Смерч войны

Черчилль не спешил освобождать и Нормандские острова, но для этого у него имелись определенные основания. 26 ноября на заседании военного кабинета он вдруг заговорил о «еде». Напомнив, что на Нормандских островах находятся 28 000 немцев, которым «некуда бежать», премьер сказал: «А если они попадут к нам, то их же надо будет кормить»[1204].

Нехватку продуктов питания испытывала вся оккупированная Европа и в особенности Голландия. Там вследствие остановки транспорта, разрушения основных дамб, наводнений и общей дезорганизации создалась угроза массового голода. 12 марта 1945 года Черчилль сообщил военному кабинету о случаях, когда «ослабевшим людям питание вводят внутривенно». Узнав о том, что американцы рассчитывают на британские продовольственные запасы в спасении Голландии, Черчилль разразился гневной тирадой (до сих пор не опубликованной):

«Соединенные Штаты зарятся на наши продовольственные запасы, которые мы накапливали годами, отказывая себе во всем. Мне это не нравится, хотя, конечно, в чрезвычайных обстоятельствах мы должны использовать наши резервы… Но надо твердо сказать, что американский солдат ест в пять раз больше, чем наш. Граждане Америки сейчас едят так, как никогда прежде. Наши жертвы несопоставимы, и пусть они сначала ужмутся сами, прежде чем апеллировать к нам.

В сентябре 1944 года — через два месяца после увольнения — Рундштедт снова стал главнокомандующим на Западе, и занимал этот пост до марта 1945 года, когда Гитлер прогнал его в третий раз после того, как фельдмаршал предложил фюреру вести переговоры о мире. Deralte Herr (старому господину), как его прозвали, исполнилось шестьдесят восемь лет. Видя, как дивизия «Гитлерюгенд» 4 сентября отступает за реку Мёз возле Ивуара, Рундштедт сказал то, что думали тогда многие немецкие офицеры, правда, не осмелившиеся говорить об этом вслух: «Жаль этих прекрасных преданных молодых людей, приносящих себя в жертву в совершенно безнадежной ситуации»[1206]. Через неделю, 11 сентября, союзники впервые ступили на немецкую землю — американские войска перешли границу у Трира, хотя Гитлер все еще располагал армиями численностью десять миллионов человек, рассеянных, правда, по всей Европе. Его «Западный вал» («линия Зигфрида») казался неприступным, восстановление Рундштедта на посту главнокомандующего благотворно повлияло на моральный дух солдат и офицеров вермахта. (Фельдмаршал Модель оставался командовать группой армий «Б», а Роммель и Клюге покончили жизнь самоубийством, после того как их заподозрили в косвенной причастности к заговору.) Тем временем Черчилль продолжал высмеивать Гитлера в палате общин:

«Мы не должны забывать о том, сколь многим мы обязаны глупостям — невероятным глупостям, — совершаемым немцами. Я не люблю сравнивать Гитлера с Наполеоном. Не надо оскорблять великого императора и воина, сопоставляя его с жалким любителем митингов и мясником. Но все же они похожи в одном: обоим свойственно страстно цепляться за каждый клочок территории, на которую их заносит зыбкая волна везения».

Черчилль провел и другую параллель между двумя «стратегами». Подобно Наполеону Гитлер «успешно раскидал свои армии по всей Европе и с фанатичным упорством, начиная со Сталинграда и Туниса и до настоящего момента, лишал себя возможности сконцентрировать силы для решающего сражения». Однако, пока палата общин потешалась над глупостью Гитлера, фюрер занимался именно тем, что планировал концентрацию войск для решающего сражения в Арденнах, которое вновь удивило мир — правда, в последний раз.

