Страница 46 из 110
– Вот…!!! – споткнувшись о положенный на полу кирпич, сочно выругался до этого внимательно слушавший Обухова адъютантик. – Долбаные кирпичи! – закончил он и тут же извинился. – Прошу вас простить мне мою невоспитанность.
– Да что вы, – взмахнул рукой Путилов, – пустяки. Никто не сомневается в вашем великолепном воспитании.
– Как говаривал мне мой дядюшка, воспитанный человек тот, кто, споткнувшись о кошку, назовет оную кошкой, – с усмешкой ответил адъютантик.
– Что кирпичи делают посреди прохода? – обратился Обухов к подскочившему инженеру.
– Разметка для креплений!
– Временно уберите. Мешают ходить, – распорядился Павел Матвеевич.
– Если нужны – пусть остаются, – тут же возразил адъютантик. И надо же, Обухов тут же его послушался. – Всем смотреть под ноги, – перекрикивая шум завода, приказал он своим сопровождающим, и высокое начальство пошло дальше.
– Кузьма, слыхал, что бають? Говорят, сам царь был!
– Лапшу с ушей сними. Разве ж цари так ругаются? Моряк!
– И то верно, – разочарованно вздохнул Макар. – А так царя увидеть хотелось…
Подходившее к концу рабочее время принесло не ждущим ничего хорошего от начальственного визита рабочим целый букет приятных сюрпризов. Все началось с прозвучавшего почти на два часа раньше гудка и закончилось пламенной речью Обухова. Объявившего о сокращении рабочего дня на злополучные два часа и вместе с тем о вполне солидной прибавке к жалованью. Также Павел Матвеевич упомянул о начинающемся наборе рабочих на вторую смену.
– Сам государь отметил важность нашего завода, почтив нас своим присутствием, – торжественно объявил он собравшимся рабочим.
– Ну! Что я тебе говорил? – ткнув локтем в бок, победно сказал Кузьме Макар.
– Да. Макар Макарыч, наши вам извинения, – шутливо поклонился другу Кузьма.
Вскоре, получив долгожданное жалованье, рабочие разбрелись кто куда. Кузьма, шутками отделавшись от зазывающих в кабак друзей, как всегда, отправился домой.
– Встречай мужа с подарками, Светка! – шумно ввалившись в комнату, заорал Тимохов. – Принимай, – накидывая расписанный причудливыми узорами платок на плечи любимой жене, довольно сказал Кузьма. – Ну повертись, повертись! Дай полюбоваться! – хохоча, скомандовал он жене.
– Колька, подь сюды. Молодец, мужиком растешь! Держи две копейки. Дарю. Вот всем по леденцу, – доставая из кармана четыре петушка на деревянных палочках, протянул он радостно взвизгнувшей детворе. – Что смотришь, Светка? Праздник у нас! Прибавку дали, – сказал Тимохов и высыпал медную мелочь на стол. – Сказали, теперь всегда рупь семьдесят пять давать будут. Накрывай на стол по‑праздничному, потом рукав пришьешь, – отбирая у жены порванную на работе одежду, весело говорил Кузя. – Ну что стоишь, Колька? Как грамоте учишься? Не зря деньги на бумагу с чернилами переводим? Что отец Прокопий? Рассказывай, что нового узнал. Что молчишь? Леденец отобрать?
– Не, бать, не надо, – шустро достал сосульку изо рта малец. – Сначала молитву учили. После всем классом Библию читали. Отец Прокопий на меня поругался. Буквы‑то я узнаю, а вот как называются, не всегда припоминаю. Зато в счете меня батюшка похвалил и остальным в пример привел. А Матвеевы на то озлились и меня после школы взгрели. Ну я им тоже дал! А если б они меня догнали, я б им еще дал, – с детской непосредственностью, удобно устроившись у отца на коленях, рассказывал про свои приключения в церковно‑приходской школе старшой.
* * *
Возвращающийся из клуба Петр Данилович Красновский был мрачнее тучи. Слыханное ли дело! Молодой государь вознамерился превзойти своего славного предка, Петра Великого, по части государственных преобразований! Сведения о затеянных им многочисленных прожектах и реформах, постоянно обрастающие новыми подробностями после каждой встречи закрытого клуба, были просто ошеломительными. Они по‑настоящему пугали Петра Даниловича. Особенно страшно эти разговоры смотрелись на фоне уже начавшейся земельной реформы, затронувшей пока только удельных крестьян.
