Страница 35 из 194
Первостепенное значение имела бронетанковая мобильность. Майкл Карвер, в будущем фельдмаршал, а пока офицер генерального штаба 2 ранга (оперативная группа) у генерал-лейтенанта Ч.У.М. Норри, вспоминал: «До этого времени никто — ни старшие, ни младшие офицеры вне зависимости от рода войск — понятия не имел о том, что такое маневренные операции по широкому фронту, когда танки сражаются с танками… Все учились на ходу, даже Королевский танковый полк должен был полагаться вначале на теорию, здравый смысл или интуицию»[232]. Конечно, сказывался и низкий боевой дух итальянцев. Подполковник Рональд Белчем из 7-й бронетанковой дивизии называл его «синтетическим, поддерживаемым неустанной пропагандой и готовым упасть при первом поражении, как плохо приклеенные обои, что, собственно, и случилось»[233]. Тем не менее Уильям «Стрейфер» Готт говорил Энтони Идену: итальянцев нельзя называть трусами, просто их толком не подготовили к боям в пустыне[234].
После сражения при Беда-Фомм Уэйвелл запретил О'Коннору брать опорный пункт стран Оси Триполи и приказал остановиться у Эль-Агейлы. Когда в октябре 1940 года Муссолини вторгся в Грецию, военный кабинет решил оказать грекам помощь. Решение было политически понятное и желательное, но в военном отношении гибельное. Уэйвеллу уже не хватало людей на Среднем Востоке, а ему надо было изыскать дополнительные войска для отправки на другую сторону Средиземного моря и ослабить свои силы, растянувшиеся от Персидского залива до Мальты и Восточной Африки. Генерал-лейтенант Генри «Джамбо» Мейтленд Уилсон действительно отправил большой контингент войск в Грецию по личному указанию Черчилля. Это была ошибка: Средиземноморский театр все еще нуждался в военной силе. Заместитель секретаря военного кабинета Лоренс Берджис заметил в апреле 1941 года: «Когда конвой танков, предназначавшихся для Египта, готовился отправиться в опасный средиземноморский путь, премьер-министр, информируя правительство о маршруте, сказал: "Если кто-то из вас мастак молиться, то сейчас для этого самое время"»[235]. Только после поражения, нанесенного итальянцам О'Коннором в Ливии, Гитлер решил поддержать там Муссолини. Немцы перебросили пятьсот самолетов из Норвегии в Сицилию и разбомбили Бенгази так, что британцы не могли больше пользоваться этим портом. После отправки войск в Грецию и на Крит от экспедиционных сил «Западная пустыня» осталась лишь одна бронетанковая дивизия, часть пехотной дивизии и одна моторизованная бригада. В марте 1941 года Гитлер послал генерал-лейтенанта Эрвина Роммеля в Триполи, поручив ему возглавить 5-ю легкую и 15-ю танковую дивизии, которые начали передислокацию еще 12 февраля. В августе его войска получили статус танковой группы, а 5-я легкая дивизия стала 21-й танковой. Хотя технически только 15-я и 21-я танковые дивизии составляли Африканский корпус Роммеля, в него входили все германские силы под его командованием, включая 90-ю легкую дивизию. Формально Роммель должен был подчиняться итальянским генералам — кроме Грациани, которого убрали после поражения при Беда-Фомм, — но получал указания непосредственно от Гитлера. Успехи Роммеля во Франции еще выше подняли его авторитет в вермахте. Во время Первой мировой войны он был удостоен ордена «Пур ле Мерит» — высшей в Германии награды за воинскую доблесть. Теперь ему предстояло превратиться в героического «Лиса пустыни».
2
Когда 4 октября 1940 года Гитлер встретился с Муссолини на Бреннерском перевале, фюрер ничего не сказал дуче о том, что буквально через три дня он оккупирует Румынию[236]. Их «жесткая дружба» не отличалась доверительностью и взаимопониманием. Муссолини тоже не поставил в известность Гитлера, когда приказал генералу Себастьяно Висконти Праске вторгнуться 28 октября в Грецию десятью дивизиями из уже оккупированной Албании. Труднопроходимая местность, морозы ниже двадцати и отчаянное сопротивление греков, которыми командовал генерал Александр Папагос, вынудили итальянцев отойти обратно в Албанию. «Буйные реки, бездонная грязь и жуткий холод, — писал современный комментатор, — довершили крах итальянского наступления, политически безмозглого и в военном отношении неподготовленного»[237]. При содействии частей британских ВВС, посланных Уэйвеллом, позаботившемся о том, чтобы иметь базы для бомбардировки нефтяных промыслов Плоешти в Румынии, греки к Рождеству продвинулись так далеко в глубь Албании, что итальянского начальника штаба маршала Пьетро Бадольо отправили в отставку. Гитлер, уже решивший поддержать итальянцев в Северной Африке, теперь должен был спасать их и от греков.
