Страница 19 из 194
Заявление Рундштедта несерьезно. Гитлер отдал приказ на совещании в штабе группы армий «А» во дворце Мезон-Блерон в Шарлевиль-Мезьере лишь после того, как Рундштедт сказал, что хотел бы приберечь танки для наступления на юг, на Бордо, где, по его мнению, британцы скоро откроют второй фронт, а бесчисленные каналы во Фландрии в любом случае труднопроходимы для танков. Фюрер всего лишь дал свое согласие, хотя, как потом заметил его адъютант в люфтваффе Николаус фон Белов, «британцам было наплевать на его широкий жест»[104].
Несерьезной можно считать и другую версию, по которой Гитлер якобы не хотел уничтожать экспедиционные силы, надеясь на достижение мира с Британией. Во-первых, в этом нет никакой логики: полный разгром экспедиционных сил мог бы гораздо убедительнее заставить Британию пойти на перемирие. Во-вторых, имеются свидетельства того, что в ОКВ сделали вывод о неизбежной ликвидации союзнических сил вне зависимости от приказа Гитлера. В рукописном послании имперскому министру труда Роберту Лею, составленном Альфредом Йодлем 28 мая 1940 года в ставке фюрера и теперь хранящемся в частной коллекции, говорилось буквально следующее:
«Глубокоуважаемый фюрер трудящихся рейха!
Для всех нас, кто горячо верит в наши успехи, начиная с 10 мая мечты превращаются в реальность. Через несколько дней четыре пятых английских экспедиционных сил и значительная часть отборных французских мобильных войск будут уничтожены или захвачены. Мы готовы нанести новый удар с преимуществом два к одному, какого еще не имел ни один германский полевой командующий. Вы, герр фюрер трудящихся рейха, тоже внесли свой вклад в эту величайшую победу в истории. Хайль Гитлер!»[105]
Отбросим в сторону спесивый тон послания, тем более что оно было написано 28 мая, в день, когда британские экспедиционные силы начали грузиться на суда в Дюнкерке. Для нас важно то, что в нем нет даже намека на желание ОКВ воздержаться от «уничтожения или захвата» максимального контингента союзных войск. Напротив, Йодль совершенно уверен в полной победе.
Хотя инициатива остановить танки Клейста 24 мая и принадлежит Рундштедту, пресекать возражения Браухича, Гальдера, Гудериана и Роммеля пришлось Гитлеру. «Мы могли бы стереть в порошок британскую армию, если бы не дурацкий приказ Гитлера», — вспоминал Клейст[106]. Безусловно, трудно сказать, какие могли быть последствия для британского правительства и самого Черчилля, если бы немцы действительно захватили экспедиционные силы — более четверти миллиона военнопленных. Гитлер умел использовать пленных в своих целях, что он вскоре продемонстрировал в отношении полутора миллионов французских заключенных. Вера Клейста в то, что после захвата экспедиционных сил «вторжение в Англию не составит никакого труда», абсолютно несостоятельна. Оставались непобежденными и флот и авиация Британии, и сами немцы еще даже не планировали отправлять войска за Ла-Манш.
Союзные армии сдали 25 мая Булонь и Менен, а 27-го покинули Кале, но Дюнкерк должен был держаться до последнего дня, когда все войска в «котле» будут отправлены в Британию. Рамсей и британское правительство вначале думали, что удастся спасти 45 000 солдат и офицеров. За девять дней — с рассвета в воскресенье 26 мая и до 3.30 вторника 4 июня 1940 года — из смертельного капкана были вызволены 338 226 человек, в том числе 118 000 французов, бельгийцев и голландцев. Операция «Динамо», названная так вследствие того, что бункер Рамсея в Дувре во время Первой мировой войны был оборудован электрическим генератором, вошла в историю как крупнейшая военная эвакуация и образец тылового обеспечения, особенно если учесть, что с 1 июня пришлось прекратить дневные рейсы из-за массированных бомбардировок люфтваффе.
