Время убивать

Внезапно он почувствовал, как что-то холодное - корень, так ему показалось - заскользило по его лодыжке.

Боринсон хотел было убрать ногу, но тут корень обхватил ее и нежно сжал.

Он посмотрел вниз. И увидел на краю озера, чуть глубже поверхности воды, девочку лет десяти, с чистой бледно-голубой, словно фарфоровой кожей и серебряными волосами. Она смотрела на него из воды взглядом немигающих, огромных зеленых глаз, оставаясь совершенно неподвижной. Только в такт дыханию пульсировали на шее темно-красные жаберные щели.

Отдернув руку от его ноги, она протянула ее под водой и ухватилась за корень.

Ундина. Слишком юная, чтобы обладать большой силой.

– Я принес тебе грушу, милая, если не откажешься, - сказал Боринсон.

Не отвечая, ундина продолжала пристально глядеть на него - сквозь него - своими огромными глазами, в которых не было души; эти создания лишены ее.

Сегодня ночью я убил девочку твоих лет, хотелось сказать Боринсону; нет, хотелось прокричать эти слова. Знаю, ответил ее взгляд.

Теперь мне никогда не будет покоя, мысленно произнес Боринсон.

Я могу дать тебе покой, заверил его взгляд ундины.

Но Боринсон понимал, что она лжет. Она может лишь утащить его под воду и подарить ему свою любовь, и пока она будет любить его, он останется жив даже в глубине озера. Но пройдет время, она забудет о нем, и тогда он утонет. Все, что она могла дать ему, это несколько мимолетных дней удовольствия перед неизбежной кончиной.

Мне хотелось бы, как ты, жить в мире и покос один на один с водой, подумал Боринсон.

Ему припомнилось море на родине, глубокое, отливающее зеленью, как старая медь, и белые буруны на волнах.

Это воспоминание заставило ундину еще шире распахнуть глаза; на ее губах заиграла улыбка, словно она благодарила его за это видение.

Взяв одну из налитых, золотистых груш, он опустил ее в воду, предлагая ундине.

Она протянула к ней влажную, тонкую бледно-голубую руку с длинными серебристыми ногтями, но внезапно ухватила Боринсона за запястье и подтащила себя вверх, достаточно высоко, чтобы поцеловать его в губы.

Это движение было неожиданным и быстрым, - словно рыбка выпрыгнула из воды - и Боринсон почувствовал лишь мгновенное прикосновение ее губ.

Он вложил грушу ей в руку, и потом на долгий час впал в такое состояние, что не мог даже вспомнить, какая боль привела его к этому озеру, на поверхности которого среди золотых листьев плавали алые и белые розы.

Потом, подозвав коня, он не спеша поскакал дальше, не мешая коню щипать траву по дороге, и вскоре добрался до небольшой лужайки рядом с Баннисфером, где среди диких маргариток стоял коттедж Мирримы.

Над костром, где готовилась еда, курился голубой дымок, и одна из сестер Мирримы - Инетта, так ее звали, вспомнил он - стоя на крыльце, кормила зерном костлявых цыплят.

При виде него на обезображенном лице Инетты появилась улыбка. И тут же угасла.

– С вами все в порядке? - спросила она.

– Нет, - ответил Боринсон. - Где Миррима?

– По городу проехал гонец, - объяснила Инетта. - призывая всех присоединиться к воинам лорда Ордина в Лонгмоте. Она… Миррима отправилась туда этой ночью. Многие городские парни ушли в Лонгмот, чтобы принять участие в сражении.

Как легко было у Боринсона на сердце весь этот последний час! Внезапно тяжесть с новой силой навалилась на него.

– В Лонгмот! - закричал Боринсон. - Зачем?

– Ей хотелось быть там же, где и вы! - ответила Инетта.

– Это… Это не пикник и не прогулка на ярмарку! - продолжал кричать Боринсон.

– Она знает, - еле слышно произнесла Инетта. - Но вы помолвлены. Она хочет жить, если и вы уцелеете в этом сражении. Если же нет…

Боринсон повесил голову, прикидывая так и эдак. Шестьдесят миль. Почти шестьдесят миль до Лонгмота. Она никак не смогла бы дойти туда на собственных ногах за одну ночь. Да что там - даже за пару ночей!

– Она отправилась пешком? Инетта оцепенело покачала головой.

– Поехала вместе с нашими ребятами, на повозке… Слишком поздно. Слишком поздно. Боринсон развернул коня и поскакал во всю прыть, чтобы попытаться перехватить Мирриму.

