Возвышение Дерини

Постепенно Брион и Морган поняли, что все попытки примирения с Джеханой обречены на провал. И по истечении нескольких лет Брион привык к тому, что его обожаемая королева не хочет иметь ничего общего с его лучшим другом, которому он доверял больше всех.

Теперь Морган никогда не встречался с королевой, за исключением официальных приемов или дел, касающихся Келсона. И эти редкие встречи проходили в непрерывных словесных поединках, уколах, язвительных замечаниях. Зная женщин, Морган понимал, что такое положение вряд ли когда-нибудь изменится и что отношения между ними не наладятся.

Звук шагов разорвал тишину сада. Морган оглянулся, а затем выскочил из зарослей, где сидел в ожидании и размышлении. Келсон и Кевин, шедшие по главной тропинке, уже обогнули клумбу и теперь остановились у летнего домика.

На Келсоне были одежды ярко-красного, королевского цвета. Сумрачное лицо над воротником из черной лисы казалось напряженным, сосредоточенным. Он немного подрос за те месяцы, пока Моргана здесь не было. Тренированный глаз Моргана различил кольца кольчуги под роскошной шелковой туникой. Одна черная креповая повязка перетягивала руку, чуть повыше локтя, а другая свисала с пояса.

Больше всего Моргана поразило сходство с Брионом, когда тот был в таком же возрасте.

Он смотрел на Келсона и видел Бриона, смотрящего на него: большие серые глаза под черным бархатом прямых волос, величественная посадка гордой головы, непринужденность, с которой он носил королевскую одежду. Он отметил кажущуюся хрупкость худощавого тела, хотя знал, что одежда скрывала стальные мышцы, вспомнил часы, долгие часы тренировок с оружием. Много времени провел он с ним.

Это был Брион-Смеющиеся Глаза, Брион-Разящий Меч, Брион-Задумчивый Разум. Морган обучал его скакать и фехтовать, вводил в тонкости королевских церемоний, даже ходить он его учил. И вот теперь он смотрел на него и видел двух Брионов: светлого и темного; старые воспоминания смешались в нем с совсем недавними.

Морган глубоко вздохнул. Наваждение кончилось. Теперь перед ним снова стоял Келсон. Но перед мысленным взором Моргана возник Брион который просит своего ближайшего друга поклясться, что мальчик всегда будет иметь защитника, если его отец неожиданно умрет. Всего за несколько месяцев до смерти Брион доверил ключ от своей божественной силы и могущества человеку, перед которым теперь стоял его сын.

Келсон неуверенно опустил глаза. Он знал, что ему хотелось сейчас сделать: ему хотелось подбежать к Моргану, как он делал будучи ребенком, обхватить его руками, излить ему всю боль, весь ужас, этих последних двух недель, позволить Моргану успокоить взбудораженный разум с помощью таинственной магии Дерини. Он всегда чувствовал себя в безопасности рядом с Морганом. Если бы только он мог…

Но он не мог.

Он стал мужчиной. Более того – королем.

Может быть, Морган поможет ему выжить в этом кошмаре!

Сухо, чувствуя какую-то неловкость в своей новой роли, Келсон поднял глаза и встретил взгляд друга своего отца, своего друга.

– Морган? – он кивнул, пытаясь выглядеть более уверенным, чем был на самом деле.

Морган улыбнулся медленной, всепонимающей улыбкой и спокойно пошел к нему. Он хотел встать на колени, как этого требовал этикет, но чувствовал, что мальчика это стеснит, и решил просто поздороваться с ним.

– Мой принц, – вот все, что он сказал.

Для Кевина Мак Лейна, стоявшего в нескольких шагах позади Келсона, напряженность ситуации не прошла незамеченной. Он откашлялся и посмотрел на Моргана.

– Дункан просил передать, что будет ожидать вас в Сейнт Хилари, когда вы будете готовы, Аларик. А я… я, пожалуй, вернусь на Совет. Думаю, что там я буду более полезен.

Морган кивнул, не отводя глаз от Келсона. Кевин отвесил поклон и поспешил прочь по главной тропинке.

Когда звуки его шагов затихли, Келсон опустил глаза и носком сапога принялся рисовать что-то на пыльном мозаичном полу летнего домика.

