Страница 32 из 45
Киндер оказался крупным, учтивым мужчиной с отеческим баритоном. Заглядывая в принесенную с собой папку, он сдвигал на кончик носа очки для чтения, а отвечая на вопросы, поглядывал поверх них на Голанца и присяжных. Глаза у него были добрые и умные.
С помощью точно поставленных вопросов Голанца и увеличенных фотографий, сделанных на месте преступления, Киндер ознакомил присяжных с этим местом. Проделано это было с сохранением строгой объективности, однако авторитетные интонации Киндера придавали ему сходство с профессором, читающим студентам курс по методике расследования убийства.
Я время от времени выступал, когда удавалось найти для этого повод, с возражениями, пытаясь сбить Голанца и Киндера с ритма. Мой клиент, казалось, почти не уделял им внимания. Правда, он что-то записывал в большой желтый блокнот, однако, увидев в нем заголовок «Дистрибуция за границей», я прошептал:
— Этот малый нас прикончит.
Губы Эллиота растянулись в невеселой улыбке, и он прошептал в ответ:
— По-моему, у нас все идет хорошо. Вы прекрасно выступали сегодня.
Я покачал головой. Он знал, что мой пистолет заряжен «волшебной пулей», однако на процессе ни в чем уверенным быть нельзя. А уж при слушании дела об убийстве — тем более.
Покончив с местом преступления, Голанц перешел к Эллиоту, и Киндер в основном подтвердил показания Мюррея. В конце концов Голанц спросил:
— Как именно Эллиот провел вас в дом, детектив Киндер?
— Отвел по лестнице прямо в спальню наверху. Я спросил, заходил ли он в другие помещения дома, Эллиот ответил — нет, не заходил.
— Вы не увидели в этом ничего необычного или непоследовательного?
— Ну, мне показалось странным, что он направился прямиком в спальню, не осмотрев первого этажа. К тому же это не соответствовало тому, что он сказал мне, когда мы снова вышли из дома. Эллиот указал на стоявшую перед домом машину жены и сказал, что понял по этой машине: жена в доме не одна. Сказал, что они хранят в гараже кучу мебели, так что место в нем осталось только для одной машины, и немец спрятал там свой «порше».
— И какой же вывод вы из этого сделали?
— Я понял, что Эллиот способен на обман. Он же заявил нам, что нигде, кроме спальни, не был, а теперь выяснилось, что он заглядывал в гараж.
Голанц подчеркнуто кивнул, ожидая, когда этот момент займет должное место в голове у присяжных. Затем он начал проводить Киндера по этапам расследования, происходившего уже после того, как тот покинул место преступления, и допрашивал Эллиота в полицейском участке Малибу. Все это были подходы к тому, чтобы показать присяжным видеозапись допроса. Я знал, что с содержательной точки зрения она ничем не примечательна, однако Эллиот выглядел на ней спокойным, как летний закат, а это позволяло счесть его хладнокровным, точно лед, убийцей.
Перед присяжными поставили видеоэкран, и Голанц воспроизвел десятиминутную запись. Жестких вопросов Эллиоту там не задавали, а закончилась она тем, что Киндер предъявил ему ордер на обыск, позволявший управлению шерифа проверить руки, предплечья и одежду Эллиота на наличие остатков пороховой гари.
Эллиот, слегка улыбнувшись, сказал:
— Пожалуйста, джентльмены. Делайте все, что считаете нужным.
Голанц нажал на кнопку пульта и остановил воспроизведение, оставив на экране лицо Эллиота, улыбка которого словно говорила: «Поймай меня, если сможешь».
— Ваша честь, — сказал он, — думаю, мы могли бы прерваться сегодня на этом. Дальше я собираюсь двинуться вместе с детективом Киндером в совершенно ином направлении.
Судья согласился, объявил перерыв и еще раз напомнил присяжным о том, что им следует избегать знакомства с любыми сообщениями средств массовой информации о ходе процесса.
Я постоял за столом защиты, ожидая, пока уйдут присяжные, потом спросил:
— Что у вас намечено на сегодняшний вечер, Уолтер?
— Небольшой званый ужин, потом просмотр первых монтажных материалов фильма, который снимает студия, — с Джонни Деппом в роли детектива.
— Ну так отмените все это. Вы будете ужинать со мной.
