Аборигены Прерии

Задули ветры, пошли дожди. Приходили они с северо-запада, со стороны недалекого отсюда экватора, и обильно смачивали южную оконечность материка. Ново-Плесецк тоже получал хорошую порцию влаги, без которой, кстати, и он сам, и все восточное побережье прекрасно бы обошлись – хватало здесь осадков, что приносили с океана циклоны.

Летать на Полигон теперь было нельзя – никого он не убедит, что разглядит приливную волну в пелене дождя. Да и сам перелет при такой видимости без самой крайней надобности проделывать никто не станет. В диспетчерской наступило затишье. Даже самые современные коптеры в такую погоду предпочитали оставаться на земле. Старые работники все, как один, взяли отпуска и подались на север на одном из рейсовых кораблей – туда, где небо сейчас чистое. На северо-восточной оконечности материка, на плато Пифагора, имелась огороженная и отлично охраняемая зона отдыха для ответственных работников, куда и диспетчеры, и пилоты в период устойчивой нелетной погоды получали путевки – давняя здешняя традиция. Там хоть и тропическая зона, но за счет приличной высоты над уровнем моря воздух не прогревался до некомфортных температур.

А вот молодые, приступившие к работе в начале лета, отпусков пока не заработали и были откомандированы в школу, где преподаватели закладывали в них знания в ускоренном темпе. Семь человек прижились в диспетчерской службе из числа несовершеннолетних, из них – две девушки. Вот так и набрался маленький класс, для которого ежедневно проводились по восемь-десять уроков. Расползались на полусогнутых от усталости, но перед тем, как садиться дома за уроки, Степан обязательно прогуливался пешком до окончания песчаной косы, что нависала над проливом, ведущим в Плесецкую бухту.

Он чувствовал, что сильно изменился за последние полгода. Сначала – взрослая работа. Потом эта Делла, от которой неведомо чего ожидать, настолько она казалась старше его по жизненному опыту, по отсутствию комплексов. И он теперь с недоумением поглядывал на своих бывших одноклассников, на их детские проблемы, на глупости, которые творили они на переменах.

Впрочем, начались осенние каникулы, и, кроме их маленького класса, остальные будут отдыхать. А на фоне полосатой башни маяка, что виднелась на противоположном, скалистом берегу пролива, сквозь пелену сплошного дождя угадывалась раскоряка буера, идущего под мокрым парусом на выход в океан. Банда «немеченых» пошла на Полигон. Отмороженные. И ветер почти не чувствовался, и видимость отвратительная, а они поперлись. А он остался и теперь невольно завидовал этим балбесам – завтра они встретятся с Деллой, и уж она их трудоустроит.

Никогда бы не подумал, что полтора месяца разлуки с любимой – это так много. Уроки, конечно, хорошее средство отвлечься от переживаний, но, если бы хоть словечком можно было переброситься с девушкой. А что он, собственно, заладил: девушка да девушка? Делла – его женщина. Для таких издавна применяется традиционное определение – жена. Степа уже большой мальчик, поэтому не будет играть словами. А он, соответственно, муж. Вместе же они – супруги. У них семья, кибитку которой они уже куда-то волокли совместными усилиями. Интересно было бы определиться с направлением.

Степан поправил капюшон плаща, а то капли дождя начали стекать по щеке и проникать за воротник. Отсюда, с окончания косы, до дому полчаса неторопливой ходьбы, есть время поразмышлять о своем семейном будущем. Обычно считается, что уютный дом и устойчивый доход обязательно требуются для того, чтобы молодая пара чувствовала себя уверенно и завела детишек. Уютный дом в данном случае стоило рассматривать чуть шире, чем строение, оборудованное для проживания, – при наличии устойчивого дохода это тривиальная задача. Тем более что сама Делла уже объяснила ему, в каком месте он дома.

