Страница 38 из 45
— Какое обозначение стоит на крыше машины, мистер Мунис?
— Все то же, «четыре-А», или «четыре-альфа».
— А где сидит человек, которого она перевозит?
— На заднем сиденье справа.
— Он в наручниках?
— Ему сковали руки сзади. Я заснял, как это делалось.
— То есть он занимает в машине то же самое место, которое занимал мистер Эллиот, когда вы снимали его восемь часов спустя?
— Да, верно. Та же самая поза и то же самое место.
— Благодарю вас, мистер Мунис. У меня больше нет к вам вопросов.
Перекрестный допрос Голанц проводить не стал. Опровергать ему было нечего. Мунис покинул свидетельское место, а я вызвал помощника шерифа Тодда Столлуорта.
У вошедшего в зал Столлуорта вид был усталый. Я быстро установил, что в первую смену того дня, когда были совершены убийства, машину «альфа» водил по участку Малибу именно он. Голанц снова внес возражение и попросил о совещании с судьей, подняв перед собой руки с таким выражением, с каким обычно говорят: «Ну что же это такое?» Мне его повадки начинали понемногу приедаться.
На этот раз я просто положил перед судьей список свидетелей и провел пальцем по именам, пока не добрался до Тодда Столлуорта.
— Судья, он совершенно ясно указан среди свидетелей из числа полицейских. И в объяснении причин, по которым я его вызываю, опять-таки указано, что он расскажет о том, чем занимался второго мая. Я написал это, потому что никогда с ним не разговаривал.
Голанц явно делал над собой усилия, стараясь сохранить самообладание:
— Судья, с самого начала процесса защита полагается на обман и трюки, посредством которых…
— Мистер Голанц, — перебил его судья, — не говорите того, чего не можете доказать. Этот свидетель, так же, как и предыдущий, записан здесь черным по белому. А вы лучше следите за своими словами.
Голанц выслушал судью, понурившись.
— Ваша честь, обвинение просит о коротком перерыве, — негромко сказал он.
— Ваша честь, — вмешался я. — Я возражаю против каких бы то ни было перерывов. Он просто хочет обработать моего свидетеля, чтобы тот дал показания в его пользу.
— А вот против этого возражаю я, — заявил Голанц.
— Перерыва не будет, — постановил судья. — Возражение отклоняется.
Мы разошлись по своим местам, и я снова воспроизвел кусок записи, показывающий, как закованного в наручники человека усаживают в парке «Малибу-Крик» на заднее сиденье машины «4-альфа». И снова остановил воспроизведение.
— Помощник Столлуорт, это та самая машина, которую вы водили?
— Да, это она.
— Кто этот человек на заднем сиденье?
— Его имя — Эли Вимс.
— Наручники надеты на него потому, что он арестован?
— Да. Его арестовали за попытку убить меня — это во-первых. И во-вторых, за незаконную стрельбу.
— Сколько незаконных выстрелов он произвел?
— Точного числа я не помню.
— Как насчет девяносто четырех?
— Похоже на правду. Он расстрелял кучу патронов.
— Вы отвезли его в ближайший участок, в Малибу?
— Нет. Я отвез его в город, в тюрьму округа.
— Сколько времени это заняло? Я имею в виду вашу поездку.
— Около часа.
— А затем вы возвратились в Малибу?
— Нет. Сначала мне пришлось отремонтировать машину. Вимс разбил выстрелом фару. В городе я заехал на автосервис. Время было ночное, там работали только двое ребят, так что ремонт занял весь остаток смены.
— Так когда же машина возвратилась в Малибу?
— Как раз к пересменке. Я отдал ее парням из дневной смены.
Я заглянул в свои заметки:
— Помощникам шерифа Мюррею и Харберу?
— Совершенно верно.
— Скажите, помощник, когда вы передаете другой смене машину, вы чистите ее или дезинфицируете каким-либо способом?
— Вообще-то так оно и положено. Но на деле чистка не производится, если, конечно, никого не вырвет на заднее сиденье. Один или два раза в неделю машины ставят на техобслуживание, вот тогда техники их и чистят.
— А Эли Вимса в вашей машине не рвало?