– Лорд Кевин рассказал мне о Колине и лорде Ралсоне, и о других, – наконец, сказал он. – Я… я чувствую, что виноват в их смерти. Ведь это я настаивал, чтобы они поехали за тобой.

– Кому-то все равно так было надо, – ответил Морган. Он положил руку на плечо Келсона. – Я знаю, что ты должен был чувствовать при этом известии. Тела я передал в Аббатство Святого Марка. Когда все закончится, ты можешь захотеть что-нибудь сделать для семей – может быть, государственное погребение.

Келсон посмотрел задумчиво.

– Небольшое утешение – государственное погребение. И все же ты прав: кто-то должен был поехать.

– Молодец, – засмеялся Морган. – Пойдем, погуляем.

Кевин Мак Лейн, остановившись в дверях, быстро оглядел холл и направился к комнате Совета, у дверей которой одиноко стоял Дерри.

– Они еще не начали? – спросил, подойдя, Кевин.

– Нет, ждут опоздавших. Надеюсь, что-нибудь задержит их подольше, если, конечно, они не из наших.

Кевин засмеялся.

– Я Кевин Мак Лейн, кузен Моргана. И если ты друг Аларика, то давай без формальностей, – он протянул руку юноше, и тот крепко пожал ее.

– Дерри – помощник Моргана.

Кевин кивнул и осмотрелся.

– Не слышно каких-нибудь сплетен здесь? Наверняка в Ремуте уже каждый знает, что Морган вернулся.

– Я в этом не сомневаюсь, – ответил Дерри. – О чем ты думаешь?

– О чем я думаю? – переспросил Кевин. – Я думаю мой друг, что мы все в большой опасности. Ты знаешь, какие обвинения выдвигаются против него?

– Боюсь, что да.

Кевин загнул один палец.

– Во-первых, ересь. А во-вторых, – он загнул второй палец, – государственная измена. Можешь представить, какое наказание грозит за каждый из этих проступков по отдельности?

Дерри вздохнул, его плечи опустились.

– Смерть, – прошептал он.

Глава 3

«Никакая фурия ада не сравнится с оскорбленной женщиной».

Джехана критически рассматривала свое отражение в зеркале, в то время как парикмахер укладывал ее медовые волосы в прическу, закрепляя их филигранными булавками.

Брион не любил ее прически. Она казалась ему слишком простой, даже грубой, никак не гармонирующей с тонкими чертами лица. Прическа подчеркивала высокие скулы, угловатую нижнюю челюсть, она оставляла единственное живое место на бледном лице – дымчато-зеленые глаза.

Да и черный цвет ей не шел. Текучий черный шелк и матовый бархат траурной одежды, не оживленные драгоценностями или хотя бы ярким шнурком, только усиливали бледность лица, заставляя выглядеть много старше ее тридцати двух лет.

Нет, Бриону бы все это не понравилось.

Он, конечно, не сказал бы ничего, – думала она, пока парикмахер укреплял на голове тонкую вуаль. Нет, не сказал бы. Он бы просто протянул руку к ее волосам, вытащил булавки, так что волосы блестящим каскадом рассыпались бы по спине, а потом взял бы тонкими нежными пальцами за подбородок и притянул ее губы к своим…

Ее пальцы сжались при мысли об этом, и даже длинные узкие рукава не смогли скрыть нервную дрожь. Она сердито отогнала навернувшиеся слезы.

Нельзя сейчас думать о Брионе. Она не должна даже на мгновение допустить мысль о том, что бы он подумал, если бы мог знать о ее планах. Для ее сегодняшнего появления в Совете есть очень важная причина. И когда она будет стоять перед Советом и говорить им о страшной угрозе для Келсона, они не должны считать ее просто молоденькой и глупой женщиной. Она все еще королева Гвинеда, во всяком случае до завтра. И на них, конечно, произведет впечатление то, что она потребует жизнь Моргана.

Ее рука задрожала, когда она коснулась золотой короны на туалетном столике перед ней, но, заставив себя успокоиться, твердой рукой возложила диадему на голову поверх траурной вуали. То, что она намеревалась сделать сегодня, было ей неприятно. Каковы бы ни были ее личные чувства к этому проклятому Моргану и его запретному могуществу Дерини, он ведь был ближайшим другом и доверенным лицом Бриона. Если бы Брион знал, что она собирается сделать…