Руна смерти

Перед главным входом, где, очевидно, размещался приемный покой, сгрудилось десять-двенадцать санитарных машин – «санок», как их называли на фронте. Эти неуклюжие и громоздкие автобусы с красными крестами на бортах время от времени подъезжали и отъезжали. Взмокшие санитары с белыми повязками на рукавах вытаскивали из их чрева носилки и быстрым шагом заносили в парадные двери. Между ними сновали медицинские сестры в белых халатах поверх форменных платьев, работницы Красного Креста в серых жакетах со звездочками на воротниках, какие-то люди в гражданском. На ступенях главного входа стоял сухощавый генерал в расстегнутой шинели с серыми отворотами и красными эмалевыми крестиками на светло-серых петличках. Его окружали несколько человек со связками историй болезни в руках и коробками с документами пациентов. Некоторые носилки ставили прямо на верхние ступени крыльца и накрывали одеялами и шинелями – с озера тянуло холодом и остатками утреннего тумана. Потом их уносили, и освободившиеся места занимали новые. Несмотря на кажущуюся суету и шум голосов, люди работали довольно слаженно. Видно было, что им уже не раз приходилось выполнять всё то, что они делали.

«Одни лежачие, – подумал Ротманн. – Неужели тут каждый день такая суматоха? Как же они справляются с таким количеством раненых?»

Пропустив нескольких санитаров с носилками, перед которыми частыми шажками семенили указывающие направление сестры, он наконец вошел в большой вестибюль бывшего герцогского дворца. Пол здесь сплошь был уставлен носилками, солдатскими ранцами, рюкзаками и стянутыми с помощью ремней тюками из шинелей. Несколько человек, осматривая всё это, делали какие-то записи в тетрадках. Одна из женщин громко говорила:

– Зачем сюда натаскали вещи? В который раз повторять – в правое крыло! Сюда только раненых. Где фрау Лаш? Найдите ее немедленно!

Ротманн остановил полную пожилую женщину с блестящими металлическими контейнерами для кипячения шприцев и спросил, где он может навести справки об одном из пациентов госпиталя.

– Поднимитесь на второй этаж вон по той лестнице и найдите доктора Ховена, – ответила она несколько раздосадованно.

Протиснувшись между лежащими на полу вещами и людьми, он наконец вырвался на свободное пространство и по широкой лестнице с мощными мраморными перилами поднялся наверх. Запах карболки, камфары и чего-то еще был здесь еще гуще. Ему повезло. Первый же попавшийся навстречу человек невысокого роста, в белом халате, шедший уткнувшись в раскрытый гроссбух, оказался доктором Ховеном.

– Простите, что отвлекаю вас, но дело срочное. Я ищу человека по имени Рейнеке. Он ваш больной. Прибыл сюда, наверное, с месяц тому назад.

– Пойдемте, – вздохнул доктор, – он ваш родственник?

– Нет, это по службе. Часто у вас такое?

– Бывает раз, а то и два на неделе. Санитарный поезд из Засница. Бедные раненые! Их не довезли до Киля, перегрузив в Заснице с теплохода в поезд, а теперь с поезда в Преце везут сюда. У нас тут тоже что-то вроде перевалочного пункта. Многих потом отправляют дальше. Мы специализируемся в основном по конечностям.

– Не знаете, откуда они?

– Из Курляндии, из Кенигсберга… Откуда-то из тех мест.

Они прошли по длинному коридору, где врач, обратившись к одной из проходящих сиделок, попросил срочно разыскать гауптхельферину Дитмар. Остановившись у обшарпанной двери, он отпер ее ключом и, немного замявшись, попросил господина штурмбаннфюрера подождать рядом в коридоре в небольшой рекреации.

– Мне здесь некуда вас даже посадить. Всё завалено пыльным хламом. Помещений давно уже не хватает…

Коридоры бывшего дворца были перепланированы с учетом новых требований к зданию. Минут через десять в небольшой закуток, стены которого пестрели графиками дежурств и приказами, а окно выходило в тихий и пустынный двор, заглянула высокая сухопарая женщина лет сорока, с тремя синими звездочками на каждой стороне белого воротничка.

– Это вы ищете больного? Вообще-то часы посещений у нас во второй половине дня, а когда приходит поезд, посещения к лежачим больным вообще отменяются, – сказала она таким же сухим голосом, каким был и сам ее вид.