35. В надежных руках

В какой-то момент на пути в Лонгмот Габорн услышал, как Иом вскрикнула. Сначала он испугался, что в нее попала стрела. Они находились в дороге уже несколько часов, останавливаясь совсем ненадолго лишь для того, чтобы сменить лошадей, и Иом ни разу не пожаловалась на усталость. Габорн замедлил движение и повернулся в седле, чтобы посмотреть, что произошло.

Сначала ему бросилось в глаза, что король Сильварреста сидит в седле, кивая головой и вцепившись обеими руками в переднюю луку. Он тихо плакал, ловя ртом воздух, слезы потоками струились по его щекам.

Иом тоже сидела, странно согнувшись.

– Габорн, остановись. Нам нужно сделать остановку! - воскликнула она, схватив поводья коня, на котором скакал ее отец,

– Что случилось? - спросил Габорн.

– Ох! - вырвалось у Сильварреста.

– Наши Посвященные умирают, - ответила Иом. - Он… Не знаю, хватит ли у отца сил продолжить путь.

Габорн почувствовал, как на душу ему легла безмерная тяжесть.

– Боринсон. Мне следовало догадаться, - ошеломленно пробормотал он. - Прости меня, Иом.

Он подскакал к королю и взял его за подбородок.

– Вы можете скакать? Можете оставаться на коне? Вы должны! Держитесь! - он обхватил ладонями руки короля, прижимая их к передней луке. - Держитесь крепче! Вот так!

Король Сильварреста смотрел на него, вцепившись в переднюю луку.

– У тебя хватит сил скакать? - спросил Габорн Иом. Она кивнула с мрачным видом, устремив взгляд во тьму. Габорн пустил коня легким галопом, держась рядом с остальными. Король Сильварреста то смотрел на звезды, то следил взглядом за огоньками селений, мимо которых они проезжали.

Спустя пять миль на повороте король выпал из седла. Ударившись бедром, он соскользнул с дороги в грязную траву и остался лежать, тихо всхлипывая.

Габорн подошел, прошептал ему слова утешения и помог снова сесть на коня. Обхватил за плечи и весь дальнейший путь скакал сзади, придерживая его. Теперь король был в надежных руках.

36. Змеиное кольцо

Всю эту бесконечную ночь король Ордин нетерпеливо ждал появления сына. Это было нелегко - вот так ждать; труднее он не знал ничего.

Люди Ордина забрали из арсенала все двести тысяч стрел и отнесли на стены. С западной стороны на одном из переходов развели огромный костер - сигнал бедствия, взывавший к помощи всякого, кто заметит огонь или дым. Вплотную к костру поставили большие котлы с маслом, отчего замок вскоре заполнился едкой вонью.

Пятерым своим людям Ордин приказал отойти к северу на три мили и на вершине горы Тор-Ломан развести огонь, такой, чтобы его было видно с расстояния в двадцать лиг. Герцог Гроверман не откликнулся на зов Ордина. Может, хотя бы вид этих тревожных костров пристыдит его.

Незадолго до рассвета в замок и впрямь прибыли две тысячи рыцарей, посланные Гроверманом, и объяснили, почему задержались. Когда Гроверман узнал о падении

Лонгмота, у него тут же возникла мысль попытаться отбить его снова, но сначала он послал гонцов к Сильварреста. Те, по-видимому, так и не добрались до короля. Выждав день, Гроверман отправил к Сильварреста сотню следопытов, которые рассказали, что замок пал.

Интересно, подумал Ордин, какой дорогой скакали эти следопыты, что его люди не заметили их? Скорее всего, напрямик через лес.

Получив плохие известия о Сильварреста и дождавшись подкрепления из отдаленных замков, Гроверман послал, наконец, помощь в Лонгмот.

Его рыцари были хорошими, надежными воинами. И все же Ордин сомневался в том, что готов к бою. Он понимал, каким испытанием станет для него и его людей это сражение, и знал, что подготовиться как положено невозможно.

Появление эрла Дрейса тоже не принесло королю Ордину успокоения. Толку от этого человека немного, думал он, зато хлопот с ним не оберешься. Пробыв в замке меньше часа, Дрейс тут же начал раздавать приказы, пытаясь перехватить командование. Например, велел артиллеристам оттащить катапульты обратно в укрытия на башнях, сведя на нет всю работу по пристрелке.