Страница 20 из 27
Никогда не забуду рыданий Кэлии.
Она вытянулась рядом с телом брата и обняла его. И оставалась рядом с Джеймсом, несмотря на жару и палящее полуденное солнце. Я понимал, что не в силах ничем помочь, но сидел поблизости, ни слова не говоря, и пытался сообразить, что же нам делать дальше. Наконец я сказал:
– Сейчас вернусь. Пойду принесу телефон.
Кэлия не ответила, и я испугался, что она впала в шоковое состояние, поэтому поспешил в палатку и вытащил из сумки телефон. Нажал на кнопку включения, но ничего не произошло. Ни одна лампочка не загорелась, и я понял, что батарея села. В последний раз я заряжал устройство в гостинице, и, по идее, заряда должно было хватить еще на месяц или два, но ожидания не оправдались.
«Это все мне снится».
Но кошмар происходил на самом деле. И гидросамолет вернется за нами только через неделю. Я схватился за голову и попытался включить мозги. Нужно позаботиться о Кэлии. И сделать что-то с трупом, лежащим на солнцепеке. Но прежде чем что-либо предпринять я выскочил из палатки, и меня вывернуло наизнанку. Для моего организма рвота всегда была первейшим способом борьбы со стрессом. Мама говорила, что только по ней и догадывалась, что я чем-то озабочен.
Наконец перестав тяжело дышать и икать, я встал. На пляже ждала девушка, нуждавшаяся в моем утешении и планах, что делать дальше. Я вернулся к Кэлии и сел рядом с ней.
– Пытался дозвониться до пилота. Он… не отвечает, но я уверен, что ответит. Попробую еще раз чуть попозже. – Мне не хватило духу признаться, что проклятая батарея села. Кэлия меня словно не слышала, не сводя глаз с распростертого на песке тела брата. – Нужно переместить Джеймса, – как можно спокойнее сказал я.
– Нет, – встрепенулась она. Посмотрела на меня, и я увидел в ее глазах панику. Голос звучал испуганно, а по щекам бежали слезы. – Пока не надо, Оуэн. Пусть еще немного полежит здесь. Пожалуйста.
Я знал, что хоть отчасти она наверняка осознавала, что станется с телом Джеймса в такую жару под прямыми лучами солнца. Но было очевидно: разум Кэлии пока затмевала неготовность отпустить брата. И разве я мог ей отказать?
– Как хочешь, – сказал я.
И мы остались на пляже. Все вокруг пропиталось запахом крови, металлическим и резким. Ноздри полнились удушливым ароматом смерти. Но Кэлия все равно не отходила от Джеймса, а я – от нее.
Наконец, несколько часов спустя, когда солнце начало садиться, Кэлия со свистом втянула в себя воздух и медленно его выпустила.
– Куда ты его отнесешь? – спросила она.
– В пещеру. – Однажды, проходя мимо, я показал пещеру гостям. Джеймс заполз внутрь с фонариком – совсем как я, когда узнал о ее существовании. Кэлию же дыра в земле не впечатлила. Она только сунула туда голову и тут же, дрожа, отскочила.
– Там он будет в безопасности, – сказал я. Жара и влажность не пощадят тело, вне зависимости от того, куда бы я его ни перенес, но мне казалось, что так я выкажу к Джеймсу уважение.
Кэлия поцеловала тело брата в лоб, встала и всхлипнула:
– Хорошо, Оуэн. Можешь его забирать.
Я смотрел ей вслед, пока она не дошла до палатки и не скрылась внутри.
* * *
Готовясь к неприятному делу, я глубоко вдохнул, что стало большой ошибкой, потому что запах тут же проник в легкие. Желудок трусливо сжался, но он уже был опустошен, и в конце концов тошнота откатила.
Я подхватил Джеймса под мышки и потащил в лес. С момента смерти прошло около шести часов, и уже началось трупное окоченение: тело задеревенело и было неподатливым.
Достигнув пещеры, я расчистил вход. В последний раз посмотрел на Джеймса и с трудом сглотнул. Сказал: «Мне так жаль, Джеймс», а потом резко затолкал его в пещеру до конца – сделать это осторожно не представлялось возможным. Навалил перед входом веток, чтобы создать какой-никакой заслон, с минуту постоял и ушел.
Вернувшись на пляж, я развел костер и бросил туда свою окровавленную одежду, а затем топтался под летним душем, пока не отмылась кожа. Потом оделся в чистое и залез в палатку проверить, как там Кэлия.
