Шестая книга судьбы

Узнав, что друг Эрны — тот самый моряк, с которым она приходила в Народный театр, — служит на военном корабле с названием «Принц Ойген», он вызвал из памяти образ этого крейсера. Как? Очень просто — стал вспоминать и вспомнил.

Поскольку его интересовали последние дни «Принца», Эрих сосредоточился именно на них. Он увидел, как двадцать второго декабря сорок шестого года, то есть уже после войны, совершенно пустой крейсер опустится на рифы острова Кваджелейн в Тихом океане. За несколько месяцев до этого возле атолла Бикини над ним прогремит воздушный атомный взрыв «Эйбл» Спустя некоторое время подводный взрыв «Бейкер» попытается раздавить его своей ударной волной, но и на этот раз «Принц» останется на плаву. Стоически он вынесет и третий удар, уже близ Кваджелейна. Атомный гриб «Чарли» разорвет швы корпуса и откроет многочисленные течи. Но еще много дней и ночей почти светящийся от радиоактивности черный остов германского аристократа будет удивлять своей необыкновенной живучестью бывших врагов. И только когда на его борт снова захотят высадиться люди в защитных комбинезонах, чтобы отбуксировать на мель, подлатать и в четвертый раз использовать в качестве мишени он, словно решив покончить с собой, вдруг просядет до первого ряда разбитых иллюминаторов. Вода хлынет внутрь, забурлит вокруг корпуса, зашипит вырывающийся из стального нутра воздух, и будто последний прощальный вздох проплывет над океаном.

Вторая Мировая война с громом, лязгом, хрипом и стоном, как гигантский, мучимый чесоткой зверь ворочалась на изорванном ложе Европейского континента, давя своими боками миллионы людей и уродуя их города. Пообтрепавшись на берегах Волги и в северных снегах России, поободравшись в песках Египта и Ливии, зверь нехотя уползал в свое логово, скобля цепляющимися лапами по Сицилии и Апеннинам, Восточной Пруссии и Польше, Балканам и Нормандии Другой зверь — поменьше — барахтался во вспененных им водах Тихого океана, оглашая своим рыком тропические джунгли островов и побережий Индокитая.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Omnes eodem cogimur, omnium Versatur urna, senus ocius Sors exitura et nos in aeternum Exitium impositura cymbae.

[33]

XVIII

Как-то, в конце ноября 1944 года, генерал-лейтенант Клатт, новый, уже седьмой по счету командир 3-й горной дивизии, вызвал Мартина в свой штаб. Тот носил к этому времени оберлейтенантские звездочки и со дня на день ожидал присвоения очередного звания.

Несколько дней назад они отошли на короткий отдых: решался вопрос о вводе их в состав 49-го танкового корпуса.

— Вот что, Вангер, — начал устало генерал, предложив Мартину присесть, — ты здесь, я имею в виду нашу дивизию, с самого ее основания и на самом хорошем счету. Таких, как ты, остается все меньше. Видал последнее пополнение?

Мартин кивнул.

— Скоро пришлют новое, — вздохнул Клатт и с нажимом провел ладонью по лицу. — Люди нам, конечно, нужны. Нужны как воздух. Но я нутром чувствую, что нам снова хотят всучить черт-те что. А я, как ты знаешь, не исключаю, что нас могут выдавить в Альпы, и мне не нужен балласт, который мы растеряем в горах в первую же неделю.

«К чему он клонит?» — терялся в догадках Мартин.

— Ты когда в последний раз был дома? — неожиданно спросил Клатт.

— В начале прошлого года. В январе.

— Как насчет того, чтобы съездить еще разок дня на три-четыре?

Мартин обомлел. Он привстал, но тут же сообразил, что вступление, предшествовавшее этому предложению, прозвучало неспроста.

— Что нужно сделать, господин генерал?

— Съездить в командировку и принять пополнение. Только и всего. — Пауль Клатт достал из стола папку и стал просматривать ее содержимое. — Нам приготовили тысячу человек. Учебная дивизия под Мангеймом. Нужно просто побывать там и проверить их. Ты парень толковый, с университетом за плечами. А уж опыта тебе не занимать. Справишься за пару дней, а сроку я тебе дам неделю. Туда вылетишь с оказией завтра утром на штабном самолете корпуса. Обратно же удобно возвращаться поездом как раз через Мюнхен. Ну, что скажешь?