— Нет. Я бы это заметил.
— Хорошо, помощник Столлуорт. Эли Вимса арестовали, сковали ему за спиной руки, и вы отвезли его в город. Видеозапись показывает, что мистер Вимс занимал заднее сиденье справа. Пока вы ехали в город, он на этом месте и оставался?
— Да, конечно. Я пристегнул его ремнем безопасности.
— Помощник, просматривая запись, я заметил, что вы не надели на кисти рук мистера Вимса пластиковый мешок. Почему?
— Я счел это ненужным. Улик, которые доказывали, что он стрелял из принадлежавших ему ружей, и так было предостаточно. — Столлуорт вдруг зевнул. — Остатки пороховой гари у него на руках нас не интересовали.
— Благодарю вас, помощник. Надеюсь, сегодня вам удастся выспаться.
Я сел, предоставив Голанцу возможность заняться свидетелем, однако теперь остановить меня ему было практически нечем. Он отказался от перекрестного допроса, и судья объявил обеденный перерыв.
Доктор Шамирам Арсланян была из тех свидетельниц, что производят на присяжных сильнейшее впечатление. Не самим своим присутствием на суде, но внешностью и особенностями личности. Ее имя и степень доктора судебной медицины создавали образ серьезной брюнетки, этакой ученой дамы. В белом лабораторном халате и с волосами, собранными сзади в тугой пучок. Она же была живой синеглазой блондинкой, очень улыбчивой. Телегеничной, умеющей четко выражать свои мысли, уверенной в себе, но не высокомерной. Одним словом, очаровательной женщиной.
С Шами — она предпочитала, чтобы ее называли именно так, — я провел большую часть уик-энда. Мы прошлись по уликам, отрепетировали показания, которые она даст, выступая в качестве свидетельницы защиты, и ее дальнейшие ответы во время перекрестного допроса — ответы, которые позволили бы избежать жалоб обвинения на то, что защита утаила какие-то материалы. Так что о моей «волшебной пуле» я рассказал ей лишь в самый последний момент.
Разумеется, стоила она, как и всякая знаменитость, не дешево. Став ведущей телевизионного шоу, Шами соответственно повысила свои гонорары. За четыре дня, которые ей предстояло потратить в Лос-Анджелесе на изучение материалов дела, подготовку и дачу свидетельских показаний, Шами потребовала десять тысяч долларов плюс оплату всех ее расходов. Впрочем, проведя с ней первые десять минут, я понял, что она стоит каждого потраченного на нее цента. Личность ее не могла не покорить присяжных, а факты, которые она изложит, решат исход процесса.
Стоило Шами появиться в зале, как по нему прокатился шепот узнавания, а когда она заняла место свидетеля, все уже только на нее и смотрели. На Шами был темно-синий костюм, облегавший все изгибы ее тела и подчеркивавший золотистость волос.
После того как ее привели к присяге, я взял блокнот и взошел на кафедру.
— Добрый день, доктор Арсланян, как вы себя сегодня чувствуете?
— Прекрасно. Спасибо, что поинтересовались.
— Вы — платный консультант защиты, не так ли?
— Мне заплатили за то, чтобы я выступила здесь, но не за дачу показаний, которые расходятся с моим мнением. Таковы мои условия, и я никогда не отступаюсь от них.
— Хорошо, расскажите нам, доктор, откуда вы родом.
— Сейчас я живу в городе Оссининге, штат Нью-Йорк. Родилась и выросла я во Флориде и много лет прожила в окрестностях Бостона.
— Шамирам Арсланян — это не похоже на имя уроженки Флориды.
Она ослепительно улыбнулась:
— Мой отец — стопроцентный армянин. Это делает меня на одну половину армянкой, а на другую флоридкой. Отец говорит, что в детстве мне подошла бы другая фамилия — Армагеддян.
В зале раздались сдержанные смешки.
— Какую подготовку по судебной медицине вы получили? — спросил я.
— Ну, в Массачусетском технологическом институте я получила магистерскую степень инженера-химика, затем Колледж Джона Джея удостоил меня степени доктора криминологии.
— Говоря «удостоил», вы имеете в виду почетную степень?