Элмер Гентри

Ни захудалый артиллерийский лейтенантик и писака корсиканец Бонапарт, впервые подумавший о том, что может стать повелителем Европы; ни Дарвин, впервые увидевший перед собой неясные очертания эволюционной теории; ни Паоло, понявший, что единственный светоч жизни во всей вселенной — Франческа; ни Ньютон, размышляющий об упавшем яблоке; ни Павел из Тарса[200], внезапно догадавшийся, что учение маленькой еврейской секты может стать новой религией для объятых сомнениями греков и римлян; ни Китс, начинающий писать «Канун св. Агнесы»[201], — никто из этих людей, вознесенных Великой Идеей от посредственности к гениальности, не достоин такого внимания, как Элмер Гентри из канзасского Парижа в ту минуту, когда он постиг цель, предначертанную для него небесным провидением.

Он расхаживал по палубе, вернее только его тело: душа его парила среди звезд. Да, он ходил по палубе в одиночестве, и была поздняя ночь, и когда он ясно увидел эту цель пред собой, он сжал кулаки — ему хотелось кричать на весь мир!

Он сольет воедино все организации, созданные в защиту нравственности в Америке, а там, быть может, и во всем мире, он будет главою этого объединения, сверхпрезидентом Соединенных Штатов, а когда-нибудь — диктатором мира!

Слить их всех воедино. Лигу трезвости, Женский христианский союз в защиту сухого закона — все прочие организации по борьбе с пьянством, «Напап» и все прочие общества по борьбе с пороком, доблестно добивающиеся установления цензуры над безнравственными романами, картинами, кинофильмами и драматическими произведениями. Лигу за запрещение табачных изделий. Ассоциации, добивающиеся законов, направленных против эволюционной теории. Ассоциации, ведущие самоотверженную борьбу против воскресного бейсбола, воскресного кино, воскресной игры в гольф, воскресной езды в автомобилях и прочих мерзостей, оскверняющих день господень, а также сокращающих число прихожан и сумму пожертвований. Братства борьбы с католицизмом. Общества, храбро требующие, чтобы упоминание имени господа всуе и непечатная брань карались законом. И все, все другие.

Всех — воедино. Они преследуют одну и ту же цель: привести жизнь в соответствие с общими идеалами основных ветвей христианской протестантской церкви. Разобщенные, они сравнительно слабы; объединившись, будут представлять тридцатимиллионную армию протестантов. Они станут располагать такими средствами и такими людьми, что уж не будут вынуждены заигрывать с конгрессом и органами местной власти, чтобы проводить законы в защиту нравственности. Они будут спокойно объявлять свою волю народным представителям — и получать все, чего пожелают.

И главою этой объединенной организации, некоронованным королем, человеком, к которому спешит по первому зову сам президент, к какой бы политической партии он ни принадлежал, — этим человеком, пожалуй, наиболее могущественной фигурой в истории — будет не кто иной, как американский чудо-витязь Элмер Гентри! Даже сам Наполеон, сам Александр Македонский не могли диктовать целому народу, как ему одеваться, что есть и пить, что говорить и думать. А он, Элмер Гентри, сможет и будет!

— Епископ? Это я-то?! Какой-нибудь Тумис? Дудки, черт возьми! Я буду повелитель Америки, а может быть, и всего мира! Как хорошо, что эта мысль пришла мне в голову теперь, когда мне еще только сорок три года! Сделаю! Добьюсь! — ликовал Элмер. — Итак, первым делом войти в доверие к этому Дж. Э. Норту, делать все, что он захочет, пока не придет время его сковырнуть и получить приход в Нью-Йорке, чтобы все знали, что я фигура первой величины… Бог мой, а Джим Леффертс еще пытался удержать меня от духовной карьеры!

— …И вот я стою, — рассказывал Элмер с кафедры Уэллспрингской церкви, — стою на Рю де ла Пэ в Париже, до краев полный сознанием огромной исторической ценности этих древних, исторических строений, и вдруг подходит ко мне какой-то человек, судя по всему, француз. Должен вам сказать, что для меня, разумеется, всякий соотечественник Жанны д'Арк и маршала Фоша[202] — мой друг, и когда этот человек сказал мне:

«Брат, хотите ныне вечером славно провести время?» — я ответил, хотя, по совести говоря, он мне сразу не слишком понравился по виду.