27 мая приказ Гитлера был отменен, и по всему периметру сокращающегося «котла» завязались ожесточенные бои. Арьергард союзников — особенно французская 1-я армия у Лилля — кровью отвоевывал время для эвакуации остальных войск на кораблях и судах. В тот же день 1-й батальон 2-го пехотного полка дивизии СС «Мертвая голова» хладнокровно расстрелял девяносто семь британских военнопленных из 2-го батальона Королевского Норфолкского полка на ферме с неподходящим для этого случая названием Ле-Парадиз у Па-де-Кале. На следующий день полк «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» закидал гранатами и изрешетил пулями девяносто военнопленных из 2-го батальона Королевского Уорикширского полка в переполненном сарае в Ворму недалеко от французско-бельгийской границы[107]. Увидев упавшие гранаты, сержант Стэнли Мур и старшина Огастус Дженнингс закрыли их своими телами, чтобы уберечь солдат от гибели. Эти беспричинные кровавые расправы опровергают миф о том, будто эсэсовцы убивали военнопленных, впав в отчаяние и боясь поражения. Они устраивали бойни и тогда, когда Германия побеждала. Офицера, ответственного за расправу в Ле-Парадиз, гауптштурмфюрера (капитана) Фрица Кнохлейна казнили в 1949 году, но гауптштурмфюрер Вильгельм Монке, командовавший бойней в Ворму, так и не был наказан и умер в 2001 году в доме для престарелых в Гамбурге[108].
И без того нелегкое положение защитников Дюнкерка еще более обострилось, когда в 00.11 28 мая король Бельгии Леопольд III, едва успев предупредить союзников, объявил о безоговорочной капитуляции. Неожиданно для союзников в обороне открылась тридцатимильная брешь, которую с трудом и лишь частично смог закрыть II корпус Алана Брука.
В операции по эвакуации войск участвовали 222 корабля ВМФ и около 800 гражданских судов всех типов, откликнувшихся на призыв Рамсея. Некоторые капитаны отказались прийти на помощь — например, отдельные владельцы спасательных шлюпок и многие капитаны рыболовецкого флота Рая. Однако в море вышла целая армада из восьмисот шестидесяти судов, включая прогулочные пароходы, лайнеры, транспорты, траулеры, баржи, паромы и сорок прибрежных катеров Дюнкерка. Крупные суда брали на буксир более мелкие, многие капитаны делали несколько рейсов. Им невероятно помогла погода. «Днями море оставалось спокойным, как мельничный пруд, — вспоминал связист Пейн. — За все время не появлялось даже ряби. Это позволяло нам стоять в воде по самые плечи, а суда брали на борт людей в два-три раза больше, чем положено. Безмятежное море — чудо Дюнкерка»[109]. Замешкавшись лишь для того, чтобы сорвать награды с куртки, которую надо было оставить на берегу (а он был награжден крестом Виктории и орденом «За боевые заслуги» во время Первой мировой войны и девять раз упоминался в военных сводках), Горт взошел на борт корабля вместе со своими солдатами[110].
В ходе операции из пятидесяти шести эскадренных миноносцев девять немцами были потоплены и девятнадцать получили повреждения. Из тридцати восьми тральщиков немцы потопили пять и семь повредили. Из двухсот тридцати траулеров ушли на дно двадцать три и два получили повреждения. Из восьми плавучих госпиталей с огромными красными крестами, которые не могли не видеть летчики люфтваффе, один был потоплен и пять получили повреждения[111]. Совершенно несправедливо заявление Би-би-си, сделанное в 2004 году, о том, будто британские гражданские лица отправлялись в Дюнкерк спасать экспедиционные войска, потому что им «за это платили». Они действительно получали деньги за службу, но не более, чем солдаты экспедиционной армии. В те девять майских дней 1940 года в Дюнкерке имелись более легкие возможности для наживы.
Наряду с подвигами, достойными креста Виктории, воинов, подобных старшине Огастусу Дженнингсу или лейтенанту Дики Фернессу из Уэльского гвардейского полка, бросившегося на немецкое пулеметное гнездо, в Дюнкерке случались и другие истории. Находились люди, пытавшиеся первыми пробиться на погрузку. Помощник командира эскадренного миноносца «Уайтшед» Сэм Ломбард-Хобсон рассказывал: «Один солдат, запаниковав, прорвался через ряды и кинулся к входу на сходню. Младший офицер, следивший за посадкой, без колебаний выхватил револьвер и застрелил парня, рухнувшего на причал. Офицер повернулся к своему отряду и спокойно сказал: он берет с собой только настоящих бойцов. Эффект был ошеломляющий. По крайней мере он отвратил от панического бегства других солдат, ожидавших погрузку».