Рассказы

— Есть, механик. Поднять перископ!

Подняли. Вот это да! Командир ошалело отшатнулся от окуляров, а затем опять прильнул.

На авианосце пылал пожар! И еще какой! Громадина продолжала следовать своим курсом.

— Товарищ командир! В нашу сторону направляется цель номер три, дистанция тридцать, — доложил командир расчета БИП.

— Есть, — машинально ответил командир, не отрываясь от перископа, — наблюдаю пожар на авианосце, записать в вахтенный журнал...

В центральном все так и обалдели.

— Доигрались! — первым пришел в себя и трагически завопил зам.

— Разрешите? — и, не дожидаясь ответа, особист прильнул к перископу. Это наглость. Это борзость. Перископ — штука только для командира. Старлей сопливый, агент 00, да к тому же из механиков... В другое время командир не стерпел бы и проучил юнца, но сейчас было не до того.

— Пожар... на полетной палубе... ни хрена себе... — подтвердил особист.

Что за чертовщина?! Ну, продули гальюны. Торпедные аппараты воздухом не простреливали, вернее, команда была, но минер... Минер «есть» не сказал, а должен был, и отрепетовать команду должен был, а он молчал... Тогда что?

Так думал командир, а все внимательно слушали, потому как думал он вслух.

— А почему он молчал? — вступил в дело особист. — Может, он действовал?

И особист перевел взгляд на пульт вахтенного офицера с «каштаном». Тумблер торпедной палубы был включен! Все уставились на тумблер, а глаза зама начали наливаться справедливым гневом, как у Ивана Грозного, который убивает своего собственного сына.

— Разрешите! — и снова без разрешения особист рванулся к «каштану». — Первый, торпедная! Ответить центральному! — надрывался особист в выключенный «каштан», надеясь первым выявить злой умысел.

— Товарищ старший лейтенант! — не сдержался командир. — «Каштан» обесточен по моему приказанию с самого начала слежения за авианосцем. Отойдите отсюда и без разрешения...

— Но ведь горит, и горит фактически! — не унимался старлей, пытаясь сдержать марку.

— А чего это вас так огорчает, — съязвил командир, — авианосец-то американский.

И за телефон.

— Связисты, запитать командирский «каштан», — и далее, уже по «каштану». — Минер! Ты что там, умер или...?! Доложить количество боезапаса!

— Товарищ командир, — прозвучало в замершем центральном, — боезапас без изменения. — Минер докладывал невозмутимо, еще бы, откуда он знал. — В аппаратах столько-то, на стеллажах столько-то, выгрузку из аппаратов четыре-пять начать не можем, неисправно перезарядное устройство. Время на введение в строй выясняем...

— Ну, минер! Мо-ло-дец! — гневно-радостно выдавил командир. — Выгрузку отставить, а там разберемся...

Зам отлип от перископа, в который влез, пока шел диалог с торпедистами. Ему хотелось ущипнуть себя и проснуться. Кошмар какой-то! Торпеды на месте, ну продули гальюны, а авианосец горит! Кто будет отдуваться за все? Говорил же начпо: «Присматривай за командиром! Если что, одерни!» Уследишь тут за этим великовозрастным идиотом, как же... Но скорее — говно — в буквальном смысле слова — подстроил механик. Этот опаснее — технократ...

Крыша съезжала не только у зама. Но боевые посты и командные пункты бесстрастно делали свое дело.

— Товарищ командир, цель номер три опасно приближается, дистанция пятнадцать кабельтов... — прервал размышления и догадки доклад акустика.

— Срочное погружение! Турбине вперед девяносто три! Боцман, ныряй на сто метров!

...Автономка закончилась досрочно. «Энтерпрайз» ни с того ни с сего ушел прочь от советского побережья восвояси, а лодке приказали скрытно вернуться в родную базу. В точке всплытия поджидал БПК с комиссией. Сразу же изъяли вахтенный журнал и штурманские карты. Поочередно опросили всех свидетелей и участников «атаки» и заставили письменно изложить события такого-то числа в ночь с и по. И вырисовалось вот что...

