Страница 2 из 11
«Я скорее предпочла бы иметь мужа, чем паровую яхту!» — подумала она в конце разговора с молодым человеком, который занимался писательством, но который, как ей сразу стало ясно, еще не написал и вряд ли когда напишет нечто такое, что принесет ему славу и позволит предложить своей жене что-нибудь дороже простой лодчонки.
«Своей жене! Будто он вообще может содержать жену! Потому как он не из тех, за кого выходят замуж даже ради яхты». Несмотря на свое прошлое, Сюзи в достаточной степени сохранила внутреннюю независимость, чтобы заметить скрытые признаки этого качества в характере других, а также импульсивно приписывать его тем особам противоположного пола, которым случалось вызвать ее интерес. Она испытывала искреннее презрение к людям, гордившимся тем, что, на ее вкус, должны были бы лишь стоически переносить. Сама она намеревалась в итоге выйти замуж, потому что нельзя вечно обхаживать богачей; но собиралась подождать, пока не найдет кого-нибудь, максимально со средствами и хотя бы минимально компанейского.
Она сразу поняла, что молодой Лэнсинг точно не из их числа: бедный, насколько только возможно, и, насколько только возможно, компанейский. И потому решила видеться с ним так часто, как позволит ее суматошная и путаная жизнь; и это ей вполне удавалось устраивать благодаря своей находчивости. До конца той зимы они сталкивались постоянно; настолько постоянно, что миссис Фред Джиллоу однажды внезапно и резко дала ей понять, что она «делает из себя посмешище».
— Ах… — ответила Сюзи долгим вздохом, честно глядя в подкрашенные после слез глаза подруги и покровительницы.
— Да! — вскричала Урсула Джиллоу, разрыдавшись. — Пока ты не вмешалась, Ник обожал меня… я, конечно, не хочу упрекать тебя… но когда думаю…
Сюзи промолчала, не найдя слов. Да и что она могла возразить, если подумать? Платье, что на ней, — подарок Урсулы; авто Урсулы отвезло ее на банкет, с которого они обе возвращались. Она рассчитывала провести наступающий август с четой Джиллоу в Ньюпорте… и единственной альтернативой было отправиться в Калифорнию с Бокхаймерами, у которых прежде отказывалась даже обедать.
— Конечно, то, что ты себе вообразила, — это полный вздор, Урсула; а что касается моего вмешательства… — Сюзи помедлила в нерешительности, потом пробормотала: — Но если это хоть сколько-то тебя успокоит, постараюсь встречаться с ним реже… — И исторгла вздох глубочайшей покорности в ответ на соленый от слез поцелуй Урсулы…
Сюзи Бранч по-мужски относилась к данному слову; и на следующий день она надела шляпку, которая более всего была ей к лицу, и разыскала молодого мистера Лэнсинга в его номерах. Она намеревалась сдержать обещание, данное Урсуле; но при этом ей хотелось выглядеть как можно лучше.
Она знала, когда его скорее всего можно застать дома, поскольку он был занят тоскливой работой над популярной энциклопедией (буквы от «V» до «X») и сказал ей, какие часы посвящал этому ненавистному занятию. «О, если бы только это был роман!» — подумала она, поднимаясь по темной лестнице; но тут же ей пришло в голову: будь это роман из тех, что ей хватало терпения прочесть, возможно, автор заработал бы на нем не намного больше, чем на энциклопедии. Мисс Бранч смотрела на литературу со своей колокольни…
Квартира, куда мистер Лэнсинг впустил ее, была намного чище, но не намного светлей лестницы. Сюзи, зная, что он помешан на восточной археологии, представляла себе, что он живет в голой комнате, украшенной единственно образцами древней китайской бронзы безупречных форм или драгоценными черепками азиатских керамических сосудов. Однако в глаза бросалось блистательное отсутствие подобных вещей и попытки как-то приукрасить пристойную бедность комнаты, служившей одновременно спальней и гостиной.
Лэнсинг встретил посетительницу с искренней радостью и явным равнодушием к тому, что она могла подумать о его жилище. Он, казалось, думал только о том, как ему повезло увидеть ее в день помимо уговоренного. И Сюзи еще больше огорчилась, что нужно исполнять обещание, и была рада, что надела самую хорошенькую шляпку; и несколько мгновений она молча смотрела на него из-под затеняющих глаза полей.
