Страница 31 из 43
Конечно, если мне доводилось работать с «местными» людьми продолжительное время, у нас возникали не только рабочие, но и дружеские отношения. В любом случае, живя за границей, приходится бесконечно приспосабливаться, подстраиваться, переучиваться и даже ломать себя. В чужой монастырь со своим уставом не ходят.
Ну вот, малодушно нажаловалась на жизнь…
Теперь вы понимаете, милые читательницы, что придя в круг чтения, я приобрела весьма ценный для меня круг общения.
Если с Ирис мне с самого начала было проще — она близка мне своею эмоциональностью, то с Урсулой душевный контакт установился (ой ли?) спустя несколько лет. Поразительно, сидя втроем, как пушкинские девицы, с жаром обсуждая какие-то темы, делясь самыми сокровенными тайнами, мы напрягались и деревенели, стоило нам остаться вдвоем без восторженной говоруньи Ирис. А ведь по складу ума и взглядами на жизнь Урсула мне ближе.
Мы часто, не сговариваясь, высказываем общее мнение.
Лед настороженности тронулся, когда нам с Урсулой пришлось поехать на машине в деревню на день рождения Ирис. В этот день Урсула впервые села за руль после двадцатилетнего перерыва. Мне пришлось ехать с ней, трясущейся и тараторящей без умолку от страха. Вдобавок ко всему, выдалась ужасная погода, лил дождь, гремели громы, блистали молнии, и трасса была битком забитой.
Лобовое стекло заливало, дворники не успевали сметать Ниагарские потоки воды. Просто снимается кино, и на нас льют из брандспойтов. Вдобавок ко всем бедам, мы не знали дороги, ехали по маршруту, невнятно нацарапанному на бумажке.
От страха Урсула не только трещала, как репродуктор, но еще и гнала с недозволенной и совершенно немыслимой в таких погодных и психически-интеллектуальных условиях скоростью. Понятно, что я с первых же метров серьезно волновалась за свою жизнь. Ездить быстро я вообще не привыкла. Мой гражданский муж принципиально ездит только со скоростью 100 километров в час максимум и плюет на остальных участников движения, вынужденных обгонять его. Хотя, почему? В этом вопросе он остается абсолютно суверенным, и мое нытье — поезжай скорее, мы опаздываем, — оставляет его холодным. Только теперь я поняла, как он прав!!!
Итак, моя жизнь находилась под угрозой, а жить мне хочется всегда, поэтому я сказала как можно спокойнее:
— Пристройся за этой польской фурой на правой полосе и поезжай в ее тени. У нас уйма времени.
Я знаю, что она пережила, у меня у самой страх руля. Так я оказалась свидетелем кошмарного для Урсулы испытания, которое она выдержала. Это разрушило стену между нами. Мы прекрасно провели тот день — смеялись, дурачились и даже пели за праздничным столом. И обратно ехали вполне уверенно, весело щебеча и ехидно обсуждая двадцать остальных подружек Ирис, приехавших на день рождения.
Вот так я плавно, как по мокрому асфальту, перешла к Урсуле. На момент нашей поездки она так же, как Ирис была матерью троих детей, сама пекла хлеб, лечилась только у альтернативных врачей, не ела мяса, любила шить, читать, имела загородный дом, замечательного мужа и прекрасную работу в одном из лучших оркестров страны, который размещался в самом красивом здании столицы.
Она вела ту самую жизнь, о которой я только мечтала. Да, я не побоюсь повторить это. Она вела счастливую жизнь счастливой состоявшейся, успешной женщина, которую я желаю всем, и себе в том числе. Так, вообще-то, не бывает, но, как видите, бывает. И это поражает меня до сих пор.
Есть жизнь на Марсе, милые женщины, еще как есть!
От нее пару раз услышала свежие, новые мысли, которых не слышала до того. Они оказались для меня откровениями, а это редкость для меня. Я не хвалюсь, скорее жалуюсь. Есть у меня такая проблемка, и она меня печалит — редко узнаю что-то новое, что меня поражает. Я думаю, тут дело не в выдающемся уме или какой-то особой проницательности и осведомленности в жизни, а в возрасте.
Вполне возможно, что в зрелом или взрослом, как выражается Эсфирь, возрасте это не редкость для многих.
