Однажды в Париже

Итак, первое шоу было в субботу вечером. Какой бы ни была цена, я твердо решила оказаться там. И не в зале, где я бы растворилась среди публики. В ложе «Континенталь»! Я была готова на все ради этого. Тем, кто знает меня, хорошо известно, что я, как муравей, могу поднять вес, в семь раз превышающий мой собственный. Я решила посмотреть на своего старого протеже на своем месте, у себя, в ложе «Континенталь», волшебном месте, ключи от которого были у меня уже в то время, когда Оливье еще регулировал уличное движение в Министерстве внутренних дел. То, что я буду дышать рядом с ним, на его взгляд, загрязнит атмосферу в помещении, но плевать, его ненависть ничего не изменит. Я буду там! К тому же я даже не боялась. Я знаю мой город. В Париже на публике называют на «ты» тех, кого наедине оскорбляют, а потом идут ужинать с пороками, обличение которых делают своим ремеслом. Все будут ошеломлены, увидев меня, и каждый оставит свое удивление при себе. Потому что все фальшивые. В этом море шоу-бизнеса только такие и водятся. И так же везде. В казармах пожарных, в ячейках коммунистической партии, в редакциях, у столяров… В конце концов, это оказалось даже нетрудно. Я просто позвонила Скотту, помощнику Брюса, типу из тех, какие мне по душе, отвратительно ведущему себя с бесполезными никчемами, действующему смело и решительно и верному своим. Условия моего увольнения из «Континенталь» в двадцать четыре часа заставили его задуматься о неблагодарности воротил шоу-бизнеса. Упорная любовь Брюса к Аньес вызывала у него полную растерянность. Он задал мне три десятка вопросов в отношении нее, мы разговаривали по телефону целый час. Потом Скотт сказал, что обязательно уже завтра пришлет приглашение на мое имя. Обещание было выполнено. Но таким образом, что я была поражена. Пригласительный билет, открывавший доступ в зону Ви-ай-пи фирмы «Континенталь», сопровождался запиской с подписью Аньес.

«Дорогая Коко, я достаточно осмотрительна, чтобы в ненастье сидеть дома, но я восхищаюсь смельчаками типа вас, которые лишены моей нерешительности. Брюс и я, мы будем очень рады видеть вас в «Берси». Представляю, что вы хотите видеть меня снова так же, как получить пару оплеух, но я хотела бы, чтобы мы с вами помирились. Я знаю, чем я вам обязана. Без вас я не встретила бы Брюса, и я надеюсь, что мы станем близкими людьми. Не будьте скептиком: дружба похожа на ладан. Как говорит Скотт, нужно сначала его сжечь, чтобы потом ощутить его аромат. Теперь, после того как мы уже достаточно сжигали себя словами, я думаю, мы сможем ценить положительные качества друг друга. В любом случае, мы увидимся, потому что Брюс категорично настаивает на том, чтобы вы занимались его пиаром. И я в этом его поддерживаю. Последний момент: ничего не бойтесь со стороны Оливье. Он считает себя большим хищником, которого выпустили в парижскую саванну, но на самом деле он только расчетливый домашний кот. Хотя он никого не слушает, на самом деле он слушает свою выгоду, а его интерес, как и наш, состоит в том, чтобы как можно скорее были преданы забвению загадки, окружающие мою авантюру. Следовательно, он будет любезен со всеми, кого мы пригласили. Передаю вам нежный привет от Брюса.

Аньес».

Буду откровенной: я гожусь для шутливых разговоров, как слепой для занятий живописью, но она пустила мне пыль в глаза. Всего полгода назад Аньес пробралась в «Бристоль» между двумя паркетными досками, как насекомое, а теперь она принимала меня, как королева, в святая святых моей фирмы «Континенталь», пусть и бывшей. Вот сука-аристократка! С саркастической улыбкой на губах, она почтительно подходила к вам, куртуазно просила вас встать, вежливо указывала вам на табурет в глубине комнаты и садилась на ваше место, прямо рядом с троном. Мне оставалось только одно: играть в предложенную игру. Во всяком случае, я не собиралась протестовать. Это то же самое что повернуть Сену против течения. Я пошла к парикмахеру, я надела наряд от Полы Ка, взяла такси и поехала в «Берси».