Как ни горяча была их обоюдная симпатия, Лэнсинг никогда не говорил ей слов любви; но это не могло удержать его посетительницу, в чьей манере было изъясняться откровенно, когда не было причин, житейских или денежных, о чем-то умалчивать. Поэтому вскоре она рассказала, что вынудило ее прийти к нему; досадно, мол, но вы должны понять. Урсула Джиллоу ревнива, и им придется прекратить встречи.
Взрыв смеха, который вызвали у него ее слова, прозвучал для нее как музыка; поскольку она, в конце концов, боялась, что он, возможно, посвящает Урсуле столько же времени, сколько работе над энциклопедией.
— Но, даю слово, это какая-то безумная ошибка! Во-первых, даже не верится, что она имела в виду меня… — запротестовал он; но Сюзи, которой его реакция вернула способность рассуждать здраво, остановила его:
— Можешь быть уверен, в подобных случаях Урсула выражается ясно и определенно. И не имеет никакого значения, что при этом думаешь ты. Главное для нее — это во что верит она сама.
— Как так! Мое слово тоже ведь кое-что значит, разве нет?
Сюзи обвела комнату медленным и задумчивым взглядом. Ничего, абсолютно ничего не свидетельствовало о том, что он когда-нибудь располагал лишним долларом — или принимал подарки.
— А по мне — так ничего не значит, — наконец проговорила она.
— Что ты имеешь в виду? Я свободен как ветер?..
— Я — нет.
Он задумался.
— Ну, тогда, конечно… Просто это кажется немного странным, — сухо добавил он, — что в таком случае возражение исходит от миссис Джиллоу.
— А не от моего жениха-миллионера? О, никакого жениха у меня нет; в этом смысле я свободна так же, как ты.
— Тогда… Может, нам просто и дальше оставаться свободными?
Сюзи озабоченно нахмурилась. Все оказывалось намного трудней, чем она предполагала.
— Я сказала, что свободна только в этом смысле. Я не собираюсь замуж, — полагаю, и ты не собираешься жениться?
— Боже, нет, конечно! — с жаром воскликнул он.
— Но это не всегда подразумевает полную свободу…
Он возвышался над ней, опершись локтем на уродливую черную мраморную арку, обрамляющую холодный камин. Подняв глаза, она увидела, как напряглось его лицо, и покраснела.
— Ты пришла затем, чтобы сказать мне это? — спросил он.
— О, ты не понял… и не знаю почему, ведь мы так давно вращаемся в одном кругу. — Она порывисто встала и положила ладонь на его руку. — Я очень хочу, чтобы ты помог мне!..
Он даже не пошевелился и не прикоснулся к ее ладони.
— Помог тебе объяснить мне, что бедная Урсула — это лишь предлог, но что есть кто-то, кто по той или иной причине действительно имеет право быть недовольным тем, что мы встречаемся слишком часто?
Сюзи нетерпеливо рассмеялась:
— Ты говоришь как герой романа — такого, какие обычно читала моя гувернантка. Во-первых, я никогда не признаю над собой такого рода права, как ты это называешь, — никогда!
— Какого же рода право ты признаёшь? — поинтересовался он, и лоб его разгладился.
— Ну… такого, какое, наверное, ты признаёшь за твоим издателем. — (Он театрально рассмеялся.) — Можешь называть это деловым правом, — настаивала она. — Урсула много делает для меня: я полгода живу за ее счет. Это платье, которое сейчас на мне, — ее подарок. Ее авто отвезет меня сегодня вечером на обед. Следующее лето я собираюсь провести с ней в Ньюпорте… В ином случае придется ехать в Калифорнию с Бокхаймерами — так что прощай!
Неожиданно разразившись слезами, она выскочила из квартиры и сбежала по трем крутым лестничным пролетам прежде, чем он сумел остановить ее, — хотя, если подумать, она что-то не помнила, чтобы он сделал такую попытку. Она помнила только, как долго стояла на углу Пятой авеню в резком блеске зимы, ожидая, когда образуется просвет в потоке авто с модницами внутри, и говорила себе: «В конце концов, можно пообещать Урсуле… и продолжать видеться с ним…»