бескровную! А потом – раз…
– Для армейского капитана неплохо, – снисходительно одобрил Семирадский. – К сожалению, вслед за вашим умозаключением должно последовать рассуждение о немецких шпионах или масонском заговоре… Поверьте мне, никто из них не ведает, как «заразить», если пользоваться вашим выражением, целую страну.
– А если кто-то все же знает? – совершенно серьезно заметила Берг. – Глеб Иннокентьевич, вы же сами сколько раз говорили о принципе скальпеля Оккама…
– Тогда этого господина… или господ… надлежит немедля ис-тре-бить! Да-с! Истребить, предварительно вручив Нобелевскую премию…
– Вы сказали о принципе Оккама, сударыня, – Арцеулову вдруг вспомнился разговор в поезде Верховного. – Один мой знакомый употребил это же выражение, доказывая, что у красных существует какое-то особое психическое оружие. Скажу сразу, я этому тогда не поверил, но, может быть, это логичнее, чем эпидемия?
– Логичнее? – пожала плечами девушка. – Я – физик-прикладник, но тут что-то непохожее на науку. По-моему, это нечто древнее, знаете, как в легендах – спрятанное зло, которое кто-то выпустил наружу…
– Ну-ну, Наталья Федоровна, – покачал головой профессор. – Не возражаю против женской интуиции, но, по-моему, вы перечитали сказок из книги господина Афанасьева.
– Пора, – Арцеулов бросил взгляд на циферблат серебряного «Буре». – Будем собираться…
Разговоры разом стихли. Профессор деловито прошел в соседнюю комнату и начал укладывать заранее приготовленный мешок, что-то негромко напевая. Казим-бек также вышел, вернувшись с карабином и несколькими гранатами. Арцеулов секунду постоял, собираясь с мыслями, а затем принялся за дело. Верный «бульдог» был спрятан в кобуру на левом боку, рядышком пристроен узкий обоюдоострый нож, не раз выручавший в рукопашной. Арцеулов накинул полушубок и критически оглядел себя в зеркало.
– Поручик, – обернулся он к Казим-беку, – попробуйте-ка меня обыскать.
– Слушаюсь, – Казим-бек, отложив карабин в сторону, начал добросовестно хлопать капитана по бокам. – Ничего не заметно, Ростислав Александрович. Правда, если заставят раздеться…
– До этого не дойдет, – усмехнулся Арцеулов. – Ну, я готов.
– Не забудьте самое главное, батенька, – из соседней комнаты выглянул профессор и протянул Арцеулову нечто небольшое, похожее на белый сверток плотной материи.
Ростислав кивнул и пристроил его за поясом. Точно такой же сверток был вручен Казим-беку.
– Прошу, господа, – позвала Берг, колдовавшая между тем над содержимым своего саквояжа. – Кто первый?
– Сейчас, сейчас, сударыня, – откликнулся профессор, надевая видавший виды тулуп. – Вы загримируете меня под вождя племени чероков?
Наталья не отозвалась. Разложив перед собой на столике несколько баночек с тушью, белилами и краской, она пробовала кисточки. Тем временем Казим-бек надел уже виденную Арцеуловым доху, перепоясался пулеметной лентой и нацепил на рукав широкую красную повязку.
– По-моему, я и так хорош, – заметил он, взглянув в зеркало. – Может, обойдусь без грима?
– Не выдумывайте, Георгий, – строго заметила Берг. – Ваш пажеский корпус слишком заметен.
– Так я углем намажусь, – заикнулся было поручик, но был тут же усмирен и усажен на стул. Наталья взмахнула кисточкой и принялась наносить на добродушную физиономию Казим-бека еле заметные мазки.
– Я тоже готов, – сообщил профессор, входя в комнату. За плечами Глеба Иннокентьевича висел солдатский «сидор», над левым плечом грозно возвышалась винтовка с примкнутым штыком, за поясом торчали две гранаты. – Давненько не играл в любительских спектаклях, да-с!
– Говорить буду я, – предложил Казим-бек. – Я уж их жаргона наслышался!
– Ерунда! – отмахнулся профессор. – В свое время я объяснялся с австралийцами, а это, поверьте, было несколько сложнее…
Между тем Наталья Берг последний раз взмахнула кисточкой над лицом поручика и отпустила его с миром. Георгий нерешительно посмотрелся в зеркало и только вздохнул.
– Превосходно, коллега, – одобрил неунывающий профессор. – Вы смотритесь минимум лет на десять каторги!
Действительно, загримированный Казим-бек выглядел жутковато. Арцеулов оценив работу мадмуазель Берг, все же подумал, что не следовало превращать симпатичного поручика в подобное исчадие.
– Прошу вас, профессор, – пригласила Наталья, вооружаясь свежей кисточкой.
– Ну-с, ну-с, – озабоченно бормотал Семирадский, усаживаясь на стул. – Все-таки, сударыня, пощадите старика. Я ведь когда-то был вашим оппонентом…
Берг только хмыкнула. Между тем в комнату вошел Лебедев и стал молча наблюдать за происходящим.