— А мои полномочия? — У Мартина хоть и пошла кругом голова от этого предложения, но завалить дело он тоже не мог.

— Мы подготовим тебе пару бумажек. Там, конечно, могут заартачиться, но, если действовать напористо, результат будет. Я уверен. Побольше пыли в глаза, угрожай от моего имени, если надо — блефуй. Резервы сейчас в руках Гиммлера, и он понаставил кое-где своих остолопов, но не везде же. В конце концов, речь идет о 3-й горной! Напомни им о Нарвике и о том, что фюрер помнит и любит 3-ю горную.

К вечеру следующего дня Мартин стоял на плацу 151-й учебной дивизии. Уже несколько минут он доказывал майору с обтянутым черной кожей протезом правой кисти, что не уйдет отсюда, не выполнив порученного ему командованием задания.

— Вопрос решен, — в третий раз повторял майор эту фразу, стараясь придать голосу оттенок спокойного безразличия. — Другие и этого не получают. Что будет, если каждый начнет ездить по учебным центрам и выбирать себе тех, кто понравится?

— Я всего лишь хочу проверить их пригодность к службе в горно-егерских частях. Поймите, майор, остальных вы всегда сможете отправить в пехоту или вот, например, в народно-гренадерские дивизии. Уверяю вас, если из этой тысячи мы отберем только триста, то не будем в претензии. В конце концов, речь идет о дивизии Эдуарда Дитля. Не забывайте об этом. Сейчас решается вопрос о присвоении ей его имени, — уже блефовал Мартин, — и, вероятно, скоро мы пришьем на рукава манжетные ленты с именем нашего первого командира.

Майор только усмехнулся. Он достал пачку сигарет и протезом прижал ее к животу, извлекая сигарету левой рукой.

— Учтите, в противном случае мы устроим им проверку по прибытии. — Мартин перешел к угрозам. — А рапорт будет послан прямо в ОКВ.

— И что вы в нем напишете?

— А то, что вы своим непрофессионализмом снижаете боеспособность войск.

— Решения принимаю не я…

— Начальство решает количественные вопросы, — наседал Мартин, — а за качество в данном случае отвечаете именно вы.

Майор вдруг отшвырнул так и не прикуренную сигарету и впервые перешел на повышенный тон:

— Черт бы вас побрал, оберлейтенант! Как вы собираетесь их проверять?! Гор здесь, как видите, нет! Болото, вон за тем лесом, есть. Вон там Рейн. А гор нет. А отправка через три дня.

«Ну слава богу, сдвинулось», — облегченно вздохнул Мартин. Теперь уже он стал говорить спокойно, даже вкрадчиво.

— А горы мне и не нужны. Постройте всех завтра утром здесь на плацу. Организуем пробежку на пятнадцать километров с полной выкладкой.

Брови майора поползли вверх.

— Ну хорошо, десять километров, — снизил планку Мартин, но майор продолжал молчать. — Ладно, без рюкзака, — еще раз поддался оберлейтенант, — карабин штык, лопатка, фляга, котелок, противогаз и шинельная скатка Вас устраивает? Но бег в одну сторону по прямой, после чего возвращение маршевым шагом.

— Ну, и что потом?

— Тех, кто придет к финишу не позднее чем через сорок пять минут и при этом не упадет, я беру. Это черепашья скорость, майор. За полтора часа это расстояние можно пройти пешком с сигаретой в зубах, а за два — проползти на животе.

— Надеюсь, вы тоже побежите? — ехидно спросил осточертевшего горца майор.

— Непременно!

Утром на плацу, поеживаясь от холода, стояло человек семьсот. «Уже несем потери», — отметил про себя Мартин. Сам он являл образец приготовившегося к тяжелому маршу горного солдата. Туго скатанная шинель была обвернута вокруг котелка и вместе с ним прикреплена к наспинному ремню и кольцам плечевых ремней портупеи. Ниже располагалась сухарная сумка, фляжка с подкисленной уксусом и слегка подсоленной водой и штык. На его ногах были ботинки с окованной со всех сторон стальными шипами толстой подошвой, выше, до самых колен, шла тугая обмотка. Грудь освобождена от наград и значков — только Рыцарский крест под воротником и горные нашивки.

33

Все мы влекомы к одному и тому же, для всех встряхивается урна, позже ли, раньше ли — выпадет жребий и нас для вечной погибели обречет ладье. (Гораций Оды) (лат.)