Страница 21 из 23
Вот история «неудач» Достоевского, А. Григорьева, Страхова, всех этих «слабых сердец», этих «бедных людей».
— Толпа похожа на женщину: она не понимает любви к себе (Страхов. Григорьев, Достоевский).
Она просит хлыста и расправы.
— «Фу, какая ты баба», хочется сказать человечеству.
Федор Сологуб
Поклонение (из Рэмбо)
Моей сестре Луизе Ванаен де Ворингем: — ее голубой чепец, повернутый к Северному морю. — За утонувших.
Моей сестра Леонии Обуа д'Асби. Бay — летняя трава, гудящая и вонючая. — За лихорадку матерей и детей.
Лулу, — демону, который сохранил вкус к ораториям времени Друзей и своего неоконченного воспитания. За людей! — Госпоже ***.
Подростку, которым я был. Этому святому старцу, скит и миссия.
Духу бедных. И очень высокому духовенству.
Также всякому культу в таком месте памятного культа и среди таких обстоятельств, что надо предать себя, следуя внушениям момента или даже нашему собственному серьезному пороку.
В этот вечер, в Сирсето высоких льдов, жирной, как рыба, и разрумяненной, как десять месяцев красной ночи — (его сердце янтарь и яспис). — за мою единственную молитву, немую, как области ночи, и предшествующую мужествам, более жестоким, чем полярный хаос.
Во что бы то ни стало и как бы то ни было, даже в метафизические путешествия. — Но уже не «тогда».
Владимир Маяковский
Анафема
Николай Евреинов
Утонченный «гран-гиньоль»
Есть масса «вещей», в которых нам до ужаса совестно, до ужаса страшно самим себе признаться.