Вам мысли, услышанные мною от Урсулы, ничего не скажут, но в моей ситуации они оказались кстати и к месту — как подошедшие ключи к нужному замку. Например.
Вы уже знаете, что, невзирая на бесперспективность и глупость предприятия, я упорно пытаюсь переделать гражданского мужа и периодически прилюдно жалуюсь, когда это в очередной раз не удается. Однажды Урсула в ответ на мои жалобы бросила безо всякого выражения: «А он хотел бы тебя изменить?» Я обалдела и ответила правду — нет!
Действительно, нет! У него хватает благородства позволять мне быть собой. То самое простое и элементарное, до чего я никак не дойду — живи и давай жить другим. Даже если ему что-то не нравится, он никогда не скажет этого. Вот отличие англичанина от меня-скифки. Он признает право и свободу другого быть другим.
Еще один пример мудрости Урсулы. Как-то она рассказывала историю первой ссоры с мужем на заре их брака. А я вспомнила нашу зарю, наши первые два года, когда мы с гражданским жили душа в душу. Тогда мы жили рядом и виделись не раз в три недели, а три раза в неделю.
Наша первая ссора случилась после утомительного путешествия своим ходом по Италии, которая ужасно вымотала нас. На этом истощенном психическом фоне мы поругались на пустом месте, из-за ерунды. Вернее, поругалась, конечно, я. А он просто ушел, без ругани, молча, как джентльмен.
Тогда я думала, что не переживу такого краха — моего нелепого изгнания из рая. И даже если мы помиримся, ничего уже не будет так, как было раньше, сосуд раскололся и роковая трещина останется навсегда. Я рыдала так, что на следующее утро не могла раскрыть глаза, опухшие и заплывшие как у боксера после 12 раундов. Это было ужасно. Я всегда очень боялась, чтобы какая-нибудь червоточина, глупость, не отравила наши идеальные отношения, считая процесс отравления необратимым, как распад ядра урана. А вот что сказала умная восемнадцатилетняя молодка Урсула, тогда они с мужем поссорились в первый раз и утратили райскую невинность.
Она сказала себе: «Ничего, все утрясется. Все будет хорошо.
Наша любовь выдержит это испытание». А ведь она была в тот момент немного моложе и неопытней меня!
Что тут сказать. Между нами — миры. Мне до нее как до отдаленной галактики. Так что, когда я это услышала, у меня отпала челюсть.
Теперь вы понимаете, милые сестры, почему я так ценю этих двух замечательных женщин. Верно сказано: век живи — век учись, дураком помрешь. Они умнее и лучше меня, вот в чем их секрет. Потому и имеют ту жизнь, о которой я только мечтаю. Они — живой положительный пример людей, живущих интересно и успешно. У них все хорошо. И самое главное — всегда все будет хорошо, за что бы они ни взялись.
А несколько месяцев назад состоялся следующий разговор:
— Девочки, — сказала Урсула, — я вам первым открою тайну, о которой знают только наши дети, даже родители и семья не в курсе…
— Ты беременная. — выпалили я. Я соображаю быстрее, чем Ирис.
— Да! Дети в восторге!
— Ах, как здорово!!!
Вот такой сюрприз преподнесла природа Урсуле в сорок два года. Мы искренне обрадовались. Я всем хвасталась за нее, как будто сюрприз произошел со мной. И все радовались и удивлялись, абсолютно все. Урсула выросла в семье с пятью детьми. Интересно, что они поделили между собой всего-то две профессии — стали или врачами, или музыкантами. Она всегда хотела иметь четырех детей, такое странное желание с детства. Потом родились трое. Сейчас им двадцать два, восемнадцать и пятнадцать лет. Забот и работы в жизни Урсулы хватало. А денег и времени не очень. Так что мечту о четвертом пришлось похоронить.
Но человек предполагает, а кто располагает, вы знаете сами. И он расположил так, что в сорок два года, когда в пору дожидаться внуков, им был послан четвертый.
Желанный с детства ребенок нашел себе дорогу появиться на свет, пробиться в жизнь. Теперь срочно делается ремонт, строится еще один домик рядом с летним загородным. Уже найдены садик и школа, конечно же с музыкальным уклоном. В их семье музыкантов все дети играют на музыкальных инструментах и устраивают семейные концерты. Как триста лет назад в семье Бахов.