Страница 17 из 28
По Новосильцевской улице тащить было не очень сложно, только воронки обходить, а так на ровном асфальте лежал смёрзшийся снег. Чтобы сэкономить силы и сократить путь, решили срезать дорогу через парк Лесного института, а там от Кушелевки до Богословского кладбища пришлось идти вдоль железнодорожных путей. Эту часть она почти не запомнила, потому что не было сил. Ей всё время казалось, что Валентина Афанасьевна с Сенечкой очень далеко вперёд ушли, и ей никак не удавалось их догнать. Поэтому она зажмуривалась и из последних сил дёргала свой страшный груз, пока Сенечка не отобрал у неё верёвку. Оказалось, что они уже добрались до места.
Классная наставница пошла сообщить о новых покойниках кладбищенским работникам. Её не было очень долго. Тогда Сенечка отправился на поиски. Вернулся он быстро, неся в руках тот самый платок, который когда-то носила Оленька. Не слушая возражений, едва шевеля обмороженными пальцами, он закутал её в платок, взял за руку и повёл обратно.
– А как же... – начала она.
– Всё. Валентина Афанасьевна как-то сумела дойти сама, – хрипло ответил Сенечка и зябко поёжился. – Мы с тобой вдвоём остались. Идём.
И они пошли. Она больше ничего не спрашивала, лишь один раз позвала Сенечку, когда никак не могла его догнать. После этого он пошёл позади. Теперь, не видя перед собой никого, за кем надо спешить, она шла, погрузившись в мысли. И как только туда дошла, да ещё с ношей, по такой неровной дороге?! Сейчас она едва могла перешагнуть через рельсы. Весь завтрак словно провалился в никуда, при одном воспоминании об утреннем аромате смородины в животе всё скручивало спазмом, заставляя останавливаться от боли. Тогда Сенечка брал её за локоть и молча ждал, когда она сможет идти дальше.
– Сенечка, миленький, я больше не могу, – прошептала она, когда в парке её снова скрутило. – Давай сейчас по кусочку съедим, а то у меня уже всё плывёт перед глазами.
– Тут немножко осталось дойти уже, – попытался он возразить, но посмотрел на её лицо и согласился.
***
Я смотрела, как они остановились на той самой аллее, под липой, прячась за стволом от ветра. Достали бережно завёрнутые наставницей кусочки. От мороза пальцы не слушались, и девушка уронила хлеб в сугроб. Сенечка тут же наклонился, от резкого движения не удержался на ногах и завалился на снег. Она ждала, а он всё не поднимался, даже не пытался это сделать. Тогда она опустилась рядом на колени, с неимоверным трудом перевернула друга. Приглядевшись, я поняла, что он умер. Но она продолжала его звать, дёргала за руку, сама выкопала из-под снега упавший хлеб и всё пыталась вложить кусочек в его скрюченные пальцы.
– Он умер, – тихо сказала я. – Ты что, не видишь?
Девушка оглянулась на меня с таким отчаянием, что я рванулась к ней, но словно наткнулась на невидимую прозрачную стену.
После этого обмена взглядами она вдруг успокоилась. Отряхнула от снега хлеб, отложила его к стволу липы. Ползая в снегу, уложила умершего на спину, распрямила ему ноги, сложила на груди руки. Затем подползла к голове и голыми руками, с уже побелевшими пальцами, стала подкладывать под затылок снег.
– Ты извини, Сенечка, – тихонько приговаривала она. – Не смогу я тебя дотащить домой. Да и что я смогу дома совсем одна? Но я тебя здесь устрою. Тебе будет удобно. Сейчас подушку тебе сделаю. Одеялом укрою. Ты не думай, я знаю, что это снег. Но говорят же, что полярники себе из снега тёплые дома делают. Медведи в снежных берлогах зимой спят. И деревья с кустами на зиму для тепла надо снегом укрывать. Вот я сейчас укрою тебя, и ты согреешься. А пока я тебя платком укутаю.
– Стой! Что ты делаешь?! – воскликнула я, увидев, как она снимает с себя платок.
Но девушка, не слыша меня, продолжала свой баюкательный монолог. Всё медленнее становились её движения, всё тише звучал голос. Потом она просто легла на снег рядом со своим Сенечкой, взяла за руку и положила голову ему на грудь.