Клянусь вам, вы не поверили бы, что вы во Франции. На горизонте не было ни негров, ни беров. Окрестности Дворца Омниспорт как будто подверглись этнической чистке: повсюду только белые. Как на концертах Мадонны. Если забыть про большой десант педиков, которые пришли из-за слухов по поводу нетрадиционной ориентации Брюса, вам показалось бы, что вы находитесь на семинаре по сбыту воды «Эвиан» во время уик-энда. Никто и не думал пройти контроль Ви-ай-пи без билета; девушки, стоявшие у входа, узнали меня и поклонились. К счастью, так же они встречали других гостей. Это позволило мне прийти в себя. За пять минут до этого, в машине, которая везла меня сюда, я почти рыдала над несправедливостью этой жизни.

Обычно для такого загончика для привилегированных особ именно я составляла списки. Невозможно заставить меня принять тыкву за карету, а паразитов за инвестиции. Если у меня еще не сложилось четкое представление о моей участи, то в этот вечер я прозрела. Только прихлебатели приветствовали меня. Настоящие приглашенные, боясь, что их возьмут на заметку Оливье или его придворные, избегали меня. Певцы приветствовали меня кивком на расстоянии. Девочки из моей команды, навострив глазки, улыбались мне и тут же убегали, чтобы заняться своей работой. Журналисты меня уже забыли. Я причалила, как лодка, к журналисту из «Либерасьон», своему старому приятелю. Однако я не похвалила его урезанную версию недавних событий. Он засмеялся и сказал:

— Это правда, я кое-что осветил, но не на всех этажах. Это вина мэтра Делора, адвоката Аньес де Курруа. Он сначала обещал мне золотые горы, а потом, как всегда, башмачок оказался наполовину пустым. При этом у нас было больше фактов, чем у других.

На этом он остановился. В любом случае, это дело его больше не интересовало. Ему больше хотелось выведать у меня хоть какие-нибудь сведения о Эдуаре де Ротшильде, их новом владельце.

— Никто о нем ничего не знает, и все опасаются, что он, в конце концов, любит свои деньги больше, чем нашу команду. Что ты о нем знаешь?

Да совсем ничего. Кроме того, что он наверняка устроит сокращение. Это было вполне в духе времени, и я посоветовала журналисту сделать, как я, — установить контакты по этому поводу в городе, в других местах. Он улыбнулся и направился к Жюльет Бинош[104]. Я не пошла с ним. В моем состоянии у меня не было сил вести беседы с интеллектуалкой такого полета. За три дня до этого, отвечая на вопрос «Когда вы были больше всего счастливы?», заданный журналом «Экспресс», она сказала: «В изумлении разделенной интимности». На следующий же вопрос «А когда вы чувствовали себя несчастнее всего?» она ответила: «В изолированности моих страхов». В тот момент я усмехнулась. Но потом я вспомнила, что обычно сама перечитывала такого рода ответы и несла ответственность за содержание интервью артистов из обоймы «Континенталь». И подумала, не была ли я больше счастлива, оказавшись за пределами этой системы. Уверяю вас, это длилось недолго. После трех месяцев полного поста оказаться в центре всеобщего возбуждения — у меня было впечатление, что мои легкие наполняются вновь. И угадайте, кто подошел вдуть мне немного кислорода. Оливье собственной персоной.

Вдруг он оказался рядом со мной, поцеловал меня в щеку, довольный моим присутствием. Я знаю Париж и его тартюфов, но тут, стоит сказать, я вздохнула с облегчением. На протяжении шести месяцев повседневного сотрудничества с Оливье я всегда видела его холодным или авторитарным, а сейчас он во весь рот улыбался. На нем были джинсы и кожаная куртка, которые шли ему, как сутана рыбаку. Забыв обо всех унижениях, которым он меня подверг, Оливье спросил меня, довольна ли я, что нахожусь здесь. Я предпочла промолчать. Неважно, Оливье продолжал, не ожидая от меня ответа. Он был очень рад моему присутствию. И конечно же рассчитывал, что я приду на ужин после концерта на авеню Матиньон. Я продолжала оставаться другом дома. Истина, откровенность и искренность — им нечего делать на этой панораме. Я стала играть с этим каннибалом в его же игру и просто спросила его, как он ладит с Аньес. Чудесно. Эта девица кого угодно засунет к себе в карман.

104

Жюльет Бинош (р. 1964) — французская киноактриса.