Страница 74 из 88
Я перевернулся и попросил компьютер вывести на экран составленную мной голографическую карту фермы и окружающей местности.
– Доступ к запрошенной вами информации возможен лишь после установленной пользователем процедуры определения личности, – произнес компьютер. – Приготовься к сканированию сетчатки глаза.
Несколько секунд я смотрел в яркий белый свет луча, внезапно вырвавшегося из монитора. Существование этой карты должно было оставаться тайной. Я сделал ее сам – исследуя целый год окрестности, делая фотографии, которые загружал потом в компьютер, дополняя их по своим записям и по памяти, – и если некоторые люди узнают, что я черчу карты, это может стать опасным. Я запрограммировал компьютер таким образом, чтобы он выводил эти карты на экран только для меня и никогда не ссылался на них во время работы с другими файлами. Они не были проиндексированы, для них не существовало перекрестных ссылок. Если бы компьютер спросили, существуют ли такие данные, он бы ответил отрицательно любому голосу, кроме моего. Если бы у него попросили доступ к ним, он бы ответил и перешел к процедуре проверки секретности, только услышав мой голос.
– Сканирование сетчатки завершено, – произнес компьютер. – Добрый день, Арик Джонсон. Вывожу на экран запрошенные файлы.
Часть стены, которую я оставил пустой и белой именно для этих целей, внезапно превратилась в вид с воздуха на каньоны моей фермы: мой дом был отмечен голубым значком, влагоуловители – маленькими зелеными точками, далеко отстоящими друг от друга, каньоны, горы и дюны были окрашены в свои естественные цвета. Красная точка далеко в каньоне Билдор, к северо-востоку от моей фермы, обозначала крепость йавов. Белые точки показывали местоположение домов ближайших ко мне ферм, – и ни одна из них не была слишком близко. «Ты будешь находиться на расстоянии трех каньонов и многих километров от меня, – а я два года был дальше всех!» – предупреждал меня Эйвинд. По всем каньонам, горам и дюнам компьютер начертил черные линии границ ферм. Вся эта земля раскинулась в темноте на моей стене, и точки, обозначающие дома и влагоуловители, поблескивали на ней, словно драгоценные камни, среди черных линий. Кроме красной точки крепости йавов все они изображали человеческие дома и машины. Мне никогда и в голову не приходило поместить на эту карту точки, показывающие расположение кочевий народа Песка, или начертить там границы – для них и для йавов.
– Компьютер, – сказал я. – Начерти пограничную линию от северо-восточной границы моей фермы в каньоне Билдор, вдоль гребня по обе стороны каньона на расстояние в один километр выше крепости.
– Начерчено согласно запросу, – ответил компьютер. На экране появились новые линии.
– Обозначь пространство внутри этой линии «Резервация йавов».
– Обозначено согласно запросу.
На экране появились слова, но они мне не понравились.
– Переименуй «Резервация йавов» в…
Во что? Земля? Заповедник? Протекторат?
– Просто переименуй в «йавы», – сказал я.
– Переименовано согласно запросу.
С карты исчезло слово «Резервация» и слово «йавы» расположилось прямо под красной точкой.
– Теперь начерти границы к западу от северозападной границы моей фермы до Дюнного моря и к западу от самой северной точки земли йавов также до Дюнного моря.
– Начерчено согласно запросу.
– Обозначь эту территорию «Народ Песка».
Слова эти появились на карте.
– Йавы и народ Песка получили права на эту землю? – спросил компьютер.
– Нет, – сказал я. – Я просто мечтаю.
– Сохранить эти изменения?
Я немного подумал.
– Нет, – сказал я наконец. – Все это – выдумки. Сотри изменения и отключайся.
Так он и сделал.
Я вновь улегся на кровать. То, что я велел компьютеру начертить, было хуже любых выдумок. Я просил двух имперских губернаторов – одного за другим – произвести топографическую съемку этого района и дважды получил один и тот же ответ: «У нас нет на это денег». Что в переводе означало: «У нас здесь слишком много людей, которым не нужны точные карты местности, лежащей за пределами наших поселений и ферм, и если ты хочешь дожить до того момента, когда привезешь свой первый урожай воды в Мос Айсли, прекрати говорить об этом».