«Брат, — говорю ему я. — Это целиком зависит от того, что именно, по-вашему, значит „славно провести время“».

Говорил он, кстати, по-английски.

«Как — что! — говорит. — Ну, скажем, я бы мог повести вас в такие места, где можно встретить много хорошеньких девочек и хватить рюмочку доброго коньяку».

Мне оставалось только рассмеяться. Пожалуй, больше всего мне было просто жаль его. Я положил ему руку на плечо и сказал:

«Брат, боюсь, что не смогу пойти с вами! Дело в том, что я уже и сам наметил, как славно провести сегодня вечерок».

«Да ну? — удивился он. — И что ж это вы собираетесь делать?»

«А вот что, — ответил я. — Я возвращусь к себе в отель, пообедаю вместе с моей дорогой женой, а после, — говорю я ему, — после я намерен заняться тем, что едва ли показалось бы интересным вам и что я лично считаю великолепным времяпрепровождением! Я прочту вслух несколько глав из библии, помолюсь и лягу спать! А теперь, — говорю, — даю вам ровно три секунды, чтобы унести отсюда ноги; если же, по истечении этого срока, вы еще не скроетесь с глаз моих, то молиться сегодня на ночь мне придется о вашей душе!»

. Я вижу, что время мое уже почти истекло, но прежде чем кончить проповедь, я хочу сказать вам несколько слов от имени «Напапа» — нашей славной Национальной Ассоциации Оздоровления Искусства и Печати. Я рад сообщить вам, что секретарь исполнительного комитета этой организации мой дорогой друг доктор Дж. Э. Норт посетит нас в том месяце, и надеюсь, что вы все окажете ему самый горячий прием…

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Вот уже больше года по всему церковному миру шла молва, что нет оратора, который приносил бы больше пользы делу организаций по борьбе с безнравственностью, чем преподобный доктор Элмер Гентри из Зенита. Его собственная паства скорбела о том, что его так часто нет с нею, но вместе с тем и гордилась его успешными выступлениями в Нью-Йорке, Лос-Анжелосе, Торонто.

Поговаривали о том, что когда мистер Дж. Э. Норт в интересах своего частного дела (он был владелец эпсбургской газеты «Таймс-симитар») сложит с себя обязанности по «Напапу», секретарем исполнительного комитета вместо него будет избран доктор Гентри. Говорили также, что в Америке нет более ярого борца с так называемым либерализмом в богословии, а также с аморальным поведением в частной жизни.

Рассказывали, что доктор Гентри отказался выставить свою кандидатуру на должность епископа на Генеральной конференции Северной методистской церкви, которая предстояла через два года, то есть в 1928 году. Кроме того, было доподлинно известно, что он отклонил предложение занять пост ректора Свенсонского университета в Небраске.

Но, увы, столь же доподлинно известно было и то, что его, по всей вероятности, пригласят на место пастора Йорквильской методистской церкви в Нью-Йорке, где в числе прихожан имеются такие люди, как доктор Уилки Баннистер, решительный и убежденный фундаменталист, а вместе с тем и один из самых знаменитых хирургов Америки, нефтяной король, миллионер Питер Ф. Дербар и музыкальный клоун-эксцентрик Джекки Оукс. Епископ Нью-Йоркского округа был за то, чтобы это назначение получил доктор Гентри. Однако… дальше шли противоречивые толки. Одни утверждали, будто доктор Гентри еще не решил, принимать ли назначение в Йорквиль. Другие доказывали, что, наоборот, Йорквильский приход, — иными словами, доктор Баннистер еще не решил, приглашать ли доктора Гентри. Так или иначе, уэллспрингская паства надеялась, что ее пастырь, духовный наставник, ее друг и брат не покинет ее.

200

Павел из Тарса (библ.) — святой апостол; Тарс — город в Малой Азии, считается его родиной.

201

«Канун св. Агнесы» — поэма Китса на любовный сюжет из средневековой жизни. Написана в 1819 году.

202

Фош, Фердинанд (1851–1929) — маршал Франции, принимал участие в битвах на Марне (1914) и Сомме (1916), был главнокомандующим союзными силами (1918).