Пришлось показать служебный жетон.

– Штурмшарфюрер Рейнеке? Солдаты СС у нас в основном в левом крыле. Пойдемте. По возможности мы стараемся разделять рода войск, – пояснила она по дороге, – хотя это не всегда удается.

Они дошли почти до конца коридора, где гауптхельферина, подозвав молоденькую сестру, спросила: Анна, Пауль Рейнеке у тебя?

– В сороковой палате, фрау Дитмар, – тут же ответила та, – но он с несколькими ходячими, как всегда, перед завтраком пошел к озеру.

– Вы найдете сами или вам дать провожатую? – обратилась фрау Дитмар к Ротманну. – Обычно они ходят только по центральной аллее, чтобы любого из них можно было легко разыскать.

– Благодарю вас, я найду сам.

– Спуститесь по этой лестнице, здесь свободно, – сказала напоследок строгая дама и быстро зашагала по коридору в обратном направлении.

Оказавшись на улице, Ротманн с удовольствием вдохнул прохладный воздух, ощущая в нем осеннюю свежесть и соленый ветер близкого моря. Он вышел на центральную аллею, обсаженную по бокам старыми высокими деревьями, и быстро пошел по направлению к озеру, над которым еще висел дымок тумана. Здесь он увидел группки прогуливающихся раненых, многие из которых были на костылях. Одни шли сами, других поддерживали товарищи. Один человек сидел в коляске, закутавшись в одеяло и мрачно смотрел куда-то в землю. По всей видимости, у него не было ног. «Да, – подумал Ротманн, – недолго нам еще хорохориться. И без Дворжака ясно, что следующий год будет последним». Он вспомнил слова этого русского: «Второго мая Берлин будет взят…»

Подойдя к одной из групп, он сказал, что разыскивает Пауля Рейнеке, и ему показали в самый конец аллеи, где стояли еще человек пять. Ротманн подошел к ним, поочередно всматриваясь в обращенные к нему лица. Поздоровался, достал пачку сигарет и протянул каждому. Все взяли по одной.

Это были молодые солдаты с бледными лицами, ни в одном из которых он не находил знакомых черт забияки Пауля. У двоих руки были в гипсе, а один, вероятно, и вовсе остался без руки. С краю в накинутой на плечи шинели стоял солдат, опираясь на костыли. На остальных были теплые халаты каких-то грязно-серых оттенков. «Ну узнай же хоть ты меня! – подумал Ротманн. – Я-то не так изменился за последние полтора года».

– Не подскажете, где мне найти штурмшарфюрера Рейнеке? Говорят, он пошел куда-то в этом направлении.

– Я Рейнеке, – неожиданно ответил один из раненых.

Это был тот, что на костылях. Ротманн впился взглядом в его лицо, но перед ним был совершенно незнакомый человек. Если бы пришлось делать описание его внешности, то на словах оно вполне могло бы соответствовать описанию Пауля, конечно, с учетом последствий тяжелого ранения. Тот же нос, те же глаза, того же цвета волосы и даже похожий хрипловатый голос. Но это был не он.

– Вы из 3-й дивизии?

– Полк Теодора Эйке.

– СС штурмшарфюрер Пауль Рейнеке?

– Он самый. Командир взвода «пантер», 6-я рота второго батальона.

Даже манера держаться независимо при любом начальстве была та же. Но это не был тот, за кем мчался сюда по ночному шоссе из Фленсбурга Отто Ротманн. Не с этим человеком он когда-то отбивался в варшавском ресторане от подвыпивших пехотинцев, не с ним шел в атаку на английские позиции в Бельгии и пил вино в тени олив жарким летом под Орлеаном. И не с ним он замерзал в ледяных окопах вблизи русского города Демянска.

– Мы можем поговорить пять минут? – спросил Ротманн, и четверо остальных раненых, отойдя в сторону, стали прикуривать свои сигареты.

– Вы кого-то ищете из нашей дивизии? – спросил унтер-офицер,

– Да. Три месяца назад в ней под Гродно погиб мой брат – командир танкового батальона полка «Туле». Я хотел найти кого-нибудь, кто бы мог рассказать о его смерти.

– Как его звали? Я многих знаю из этого полка.