Страница 7 из 13
— Однако тебе он все же нравился.
Трой поглядел туда, где ниже по склону росли деревья.
— Н-да, — сказал он. — Не думаю, что слово «нравился» сюда подходит. Мне не хотелось бы об этом говорить. Я хотел быть как он. Но не мог. Хотя пытался.
— Наверное, он был любимчиком отца.
— О да. Но ничего худого в этом ни для кого не было. Просто все это знали. И принимали. Ч-черт. Тут просто не о чем было спорить. Ты готов?
— Готов.
Трой встал. Упер ладонь себе пониже поясницы и потянулся. Глянул на Билли.
— Я так любил его, — сказал он. — Да и Элтон тоже. Его нельзя было не любить. В этом-то все и дело.
Сложив тряпки, он сунул их себе под мышку вместе с термосами. Они даже не поинтересовались, что в термосе за суп. Он обернулся, бросил взгляд на Билли:
— Как тебе эти места нравятся?
— Очень нравятся.
— Мне тоже. Всегда нравились.
— Так что? Будешь сюда перебираться?
— Нет.
В Форт-Дэвис въехали в сумерках. Над старым плацем для парадов уже кружили козодои, небо над горами позади было кроваво-красным. Перед гостиницей «Лимпия»[5] их ждал Элтон с пикапом и прицепным фургоном для лошадей. На вымощенной гравием парковке расседлали коней, положили седла в кузов пикапа, почистили и обтерли коней и загрузили их в трейлер. Кончив дело, пошли в гостиницу, а там из вестибюля сразу в кофейню.
— И как тебе этот коняшка? — спросил Элтон.
— Да очень даже хорош, — сказал Билли. — Мы с ним нашли общий язык.
Сели, изучили меню.
— Ну, что вам глянется? — спросил Элтон.
Билли с Троем вышли часов в десять. Элтон стоял во дворе, сунув руки в задние карманы. Он все еще стоял в этой позе, видимый как силуэт на фоне лампочки над крыльцом, когда они, обогнув клумбу в конце подъездной дорожки, выруливали на шоссе.
Машину вел Билли. Покосился на Троя:
— Спать ты вообще не собираешься?
— Да ну. Какой там сон.
— Твердо решил?
— Ну, в общем, да.
— А ведь нам придется кое-куда съездить.
— Ну да. Я знаю.
— Ты меня даже не спросил, что я по этому поводу думаю.
— Так ведь… Если бы я спросил, ты бы не поехал, вот я и не спрашиваю. Зачем зря спрашивать?
Билли не ответил.
Помолчав, Трой сказал:
— Ч-черт, а ведь я понимал, что обратной дороги нету.
— Угу.
— Возвращаешься домой, а там все, что ты хотел бы изменить, остается по-прежнему, а все, что тебе хотелось оставить как было, изменилось.
— Я тебя понимаю.
— И особенно когда ты младший. Ты у родителей не был младшим?
— Нет. Я был старшим.
— Не пожелал бы я тебе быть младшим. Прямо сразу говорю. Никакой в этом выгоды нет.
Едут дальше, вокруг горы. Примерно через милю после пересечения с шоссе номер 166 встретили съехавший на траву грузовик, везший полный кузов мексиканцев. Они чуть не выскакивали на дорогу, размахивая шляпами. Билли притормозил.
— Да ну их к черту, — сказал Трой.
Билли проехал мимо. Глянул в зеркальце заднего обзора, но не увидел там ничего — только ночную дорогу и глубокую тьму пустыни.
Поехал медленнее, медленнее, остановился.
— Да брось ты, Парэм! — сказал Трой.
— Да как бросишь? Надо помочь.
— Так ты добьешься, что мы к утру домой не попадем.
— Я понимаю.
Он включил заднюю передачу и начал медленно сдавать по шоссе назад, ориентируясь по белой полосе, выползающей из-под передка машины. Когда в поле зрения появился грузовик мексиканцев, заметил, что правая передняя шина у него спущена.
Мексиканцы обступили кабину.