— Не понимаю.
— Все вы понимаете. Вы уклонялись от некоторых тем, и я мирился с этим, потому что не хотел знать то, чего мне знать не требовалось. Но теперь начался процесс, Уолтер, и я должен знать все. Или мы с вами поговорим сегодня, или вам придется искать другого адвоката.
На лице у него появилось злобное выражение. И в этот миг я понял: он мог быть убийцей или по крайней мере человеком, заказавшим убийство.
— Вы не посмеете, — сказал он.
— Звоните, звоните, — ответил я. — Мы поедем на моей машине.
Завершая тридцать второй телефонный разговор, Эллиот вошел вместе со мной в ресторан «Уотер-Гриль», расположенный на самом верху отеля «Билтмор», и проследовал в свою личную кабинку, где его уже ждал мартини. Когда мы уселись за столик, я попросил официанта принести мне бутылку воды без газа и несколько ломтиков лимона.
Я сидел напротив Эллиота и смотрел, как он изучает меню.
— Вы вроде бы поужинать собирались, — сказал он. — Не хотите взглянуть?
— Я возьму то же, что и вы, Уолтер.
Эллиот положил меню на стол:
— Филе палтуса.
Он подозвал официанта, заказал для нас обоих филе, добавив к заказу бутылку шардонне. Затем сцепил на скатерти руки и выжидающе уставился на меня:
— Хорошо бы из этого разговора вышел какой-нибудь толк.
— Толк выйдет, Уолтер. Как только вы перестанете таиться от меня. Если я знаю то, что знаете вы, значит, никто не сможет ударить меня из-за угла пыльным мешком по голове. Я буду знать о ходах, которые собирается сделать Голанц, еще до того, как он их сделает.
Эллиот кивнул, словно бы соглашаясь.
— Я не убивал свою жену и ее дружка-нациста, — произнес он. — И сказал вам об этом в первый же день нашего знакомства.
— Этого недостаточно. Я же вам говорю, я должен знать, что там произошло на самом деле, Уолтер, иначе мне придется уйти.
— Но это просто смешно. Ни один судья не разрешит вам уйти в середине процесса.
— Хотите пари на вашу свободу? Если я захочу избавиться от вашего дела, я найду способ, позволяющий сделать это.
Он помолчал.
— Вам следует быть поосторожнее с вопросами. Заведомое знание чьей-то вины может оказаться опасным, — наконец произнес он.
Я наклонился к нему над столом:
— Я ваш защитник, Уолтер. Вы можете рассказать мне обо всем, что сделали, и дальше меня это не пойдет.
Прежде чем он успел открыть рот, подошел официант с бутылкой европейской воды и тарелочкой с нарезанным лимоном. Эллиот подождал, когда официант наполнит мой стакан и удалится.
— Собственно, что у нас с вами происходит? Вы великолепно поработали, готовясь защищать меня, уложились всего в две недели. Поразительно!
— Хватит чушь молоть!
Я сказал это слишком громко. Эллиот выглянул из кабинки и сразу же натолкнулся на недоумевающий взгляд женщины, сидевшей за ближним столиком и услышавшей меня.
— Вы бы все же говорили потише, — сказал он мне. — Конфиденциальность отношений клиента и адвоката не распространяется за пределы этого столика.
Я вглядывался в его лицо. Я понимал, он напоминает мне о том, в чем я только что заверил его, — о том, что сказанное здесь должно здесь и остаться. Может быть, он все же решил заговорить? И я разыграл единственного туза, какой у меня имелся:
— Расскажите мне о взятке, которую дал Джерри Винсент.
В глазах его мелькнуло потрясенное выражение, потом понимание — это он усвоил услышанное. А следом и проблеск сожаления. Я тоже пожалел — о том, что рядом со мной не сидит Жюли Фавро, она разобралась бы в его эмоциях лучше, чем я.
— Информация, которой вы владеете, чрезвычайно опасна, — сказал он. — Откуда она у вас?
Разумеется, я не мог признаться, что ею снабдил меня детектив.
— Скажем так, я получил ее вместе с вашим делом. У меня в руках оказались все записи Винсента. Трудно было не заметить, что он передал кому-то, неизвестно, правда, кому, сто тысяч, взятых из полученного от вас аванса. Так что же, из-за этой взятки его и убили?