3

Монтгомери предложил использовать 1-ю британскую и американские 82-ю и 101-ю воздушно-десантные дивизии для захвата мостов через реки Масс (Мёз), Вааль (Рейн) и Недер Рийн (Нижний Рейн), с тем чтобы помочь наземным войскам окружить Рур, но его смелый план в середине сентября 1944 года потерпел неудачу у голландских городов Эйндховен, Неймеген и Арнем. Несмотря на весь героизм, ошибки, допущенные при планировании операции — особенно генерал-лейтенантом Ф.А.М. «Боем» Браунингом, — обрекли ее на провал. Это был крупнейший в истории сброс воздушного десанта. Однако 1-я воздушно-десантная дивизия не учла в должной мере предупреждения разведки о том, что две танковые дивизии под Арнемом получили пополнения, и не обеспечила себя достаточным количеством противотанковых вооружений[1208]. Операция «Маркет», сброс воздушных десантов в пятницу 17 сентября, прошла более или менее успешно. Но британская 2-я армия генерала Демпси и XXX корпус, дойдя 18 сентября до Эйндховена и 19-го — до Неймегена (операция «Гарден»), не смогли преодолеть ожесточенное сопротивление немцев, чтобы вовремя помочь десантникам под Арнемом. Приказы Монтгомери «наступать стремительно и жестко, не обращая внимания на фланги», видимо, не очень действовали на Демпси[1209]. XXX корпус потерял 1500 человек, но это в пять раз меньше потерь, понесенных британцами и поляками под Арнемом, испытывавшими на Нижнем Рейне нехватку боеприпасов и попавшими под убийственный огонь танков, минометов и артиллерии. Неблагоприятные погодные условия не позволяли направлять подкрепления по воздуху, и 25 сентября от 1-й воздушно-десантной дивизии и польской отдельной парашютной бригады, насчитывавших 11 920 человек, осталось только 3910. Они успели отступить на южную сторону реки, остальные были либо убиты и ранены, либо попали в плен[1210]. 1-я воздушно-десантная дивизия потеряла вдвое больше людей, чем 82-я и 101-я дивизии. Но это было последнее поражение британцев.

Операция «Маркет-Гарден» поглотила скудные ресурсы союзников, в том числе и горючее, как раз в то время, когда Паттон приближался к Рейну, не встречая непреодолимого противодействия. Нехватка средств и проблемы со снабжением вынудила союзников остановиться. Немцы использовали передышку, полученную благодаря временной победе в Голландии, для усиления «линии Зигфрида». В период между концом сентября и серединой ноября войска Эйзенхауэра отбивали контратаки немцев в Вогезах, на Мозеле и Шельде, у Меца и Ахена. Надеясь форсировать Рейн до наступления зимы, а она выдалась необычайно суровой, Эйзенхауэр 16 ноября предпринял наступление при самой мощной за всю войну воздушной поддержке: в ходе операции «Куин» 2807 самолетов сбросили 10 097 тонн бомб. Но и тогда американские 1-я и 9-я армии смогли продвинуться лишь на несколько миль, так и не преодолев даже реку Рёр.

Надежды на то, чтобы закончить войну уже в 1944 году, а в начале кампании многим они не казались уж столь несбыточными — адмирал Рамсей даже заключил пари с Монтгомери на пять фунтов стерлингов, — рухнули перед рассветом в субботу 16 декабря, когда фельдмаршал фон Рундштедт нанес самый мощный внезапный удар за всю войну — после Пёрл-Харбора. Он бросил в наступление (операция «Хербстнебель» — «Осенний туман») семнадцать дивизий — пять танковых и двенадцать мотопехотных — в последней отчаянной попытке прорваться к реке Мёз, а затем к Ла-Маншу. И не осенний туман, а зимняя изморось, снег и дождь помешали союзникам своевременно обнаружить готовящееся нападение. Не помогла и «Ультра»: радиосвязь была категорически запрещена, все приказы командующим передавались посыльными.

16 декабря неожиданно для союзников из лесов и с гор Арденн двинулись в наступление три армии численностью 200 000 человек. Рундштедт и Модель были настроены против этой операции, считая ее слишком тяжелой для вермахта, но Гитлер рассчитывал на то, что ему удастся разъединить силы союзников, вернуть Антверпен, дойти до Ла-Манша и повторить победы 1940 года. «В начале наступления боевой дух войск был на удивление высокий, — вспоминал позднее Рундштедт. — Солдаты действительно верили в победу. Чего нельзя было сказать о старших командирах, знавших реальное положение дел»[1211]. А самый высший военачальник, конечно, был убежден в том, что наступление в Арденнах станет наконец долгожданным Entscheidungsschlacht (решающим сражением) по всем канонам, предписанным Клаузевицем.