— Punchada, punchada, — повторяли они. — Tenemos una llanta punchada[6].
— Puedo verlo[7], — сказал Билли.
Съехал с дороги и вышел из машины.
Покачав головой, Трой закурил сигарету.
Им нужен был домкрат.
— А запаска у вас есть?
— Sí. Por supuesto[8].
Он достал из кузова домкрат, его подставили под грузовик и стали поднимать передний мост. Запасок у мексиканцев имелось две, но ни одна из них не держала давление. Сменяя друг друга, они пытались их накачивать допотопным насосом. Потом свои попытки бросили и обратили взгляды на Билли.
Он выгреб из кузова шиномонтажные инструменты, обошел грузовик, из-под сиденья в кабине достал шинную аптечку и карманный фонарик. Одну из запасок выкатили на дорогу, положили набок; один на нее встал ногами и начал на ней прыгать, чтобы оторвать прикипевшую к ободу кромку покрышки, а потом тот, которому Билли передал инструменты, вышел вперед и под взглядами остальных длинной монтировкой стал сковыривать шину, выводя ее кромку за обод. Камера, которую он в конце концов выпростал из полости покрышки, была из красной резины и вся сплошь облеплена заплатками. Он разложил ее на гудроне, Билли направил туда свет фонарика.
— Hay parches sobre los parches[9], — сказал Билли.
— Es verdad[10], — отозвался мексиканец.
— La otra?[11]
— Esta peor[12].
Один из парней помоложе слегка подкачал камеру насосом, она раздулась и зашипела. Встав на колени, парень стал прикладывать ухо к местам, где обнаруживались течи. Билли тем временем откинул крышку жестяной коробки с аптечкой и стал перебирать в ней заготовки заплаток. Из кабины вылез Трой, стал позади всех и, покуривая, принялся наблюдать за манипуляциями мексиканцев с камерой и покрышкой.
Тут мексиканцы взялись за только что снятое колесо. Обкатили его вокруг грузовика, и Билли направил на него луч света. В боковине зияла огромная рваная дыра такого вида, будто резину грызли бульдоги. Трой молча сплюнул на дорогу. Мексиканцы забросили колесо в кузов.
Из аптечки Билли достал кусочек мела, обвел им дырки в камере, после чего из соска выкрутили ниппель и сперва посидели на камере, потом походили по ней ногами, сделав ее совершенно плоской. Потом уселись посреди дороги рядом с белой полосой под небом пустыни, празднично сияющим мириадами созвездий, неисследимо плывущих в черноте, будто морской светящийся планктон, и, положив круг красной резины на колени, принялись работать над ним, похожие на портных или рыбаков, которые чинят сети. Пошаркали по резине маленькой жестяной теркой, приклепанной к крышке аптечки, наложили заплатки и одну за другой стали греть их зажженными спичками, завершая процесс вулканизации, пока все как следует не прилипли. Снова накачав камеру, сели в тихой пустынной тьме и стали слушать.
— Oye algo?[13] — спросил Билли.
— Nada[14].
Еще послушали.
Он опять вывинтил ниппель, и, когда камера стала плоской, мексиканец заправил ее в полость покрышки, затем перевалил покрышку через борт внутрь диска, подошел малый с насосом и начал накачивать колесо. Долго накачивал. Когда кромка, оглушительно выстрелив, встала на место, качать перестал, шланг насоса от соска камеры отвинтили, и мексиканец, вынув изо рта ниппель, вкрутил его в сосок камеры, перекрыв ток со свистом вырывающегося оттуда воздуха, после чего все, отступив, устремили взгляды на Билли. Он сплюнул, повернулся и пошел к пикапу за манометром.
Трой, сидя в кабине, спал. Билли вынул из бардачка манометр, принес, мексиканцы измерили давление в колесе, затем подкатили его к грузовику, надели на ступицу и завинтили колесные гайки ключом из торцовой головки, приваренной к куску толстой стальной трубы. Опустили домкрат, вытащили его из-под машины и отдали Билли.