Страница 99 из 150
Внезапное оцепенение посла было вызвано тревожным состоянием, в котором он пребывал после вежливого, однако беспощадного разноса лорда Мильнера. При всем своем опыте надежнейшего дипломата старой британской школы он все же внес разлад в мощную и слаженную механику тайного государственного замысла, и лорд Мильнер сурово указал ему на это. Что стало виной такого промаха? Глубина и сложность замысла? Или же проклятый возраст? Но в свои 63 года он тешил себя надеждой, что, утеряв молодость, он обрел неоценимый опыт.
Опыт… Но не случайно же лорд Мильнер указал ему на Локкарта с Рейли и на Савинкова. Это был совет поучиться кое-чему у нынешней молодежи.
«Если бы молодость знала, если бы старость могла!»
Выходило же, однако, что молодые знали больше стариков…
Много лет сэр Джордж тесно сотрудничал со своим коллегой, послом Франции маркизом Палеологом. Они считались единомышленниками и действовали слаженно. Однако с некоторых пор сэр Джордж стал замечать в Палеологе как раз то, в чем упрекнул его лорд Мильнер: в стариковском отставании от новизны наступившего века. Маркиз все чаще попадал впросак, и сэр Джордж сильно сомневался, сумеет ли его коллега сохранить свой пост доконца нынешнего лета. Бурные события в России требовали совершенно новых людей.
Какая досада, что именно сейчас он лишился советов Гарольда Вильсона, корреспондента лондонских газет! Ну что значит – лишился? Откровенной ссоры не было, но отчуждение случилось. Вильсон был неоценимым человеком для посла. Прожив много лет в России, он имел хорошие связи. У посла и журналиста стало обыкновением встречаться каждый вечер… К сожалению, Вильсон все больше придерживался каких-то странных взглядов: послушать его, так во всех европейских беспорядках виноваты одни евреи. А уж об отречении русского императора нечего и толковать. Лорд Мильнер, как сразу же засек Бьюкеннен, корреспондента не жаловал совершенно и однажды заметил, что удивляется, с какой стати такие солидные газеты терпят такого откровенного антисемита!
Неудовольствие лорда Мильнера заставило посла самому искать встречи с журналистом. Он пригласил его на завтрак. Вильсон, как всегда, держался дружески, как бы забыв о недавней размолвке. Но, выслушав хозяина стола, сразу же снова сел на любимого конька.
– Сэр Джордж, у вас, простите, дивизионное мышле ние. Вы силу государства считаете в количестве дивизий. Это – позапрошлый век. Уже в прошлом веке умные люди измеряли мощь держав не в количестве войск, а в количестве золота. При мер? Да хотя бы Наполеон. Вспомните Ватерлоо. Ну? Ведь глав ным победителем Наполеона вышел не кто-нибудь, а только Рот шильд. Да-да, он один.
Обескураженный Бьюкеннен потребовал объяснений, и Вильсон с удовольствием пустился рассуждать. Видно было, что этот вопрос обдуман им со всех сторон.
– Что помешало гениальному Наполеону повторить успех Ма ренго? Одно: вместо корпуса Груши к Ватерлоо подоспел корпус немца Блюхера. Вот и все! Но кто докажет, что Груши не куплен взяткой? Как это – кем? Да все тем же Ротшильдом!
И Вильсон указал, что накануне Ватерлоо лондонскую биржу вдруг залихорадило: пришло известие о сокрушительном поражении войск союзников. Снова победил Наполеон! И ценные бумаги полетели вниз. Агенты Ротшильда скупили их за бесценок. А когда мир узнал о поражении Наполеона, было уже поздно: все акции лежали в портфеле Ротшильда. С того дня он сгреб в свои хранилища колоссальные богатства, а следовательно, стал всесилен.
Вильсон также обратил внимание посла на молодых сотрудников посольства. Их командировали в помощь капитану Кроми. Что, капитан перестал справляться сам? Или ожидаются какие-то события? Нынешнюю обстановку в Петрограде он сравнил с пис-толетом со взведенным курком. Достаточно кому-нибудь нажать на спусковой крючок – и грянет. Ох, сильно грянет!
Через неделю по взбудораженной столице стали носиться грузовики, битком набитые вооруженными рабочими, студентами и гимназистами. Особенный восторг от обладания винтовками испытывали гимназисты: они палили в небо не переставая.