О присутствии в данном районе советской субмарины командир авианосца наверняка знал, а значит, знало и все его охранение. Знал он также, что контакт с ней потерян. Это можно расценить, как отрыв АУГ от лодки, но дальнее охранение — тоже подводные лодки — все равно должны были продолжать поиск. Наверняка знала о потере контакта и вся ходовая вахта авианосца. Знали, и потому смотрели в оба. И тут в лунной дорожке какой-нибудь сигнальщик видит перископ. Докладывает, разумеется — у них за это дело крупная денежная премия, между прочим. Командование авианосца волнуется, луна прячется в облаках, и перископ скрывается(чтобы оптику в дерьме не запачкать). Все напряженно пялятся на воду, оповещают корабли охранения, а авианосец идет, не меняя курса, потому что самолеты заходят на посадку. Тут снова выглядывает луна, четко виден вышедший пузырь — в лунной опять же дорожке — и акустики кричат, что слышат торпедный залп... Рулевой и не выдержал, повернул, уклоняясь от «торпед» — так или иначе, история умалчивает, но самолет не туда сел, врезался и загорелся.

Факт состоит в том, что по сведениям агентурной разведки и по дипломатическим каналам, в том месте и в то время, где наша лодка продувала гальюны, на авианосце произошел пожар вследствие аварийной посадки самолета, врезавшегося в рядом стоящие, а в довершение всего авианосец еще и слегка влепил носом в борт своего же крейсера «Белкнап». Опять же, через военного атташе производился запрос о наличии в том районе советских подводных лодок. Разумеется, вежливо ответили, что никаких лодок нет, а ту быстренько вернули...

На пирсе экипаж встречал лично Командующий Флотом. После оглушительного «Здравия желаем!..» ком поблагодарил экипаж за службу.

— Служим Советскому Союзу!!! — опять же оглушительно заорали подводники... И все. Ни речей. Ни митингов. Ни разносов. Ни наград, ни благодарностей, ни грамот, на худой конец. Зачем приехал?

— Старпом.

— Я!!!

— Действуйте по плану, а мы тут с командиром маленько побеседуем, — и в курилку на корень пирса.

— Ни хрена себе! — выразил общее недоумение механик, — неужто снимут?! Вот бы и меня!.. — он давно мечтал о переводе на берег под любым соусом, ровесник командирский.

— Всем вниз! — старпом пресек механические разглагольствования, и народ полез в прочный корпус.

Монолог комфлота в курилке (достоверность — плюс-минус):

— Ну что ж, родной, одну свою мечту ты осуществил. «Энтерпрайз» минимум на полгода выведен из строя. За это не грех и Героя дать. Но не судьба. Подписывается международное соглашение о предотвращении конфликтов в море и воздухе путем запрещения имитации боевых атак. Табанили его только америкосы. Теперь, может, и они поймут его пользу, потому как ремонт «Энтерпрайза» им в копеечку вылетит. Но тебя там не было. Ты понял? И экипажу объясни. Ну, органы возьмут подписку о неразглашении, само собой... Объяснять янкам, что ты не имитировал торпедную атаку, а просто гальюны продувал, никто не станет. Во-первых, это их только разозлит, а во-вторых, смешно просто. Еще возьмут и не подпишут соглашение, реванша искать будут. ТАСС уже сообщил об аварии на «Энтерпрайзе» и заявил, что наших кораблей в этом районе не находилось. Так что, извини, вот тебе Орден Красного Знамени — это все, что в моих силах. Да и вообще, не пора ли ему на покой? — командующий повернулся к комдиву. — А то ведь, насколько я знаю, еще одна мечта осталась, неосуществленная. Есть места?

— Найдем, товарищ командующий. Это — последняя автономка. Готово представление на перевод в учебный центр, начальником тактического цикла.

— Давайте мне, я сразу подпишу. Ты как, согласен?

— Так точно, согласен, товарищ адмирал, только вот... есть еще просьба...

Комдив обречено развел руками — мол, что с ним поделать.

— Ну, говори, — насторожился ком.

— Мечта осталась неосуществленная...

«Ну точно, чокнутый, — одновременно подумали оба адмирала. — Может, его сперва в госпиталь, к психиатрам?»

— ...но мой механик утверждает, что она неосуществима. А объяснить толком не объясняет, времени не хватает никогда. Да и стрельбу эту с гальюнами он придумал...