Удивительно, но она спала. Щеки обгорели после целого дня на солнцепеке, и хотя я знал, что кусок в горло ей наверняка не полезет, хотелось бы, чтобы она попила воды. Сам я уже заставил себя сделать несколько глотков, когда стоял возле костра, и был рад, что жидкость удалось удержать внутри.
Но, возможно, и к лучшему, что Кэлия уснула. Может, это ее способ справляться с потрясениями. Я лег рядом, прислушиваясь к ее ровному размеренному дыханию. Однажды она вскрикнула во сне, и я напрягся, готовясь к очередному слезоизвержению. Обнял спящую и прижал к себе. Но она не проснулась, а вцепилась в меня; мало-помалу хватка ослабла, и Кэлия провалилась в глубокий сон. Я обнимал ее всю ночь, задремывая лишь время от времени, так как, стоило расслабиться, и в памяти всплывали неизгладимые картины ужасного события, произошедшего в тот день на пляже.
* * *
Когда рано утром Кэлия проснулась, я помог ей выбраться из палатки. Бедняжка прикрыла глаза от яркого солнца, и ее колени подогнулись. Я успел ее подхватить.
– Давай-ка попьем водички, – сказал я.
Кэлия позволила мне отвести ее туда, где мы держали воду. Сев, она огляделась, осматривая пляж, словно кого-то искала. Я присел рядом, открыл бутылку воды и поднес горлышко к губам Кэлии. Поначалу она пила рефлекторно, но потом жажда проснулась, Кэлия забрала у меня бутылку и осушила до дна.
– Хочешь еще? – спросил я.
– Нет, спасибо, – отозвалась Кэлия. Ее взгляд казался рассеянным, а голос охрип от слез. Я обнял ее, и этим, похоже, немного успокоил.
– Когда пилот мне перезвонит, я попрошу его забрать нас отсюда и переправить в гостиницу, хорошо? Я оставил ему сообщение. Уверен, он скоро перезвонит.
– Хорошо, – сказала она.
Врать ей было невыносимо, но, возможно, ложь не имела значения, потому что реагировала Кэлия абсолютно безучастно. Наверное, любые мои слова она восприняла бы так же равнодушно.
– Как думаешь, сможешь что-нибудь съесть? – спросил я.
– Нет.
– А помыться хочешь?
Ее всю покрывала высохшая кровь Джеймса. Руки и ноги пестрели ржавыми потеками, а шорты и рубашка прилипли к телу – казалось, кровь проникла везде. Кэлии ни в коем случае нельзя было в таком виде входить в море, но я мог бы сунуть ее под душ, а потом переодеть в чистое.
– Я просто хочу посидеть, Оуэн.
И мы все утро молча просидели в тени под деревом. В какой-то момент Кэлия навалилась на меня, и я понял, что она снова уснула, и уложил ее головой к себе на колени. Я смотрел на воду, но больше не видел ярких праздничных красок и манящей прозрачности. Перед глазами стояла только кровь, заливающая лагуну жестоким красным цветом.
Час спустя небо сплошняком затянуло тучами, но поначалу я не встревожился. В сезон дождей ливень мог начинаться и заканчиваться по несколько раз на дню. Порой лило и при свете солнца, а иногда тучи быстро заволакивали небо и так же быстро рассеивались, изойдя дождем.
Но небо потемнело без единой капли. Поднялся ветер, по поверхности лагуны пошла рябь, и я буквально почувствовал, как упало давление. Казалось, что хуже уже быть не может, но, конечно же, худшее всегда способно произойти. Хотелось закричать на небо.
Разбудил Кэлию, но ей, похоже, было наплевать на надвигающееся ненастье. Пора было начинать сборы, теперь довольно сложные, потому что таскать все вещи пришлось бы мне одному.
– Погода меняется, – сказал я, пытаясь умалить угрозу. – Наверное, все быстро закончится, так что не волнуйся.
Мне не хотелось пугать Кэлию, но она настороженно посмотрела на меня, и я вспомнил слезы в ее глазах во время последней грозы.
– Все будет хорошо, – пообещал я, теряясь в догадках, сколько еще невзгод она выдержит.
Я встал и сделал несколько шагов к палатке, когда до меня донесся знакомый шум: рев двухмоторных двигателей гидросамолета. Накрывшая меня гигантская волна облегчения, казалось, все росла по мере того, как самолет вынырнул из облаков, спустился и сел в лагуну. Оглядываясь назад, я думаю, что этот прилет был чем-то вроде вмешательства провидения. Вроде как вселенная решила, что мы достаточно настрадались, и наслала на нас единственное, чего я всегда боялся, но в чем в тот день испытывал необходимость: грозу, с которой мы не смогли бы справиться.