Начало

Шахтёр перевёл взгляд на стену — там, за ней, кухня, столик, бутылка на нём початая. Тяжко сглотнул. Всё. Допился, белочка пришла…, но лучше всё же глянуть что там, на балконе происходит.

Тихонько приоткрыв балконную дверь, Андрей Палыч увидел в темноте чью-то спину. Так и есть — балконные воры. Шахтёрские мышцы напряглись, глаза сузились, испарение перегара усилилось. Сейчас будет проведён блистательный гражданский арест!

Он схватил незнакомца за плечи и резко рванул на себя. Тот развернулся и…

— Аааа!!! — Взвыл Андрей Палыч теперь уже ни капли не сомневавшийся что к нему белочка пришла. Ну, если только чутка сомнений было…

К нему повернулся парень, с глазами яркими красными, как угли в горниле адовой печи! И у него изо рта полезли клыки! Четыре штуки. В слюне все, блестят в свете звёзд.

Недолго думая, Андрей Палыч, врезал кулаком. Хорошо так врезал. Аж казанки хрустнули. Человек (или чудовище?) вскрикнул, взмахнул конечностями и свалился вниз. В полной тишине ночной внизу раздался смачный удар и треск, надо полагать, ломающихся костей.

Шахтёр дрожащей походкой зашёл на балкон. Запнулся, чуть сам следом не свалился, но поймал равновесие и всё ж таки глянул вниз. Там, на земле, лежало изломанное, с такой высоты видневшееся совсем маленьким, человеческое тело. Андрей Палыч сглотнул и сел на пол, что б его с улицы не заметили…, эх, что толку? Милиция выяснит, с какого балкона он упал. А казанки разбиты. Всё, крышка. Ведь не докажешь что не верблюд. Закроют лет на пять, а то и все десять.

— За что? — Простонал мужчина. — Господи за что?

Из глаз полились слёзы. Набравшись храбрости, мужчина поднялся во весь рост и шагнул прочь, на кухню, что бы выпить, залить своё горе спиртным. Завтра за ним приедут. В наручниках водки не попить…, перед тем как уйти, он бросил вниз последний взгляд. И так вот и застыл минут на пять.

Труп внизу — шевелился!!!

И при этом громко матерился.

Более того, рядом стоял какой-то мужчина, помогал покойнику укладывать на место сломанные кости. Покойник ругался виртуозно, громко, обещал сломать кому-то ногу…

Андрей Палыч медленно повернулся к двери. Медленно шагая, он прошёл на кухню. Включил свет, посмотрел на недопитую бутылку водки. Мимоходом обратил внимание, что из зеркала на него теперь смотрит бледный, насмерть перепуганный мужчина, у которого над ухом появилось несколько седых волос. Бутылку он вылил в раковину, пустую тару выкинул в мусорное ведро и пошёл в спальню. Сел на кровать, да сдавленно пробормотал.

— Юль, Юль ты прости, я устал сегодня очень, вот и сорвался…, ты это, прости а? — Женщина, прятавшая заплаканное лицо в подушку, вздрогнула, голову подняла — глазки чуть на простыню не падают. — Ты меня простишь Юль?

— Конечно Андрей, конечно прощу. — Она обняла его и крепко прижалась к могучему плечу своего мужа…, с улицы донёсся истошный вопль и чей-то матерный крик. Андрей Палыч вздрогнул и зарылся носом в роскошные волосы своей Юли — этот мир, весь этот мир явно сходил с ума…

Шкет сел и ступню вправил сам. С хрустом (было так больно, что он не сдержался и заорал на всю улицу благим матом, благо челюсть уже срослась — заорать-то сразу хотелось, как очнулся), ступня встала на место. Пошевелил. Нормально.

— Штык.

— А? — Вампир оторвался от бутылки и глянул на друга.

— Трезвей. Мы так никуда не залезем. Только внимание привлечём.

— Не буду. — Решительно помотав головой, ответил вампир. — Мне и так хорошо.

Шкет послал товарищу мрачный взгляд. Тот плечами пожал и ещё глотнул.

— На, накати. — Протянул бутылку Шкету.

Когти бесшумно выскользнули из пальцев.

— Ааа! — И ещё много слов сказал потом. Он бы больше сказал и не таких приличных, но пробитые четырьмя длинными когтями лёгкие, зажили совсем не мгновенно. Несмотря на все попытки разума остановить отрезвление вместе с заживлением ран, восстановительные процессы только ускорялись.

— Иди в магазин. — Проворчал Шкет, когда товарищ перестал крыть матом весь белый свет. — Тарься на неделю. Сумки оставляй здесь. Я буду заносить наверх.