Так что ощущение уюта привносит в жизнь стабильная обстановка вокруг – это когда можно спланировать что-то на длительную перспективу и быть уверенным в будущем, а не ждать от судьбы подлостей или мерзостей. Подлости и мерзости Степе ужасно не нравились. Кому из сильных мира сего и, главное, чем могла помешать его юная супруга, да так, что ее жизнь была в опасности? И почему мир богатых или облеченных властью так немилостив к отдельно взятым людям, что способен уничтожить любого, кто ему мешает или угрожает помешать?

Странен это мир, если глянуть на него отстраненно. Он ведь видел, как живут арбузоводы. Никому нет до них дела, и всего-то в их доме достаточно. Наверное, и у рыбаков дела шли неплохо, раз они могли столько всего возить его крошке. А тут, в городе, мир конкуренции – борьбы за лучшее место. Вот, скажем, четверо из школьников – начальники смен, а остальные трое ребят – рядовые диспетчеры. И надо же! Долгуха, с которым он, считай, с первого дня на Прерии в одном классе учится, нашептывает на него начальнику, что, мол, неоптимальные решения принимает Степан, что приводит к перерасходу водорода у рейсовых машин.

Да, неоптимальные, зато без риска. И дальше станет действовать так же. И даже если этот засранец Валерка Долгушин его подсидит, он и с места рядового диспетчера будет так же поступать. А подслушку на рабочую тужурку старого друга опять подсадит. Нельзя сдаваться без борьбы.

А вот у его подру… жены таких проблем нет. Степан мало знал о жизни аборигенов, но почему-то ему казалось, что конкурировать между собой им неинтересно. Тот же Ляпа – мужик в годах и явно в авторитете, а не чувствовалось в нем ничего начальственного. Крутился на подсобной работе и даже не пытался руководить. Но неспроста это так, что-то обязательно изменится. Елки, скорее бы попасть на Полигон! Ужасно интересно, что они такое там затеяли в этой своей ростовой!

Семья собралась за ужином. Папа нынче не задерживался на работе, так что сели в обычное время. Родители перекинулись несколькими фразами о Петре Вадимовиче – это работник из аппарата Представителя Президента, которого поймали на махинациях с тэрником. Сок этой ягоды стоил бешеных денег, и доходы от его поставок поступали на счет, который тщательно контролировали на самом верху. Вот и заметили, что клиенты обеспокоились снижением качества товара и быстро разобрались, кто и на каком этапе его немного разбавляет и куда поступают средства от реализации избытка на черном рынке.

Теперь мама переживала по поводу того, кто займет опустевшее кресло, да и отец заметно волновался. Тем не менее он держал себя в руках и, как всегда, поинтересовался делами сына.

– Какая-то Клара пару раз пыталась с тобой связаться. – Это он Степе. – Ты притворился, будто тебя тут нет.

– Не знаком я ни с какой Кларой.

Действительно, приходили к нему запросы связи, но он не ответил – должна же эта незнакомка понять, что не интересуют Степана другие женщины, будь они сколь угодно красавицы.

– Я бы и не стал обращать на это внимания, – пояснил папенька, – если бы звонили не с острова Полигон, где ты пропадал все время, пока не начались дожди. Вдруг зазноба твоя, а мы и не знаем с мамой.

– На этот остров заглядывают рыбаки – я видел следы их пребывания, но сам с ними не встречался. Какие-то дети там крутились, и еще мне показалось, что там кто-то постоянно обитает. Но мы друг другу не мешали – остров большой. – У Степки что-то тихонько екнуло внутри. Права была Делка – нынче по общению через сеть отследить другого человека – простейшее дело. А уж папеньке с его связями несложно докопаться до чего угодно. – Так что никакой новой зазнобы у меня не образовалось, некогда мне. Очень много приходится читать по диспетчерскому делу и по теории управления. – Степа не так уж сильно кривил душой, он действительно изучал массу литературы.

– Фамилия у этой Клары примечательная. Морковкина. Скорее всего, она из клана владельцев острова. По нашим сведениям, прибыла с Земли незадолго до начала дождей, основные ее контакты – со старожилами или аборигенами. Мне кажется, было бы вежливо связаться с ней – ты ведь часто гостишь в ее угодьях. Да и по возрасту она тебе ровня.

Конец ознакомительного фрагмента.