Вот так я и прекратил говорить об этом. И все же моей жизни и труду угрожали не преступники, которым нужно было скрывать места своей незаконной деятельности. Мне угрожала жестокость народа Песка и бесчестность и махинации йавов, которые частично были вызваны, как мне пришлось признать, постоянным захватом территорий, которые, вне всякого сомнения, извечно были землями этих народов. Карты могли стать первым шагом на пути обеспечения мира между фермерами, с одной стороны, и йавами и Песчаными людьми, с другой, – если удастся уговорить их всех нанести на эти карты согласованные на переговорах границы и потом уважать их. Без такого соглашения фермерам не оставалось ничего другого, как бродить в потемках: строить фермы в местах, где никому не стоит селиться, и жить там, где достойных людей могли убить – и убивали. Я хотел, чтобы эти убийства прекратились.
И для этого нам нужна была карта. Правительство не хотело чертить ее.
Тогда ее начертил я.
И той ночью я решил показать мою карту йавам, живущим рядом с моей фермой, и посоветоваться с ними о том, как показать ее народу Песка. Если мы сами между собой договоримся, как нам жить в этих горах и каньонах, то, возможно, однажды правительство официально признает нашу договоренность.
Я смотрел на монитор во время еще одного неизбежного сканирования сетчатки.
– Компьютер, – сказал я, – восстанови карту, которую я только что запрашивал, и вновь начерти на ней границы, которые я велел стереть. Скопируй этот файл на переносной голомонитор.
День третий: Крепость йавов
Знал я этих йавов. Не раз побывал я у ворот их крепости, особенно в тот год, который я провел в каньонах моей фермы, измеряя уровень влажности. Они выходили из крепости, чтобы обменять воду на тот хлам, который я подбирал в пустыне, и на информацию об Империи, ее городах, системе, которая заставляла ее работать, о чуждых расах и о том, как вести с ними дела. Я старался обращаться с йавами хорошо, по-честному. Если они обошли меня в нескольких сделках, то я взял над ними верх в других, и счет между нами оставался примерно равным. Некоторые йавы даже стали мне друзьями, – в основном, старики, те, у кого я мог чему-то научиться, те, у кого хватало терпения обучать меня своему языку, местной ботанике и географии. Их крепость с толстыми стенами растворялась на фоне отвесных обрывов каньона, но я знал, как подлететь прямо к их вечно закрытым и скрытым для постороннего глаза воротам. Я вышел из флаера и поднял вверх монитор.
– Эй, йавы, – прокричал я. – Я пришел к вам с информацией и товаром для обмена.
Ворота тут же открылись – при слове «обмен» их ворота всегда открывались, – и наружу выбежали восемь коротышек. Я вновь попытался заглянуть внутрь, но в темноте ничего не разглядел. Они никогда не приглашали меня внутрь. Я понятия не имел, что там находится. Это был крепость новой семьи – ей было не более сотни лет, – которая насчитывала, как мне казалось, пятнадцать кланов, то есть около четырех сотен йавов. Они ревниво охраняли свои секреты и настороженно относились к любому чужаку, но со мной они разговаривали, и вели обмен, и проводили часы на песке снаружи крепости.
Первым до меня добрался мой старый друг Виматиека. Он тут же защебетал на своем языке – медленно, чтобы я мог понять его.
– Ты все еще приходишь сюда за водой, хотя сам уже добываешь ее? – прочирикал он, и остальные рассмеялись.
– Нет, – сказал я. – Но я принес вам водный дар в знак благодарности за вашу щедрость ко мне в прошлом.
Я вложил в руки Виматиеки пакет с водой, который он с трудом удержал. Остальные сгрудились возле него, чтобы помочь ему поставить пакет на песок и потрогать его, почувствовать, как в нем перекатывается вода.