И прежде чем Штык успел возразить, подхватил одну, да прыгнул вверх, сразу на три этажа. Штык задрал голову — парень ловко и совершенно бесшумно взбирался по балконам.

Только бутылки едва слышно звякают.

— Молоток. — С уважением проговорил вампир и пошёл прямо. Потом развернулся. Потом понял, что не знает где тут у них магазин. Но возвращаться и спрашивать почему-то не хотелось. Что-то вроде стыда ощутил…, глупо, но ничего с собой поделать не смог.

Магазин он нашёл минут через пятнадцать. Оказывается, он тут в том же доме и был, просто с другой стороны. Ночной, такой с вывеской светящейся. Правда, буквы на вывески посгорели, а одну кто-то разбил и название «Василёк», превратилось в «Всёк».

— Эй, дядя. — Позвали его молодые люди в числе двоих, стоявшие подле магазина и курившие сигареты, пахнувшие так приятно и знакомо…, эх! Где ж ты детство, где ж ты конопляное поле, где ж ты друг…, хм, с которым курили…, лучший друг был. Как звали-то? Дал бог память…

— Оглох чёрт позорный? — Рявкнул парень и наперерез шагнул. Ударил ему в грудь кулаком и…

Шож такое-то? Ванёк? Санёк? Серёга Хромой? А не, Серёга это на малолетке тип камеру держал.

— Ты…, ты же…, - блеял второй парень, к губе которого прилипла и сейчас забавно тряслась зажжённая сигарета. — Эдик…, т-ты живой? Эдик?

— Бля! — Воскликнул Штык. — Эдик! Ну точно, Эдик! Спасибо щегол, а то память совсем что-то ни к чёрту. — Парень что-то не обрадовался. Друга своего за рукав зачем-то дёрнул и бежать. Штык наклонился над неподвижным, но очень наглым пареньком. Тот на него смотрел. Пристально. Но одним глазом. Второй просто вылетел на асфальт, когда его о стену ударило — им теперь не посмотришь как бы. Хорошая стена. Крепкая. Пацана переломало, череп лопнул, а ей хоть бы хны.

— А по виду кирпич палёный. — Несколько удивлённо коснувшись стены пальцем, проговорил Штык. Снова на Эдика глянул. И за что он его? Хм. Надо подумать. Не просто так же правильно? Вот, сейчас подумаем. Только это, надо бы не забыть, зачем вообще пошёл. Ладно, там в процессе.

Прикупив всё нужное, постоянно поторапливая продавщицу (как бы не приехали всякие любопытные господа в синих рубашках со страшными автоматами в руках), Штык вышел на улицу.

— Эдик, пардон, так я и не придумал за что я тебя, — развёл руками, в каждой по полной сумке звякает бутылками, — уж извиняй, сдох ты получается зазря. А я каюсь — свинья и хам. Ну, покедова.

И пошёл. Ну а что? Плакать что ли — их вон сколько ходит по всему городу. Целую дивизию набрать можно. А он такой один единственный на всём белом свете. Переживут как-нибудь.

Шкету он решил ничего не рассказывать — разорётся ещё, ну его. Пусть нервы бережёт. Однако надо что-то делать с поведением. Оказывается, просто придумать Кодекс, мало. Как, однако, сложно ему следовать! И тут его осенило — он ведь не выпил парня! А Кодекс касался только еды.

— Фух. — С облегчением выдохнул Штык. Наконец-то, морально-этническая проблема…, этическая, наверное…, тоже слов понапридумывали умных, делать кому нечего…, в общем, всё путём.

С тем он сам себя и поздравил. Потом пошёл вроде правильно, но быстро сообразил что заблудился — просто обошёл два дома, глядь, а там впереди магазин памятный и машины с мигалками. В общем, пришлось скорректировать направление. Ночью тут так сложно ходить…, но ничего. Он было дело, по пьянке на кладбище в Белый и обратно ходил! А это 20 километров почти. И ничего, дорогу нашёл, вернулся домой. Правда, тогда он в дупель пьяный был. Вот! Вот к чему ведёт трезвый образ жизни!!! Пойдёшь так в другой город на кладбище — и всё, заблудишься. Оборотни съедят. Гы-гы — расхохотался Штык, наконец, выходя к нужному дому. Оборотни, ха-ха, всем известно, что это всё детские сказки для дубоцефалов. Нет никаких оборотней.

— Хули так долго? — Проворчал Шкет, слонявшийся под окнами нужного дома.