Утром неожиданно собралась Государственная дума. Депутаты стали заседать, наплевав на царский запрет. Николай II в своей Ставке уже лишился всякой власти, и своеволие Думы с особенною силой подчеркнуло полное бессилие еще не свергнутого венценосца.
Черт побери, события развивались именно так, как и предсказывал Гарольд Вильсон! Самое же поразительное^ что он оказывался прав и в своем неукротимом антисемитизме. Тут уж впору было развести руками…
Все-таки золотая голова!
В воскресенье, 5 марта, сэр Джордж поднялся пораньше и отправился в церковь Святого Пантелеймона. Стояло ясное, морозное утро с ветерком. Солнце сияло на куполах. От вчерашней оттепели осталась шершавая наледь под ногами. На паперти сильно продувало. Нищие толпились в приделах… Бьюкеннен обнажил голову, зашел за первую колонну и стал наблюдать. Судя по одежде и прическам, молящиеся были из простонародья. Британца поразило выражение истовой надежды, с какой все лица и глаза устремлялись к иконам, озаряемым теплым светом догорающих свечей. У всех на глазах стояли слезы. Люди исступленно крестились, задевая щепотью пышные банты, приколотые к левой стороне груди. Все банты были свеже-красного революционного цвета.
Посол возвел глаза к темному куполу и в раздумье пожевал губами. Как все это совместить? При такой неистовой религиозности и эти красные мятежные банты? Он осторожно выбрался на паперть и сошел вниз, на мостовую. Автомобиль дожидался его в переулке. Он сказал шоферу ехать в Преображенский собор. Оттуда, из собора, он еще заехал в церковь Святого Симеона. Везде Английскому журналисту удалось побывать в Екатеринбурге. В числе немногих он спускался в подвал Ипатьевского дома, видел следы крови, исковырянные пулями стены. Он читал на стенах солдатскую похабщину на русском, мадьярском, немецком и еврейском языках. Еще сохранялась цитата из Гейне об участии библейского Валтасара: «Царь той же ночью был убит своими слугами».
Вернувшись из России, Вильсон написал книгу об увиденном. Это он назвал имена подлинных убийц царской семьи: Янкеля Свердлова и Янкеля Юровского. Это он сообщил о том, что заспиртованную голову Николая II Юровский привез в Москву, Свердлову. Наконец он привел список 556 лиц, высших руководителей Советской России. 448 из них, как уверял автор, были евреи.
Книга английского журналиста, свидетеля российской катастрофы, вызвала ярость хозяев западного мира. Автора принялись травить и преследовать словно за «оскорбление их величеств».
Умер Вильсон, не дожив до 50 лет одно и то же: широкое крещение от лба до живота, слезы до краев и красные банты.
«Дикий народ… Лорд Мильнер прав».
Уже подъезжая к посольскому особняку, он вдруг сказал ехать в Министерство иностранных дел.
В министерстве хозяйничал Милюков. Внезапный выдвиженец, он еще не обжился на новом месте и чувствовал себя неловко. Царская пышность обстановки требовала привычки. Министр испытывал обескураженность. Он всю жизнь рвался к власти и теперь не знал, как себя вести. Прежде было проще. Он верил в свой ум, в свой авторитет и смело критиковал правительство. В его речах угадывалось: «Вот посадите нас править, и вы увидите, как сразу станет хорошо!» Космополит, он всю жизнь мотался по зарубежью и теперь все свои надежды связывал с теми, кто его хвалил, поддерживал. Поэтому он с такой радостью воспринял поздравительную телеграмму американского банкира Якоба Шиффа и отозвался на нее с нетерпеливой благодарностью. У него прорезалась уверенность: я не одинок! И даже стала проявляться спесь. Признание Временного правительства он связывал со своим именем, со своим международным авторитетом.
Появление британского посла он воспринял как свидетельство того, на какую высоту вдруг вознесла его судьба. И все же он робел, продолжал стоять посредине кабинета и не знал, куда девать собственные руки. Министерская выучка – дело непростое!
Сэр Джордж, напротив, чувствовал себя как дома. Он столько раз бывал в этом роскошном кабинете, здесь столько обо всем говорено!