Медвежью услугу оказал немцам югославский принц-регент Павел, изъявивший желание присоединиться к странам Оси и подписавший 25 марта Тройственный пакт, заключенный между Германией, Италией и Японией, что вызвало бурю негодования в Белграде. Под влиянием успехов союзников в Греции, Албании и Ливии восемнадцатилетний принц Петр II объявил себя совершеннолетним и на следующий день сверг Павла с помощью британских спецслужб. Переворот в Югославии привел в бешенство Гитлера. Еще 29 июля 1940 года он дал указание ОКХ разрабатывать планы вторжения в Советский Союз. Неожиданно для него на правом фланге, в Юго-Восточной Европе, начал формироваться враждебный блок Греции, Югославии и Британии. Фюрер незамедлительно распорядился подвергнуть Югославию «молниеносному» захвату с «беспощадной жестокостью»[238]. О том, с какой «беспощадной жестокостью» немцы вторгались в Югославию, свидетельствует такой факт: от бомб люфтваффе в один день погибло 17 000 югославов, почти столько же жертв вызвали налеты британских ВВС на Дрезден в феврале 1945 года[239].
6 апреля 1941 года на Югославию, только что обретшую свободу, успевшую мобилизовать лишь две трети из своих тридцати трех дивизий, не имевшую танков и располагавшую всего лишь тремястами самолетами, одновременно с севера, востока и юго-востока напали полмиллиона немцев, венгров, румын и болгар. Это вторжение считают «шедевром военного искусства германского штаба»[240]. Загреб пал на четвертый день, Белград — на шестой, Сараево — на девятый, и Югославия капитулировала через одиннадцать дней, 17 апреля, а король Петр и правительство бежали, едва не попав в руки к нацистам. Гитлер потерял всего 558 человек, потери югославов составили 100 000 убитых и раненых и еще 300 000 пленных. Меллентин писал: «Только сербы отнеслись к нам по-настоящему враждебно». Немцы быстро умиротворили Хорватию, предоставив ей независимость, а за ней — Словению и Боснию[241]. Позднее борьбу против немцев (и между собой) повели монархисты-четники во главе с полковником Дражей (Дроголюбом) Михайловичем и прокоммунистические партизаны, возглавляемые маршалом Тито. Тем не менее Гитлер пока мог записать на свой счет еще одну молниеносную победу — после Польши, Дании, Норвегии, Франции, Бельгии и Голландии.
Фюрер не стал медлить и с нападением на Грецию, оборону которой существенно усилил Уэйвелл, руководствуясь указаниями военного кабинета. Ретроспективно можно заметить, что экспедиция Британского Содружества в Грецию была одним из самых непростительных промахов, приведшим к распылению сил Уэйвелла и не позволившим ему эффективно сражаться ни в Греции, ни в Ливии. Британцы и греки не смогли должным образом координировать свои действия, последние хотели (патриотично, но чересчур оптимистично) сражаться и за Фракию, Македонию и Албанию, и в результате немцы быстрым танковым ударом в обход горы Олимп 23 апреля принудили греческую армию капитулировать[242]. Свастика появилась над Акрополем через четыре дня. После самоотверженной обороны австралийцами и новозеландцами Фермопил, хранивших историческую память о былых героических подвигах в защиту западной цивилизации, все-таки пришлось эвакуировать 43 000 офицеров и солдат Британского Содружества из восточных портов Пелопоннеса на остров Крит и в другие места. Естественно, большая часть тяжелых вооружений осталась в Греции. Показательны потери воюющих сторон: немцы — 4500 человек; британцы — 11 840 убитых, раненых и пленных; греки — 70 000.[243] Однако немцы на этом не остановились.