– Нет! Не смей! Борись! – я билась в эту странную прозрачную стену, пытаясь докричаться до девушки. – Не сдавайся! Ты сильная! Он умер. Уходи. Забирай хлеб и уходи. Ты ещё сможешь выжить, если будешь бороться дальше. Не убивай себя!
Сознание раздваивалось. Я пыталась до неё достучаться, убедить её жить, но в то же время понимала, что этого уже не случилось. Она так и замёрзла тогда, в ту страшную блокадную зиму. Она замерзала сейчас у меня на глазах, а я ничего не могла сделать.
Вдруг девушка подняла голову, посмотрела прямо на меня. Впервые заговорила со мной:
– Знаешь, мне сейчас вдруг стало так хорошо, так тепло, – она улыбнулась. Эта улыбка напомнила мне ту, что я видела когда-то летом, когда она шла по этой аллее рядом с Сенечкой, и над ними витала первая любовь. – Это я от работы, наверное, согрелась. Теперь я могу и его согреть. Лишь бы не остаться совсем одной.
Она снова опустила голову ему на грудь и закрыла глаза. Я поняла, что всё кончено, и тоже закрыла глаза.
Не могу сказать, сколько времени я простояла в той зимней аллее. Не знаю, как в тот день не опоздала на занятия.
Сейчас я встречаю её постоянно, но она уже не позволяет мне подходить столь близко, как в тот раз. А мне так нужно узнать, как её зовут. Ведь я даже не могу поставить свечку в церкви за упокой её души, потому что не знаю имени.
И за него не могу. Если он упокоится, то тогда она навечно останется одна...
Орли Элькис
Об авторе
Родилась я в Москве, примерно половину своей жизни прожила в Подмосковье. Другую половину, то за родителями, то за мужем, перелетала с места на место по СССР, а потом по России. Три года назад мои дороги привели меня в Израиль.
Придумывать сказки и разные истории для своих друзей, я начала лет с восьми, но тогда их не записывала, как-то даже не думала об этом. Поводом начать писать стали яркие многосерийные сны. Вообще, мои сны — это отдельная история... Они упорно повторялись до тех пор, пока я не начала их записывать. Постепенно это вошло в привычку, «серии» выстраивались в сюжеты. Стопка исписанных тетрадок росла. Таким образом, родились два первых моих романа, накопилось много отрывков. В душу мою закралась мечта, увидеть свои произведения на полках книжных магазинов.
Однажды я познакомилась с очень интересными людьми, которые привели меня в творческое объединение «Хранитель Идей». Меня привлекла возможность участия в мастер-классах и конкурсах. Захотелось попробовать, потом увлекло. Это помогло мне несколько по другому посмотреть как на процесс, так и на результат.
Рождение мира
Вначале не было ничего. Было лишь Ничто.
Тогда, когда не было еще ничего, Некто осознал Себя, что Он есть.
И Некто произнес сам в Себе: «Я Есьм». Но не понял сам себя. Ибо не было еще ни звука, ни мысли. Некто удивился, что Он осознал себя, что Он есть, и снова произнес в Себе: «Я Есьм!» И услышал Себя в Себе. Так появилась Мысль.
В начале была Мысль.
Некто испытал радость, услышав Себя в Себе, и в третий раз повторил Он: «Я Есьм!» Так появилось одно из Его имен. Огляделся ЯЕсьм внутри себя и вокруг и увидел Великое Ничто, заполняющее Всё. И заполнил ЯЕсьм все Великое Ничто собой. И Он стал Всем в Великом Ничто, и Оно стало в Нем.
Так появилось Начало.
И снова огляделся ЯЕсьм внутри Себя и увидел Всё в Ничто. И удивился, и воскликнул: «Я Есьм!!!» – изо всех своих сил. И родился первый Звук.
В начале был Звук.
Звук наполнил великое Ничто и заставил его породить несчетное множество маленьких вихрей. Так в Ничто появилась Энергия.
В начале была Энергия.
ЯЕсьм увидел, что энергия прекрасна, и стал играть с ней, соединяя между собой, сплетая в причудливые конструкции и наполняя ими ВСЁ.