Для Красновского, недавно пущенного в высший свет столичного общества, все было ясно как божий день. Ежедневно беседуя с достойнейшими людьми из различных министерств, он без труда разбирался в текущей ситуации. Петербуржский свет ожидал новых свобод и либерализации общества (в первую очередь, конечно, дворянского), отмены старых притеснений. А вместо этого свет, столь радостно приветствовавший взошедшего на престол совсем еще юного императора, получил никому не нужные реформы и новые, еще большие притеснения. А молодой государь всерьез увлекся преобразованиями и реформами. Теми самыми реформами, которые, как известно, ведут только к переменам и неизбежному бардаку. По крайней мере, Дмитрий Николаевич утверждал именно так, а причин не доверять столь уважаемому человеку у Красновского не было.
Последнее клубное собрание, однако, вместе с плохими вестями, принесло и радостные для любого здравомыслящего человека новости. Все эти соображения и проекты пока только витают в воздухе, не находя своего воплощения даже на бумаге, в отличие от совершенно неприемлемого решения земельного вопроса. Наши многочисленные сторонники в государственном аппарате понимают всю пагубность затеянной государем спешки и, как могут, оберегают Россию от этого самодурства.
«Ну, скажите на милость, к чему такая спешка? – горячо восклицая, рубил воздух ребром ладони Блудов на одном из собраний клуба. – Однако же нет, несмотря на значительные недоработки и, как следствие, связанное с этим, вполне разумное и даже вызывающее мое искреннее профессиональное уважение сопротивление аппарата. – Блудов поклонился в сторону неизвестного Петру Даниловичу чиновника. – Несмотря на все это, работа идет самым полным ходом. Упорству и энергии государя можно было бы позавидовать, будь она направлена в верное русло. Но нет, все его устремления сконцентрировались на достижении каких‑то одному ему видимых ценностей! Да без десятка‑другого обсуждений на разных уровнях и в различных инстанциях такие проекты просто опасны! – воскликнул Блудов. На последней фразе его голос дрогнул и сорвался на фальцет, однако никто не улыбнулся. Серьезность момента просто не располагала к веселью. Убедившись, что все его внимательно слушают, Дмитрий Николаевич продолжил: – Конечно, наше обсуждение несколько затянется. Возможно, даже на несколько лет. Но зато подготовленный в нескольких томах проект будет учитывать всевозможные случайности, ЗАРАНЕЕ нами рассмотренные!»
«А политическая и социальная подоплека такого проекта? – возмущался действительный тайный советник Павел Павлович Гагарин. Тут ведь до волнений бывших помещичьих крестьян всего ничего осталось! – защищал свою работу в Главном комитете по крестьянскому делу он. – Это кому же понравится, что одних справедливо и милостиво освободили и наделили землей, а других не просто освободили, но и одарили сверх всякой меры безо всяких на то причин?» – не знало предела возмущение действительного тайного советника.
«Ах, как хорошо сказано, – думал Петр Данилович, как и все собрание, полностью разделяющий данную точку зрения. – Именно что одарили без меры и без всяких на то причин! Уже за само освобождение сиволапый крестьянин должен в ноги нам кланяться!»
«Нет, конечно, находятся глупцы, утверждающие, что данный проект весьма своевременен и спешка в полной мере оправдана, – продолжал Павел Павлович. – Но давайте вспомним, кто из достойных нашего общества людей на этом настаивает? – обратился с вопросом к притихшему собранию князь. – Да едва ли не только Великий Князь Константин с некоторыми своими сторонниками, – самым приятным для присутствующих образом подобрал им ровню действительный тайный советник. – Впрочем, с чего бы ему и не отстаивать этот проект с его настолько либеральными, – это слово князь почти выплюнул, – взглядами? Проект, так давно переданный в Канцелярию на рассмотрение, что о нем уже все успели позабыть. И если бы сейчас он по какой‑то нелепой случайности не попался государю на глаза, кто знает, вспомнил ли он о нем когда‑нибудь?» – здесь князь бросил взгляд на Управляющего Его Императорского Величества Канцелярией.