Шахматная партия Дерини

Он устремил пристальный взгляд на Эндрю, с помощью магии принуждая его сказать правду. Голубые глаза Эндрю расширились от ужаса, он старался скрыться от пристального взгляда. Пренебрежение в его взгляде сменилось страхом.

— Только не мою душу, ублюдок Дерини! — закричал он, корчась под взглядом Моргана. — Оставь меня!

Он изо всех сил сопротивлялся внушению Моргана, судороги сотрясали его тело, затем внезапно обмяк, повис в руках державших его, голова безвольно упала на бок. Морган сделал последнюю попытку прозондировать его мозг, пока в нем еще теплилась жизнь, но это оказалось бесполезным: Эндрю умер. Морган подозвал Рандольфа.

— Скажи, — проговорил он, отвернувшись от трупа. — Это я его убил, или он умер от страха?

Рандольф осмотрел тело, которое офицеры положили на палубу, затем разжал его левую руку. Он взял пузырек, понюхал его, а затем протянул Моргану.

— Яд, милорд, — сказал он, — возможно, тот же самый, что был на кинжале. Он знал, что у него нет надежды спастись.

Морган посмотрел вниз, где один из офицеров обыскивал карманы убитого.

— Есть что-нибудь? — спросил он.

— Ничего, сэр.

Морган некоторое время смотрел на труп, затем пнул его носком сапога.

— Вышвырните! — сказал он наконец. — И позаботьтесь о Ричарде. Он должен быть похоронен в Короте со всеми почестями как мой оруженосец.

— Хорошо, милорд, — сказал офицер, снимая с себя зеленый плащ и осторожно накрывая им тело славного юноши.

Морган повернулся и пошел к поручням. Немного погодя он услышал всплеск воды, который подсказал ему, что на палубе остался только один труп. Дункан подошел к нему и облокотился на поручни рядом. Он долго смотрел на своего кузена, прежде чем тот решился нарушить молчание.

— Все Дерини должны умереть! — сказал Дункан. — Жуткие тени Инквизиции! Тебе это что-нибудь напоминает?

Морган кивнул:

— Да. Песни, которые поют на улицах, сообщение Рандольфа о том, что он слышал на обеде. Все это говорит об одном — вся смута, затеянная Барином, выходит из-под контроля.

— Этот убийца был полностью предан Барину, — заметил Дункан. — Этот Барин, кажется, обладает большим могуществом. Интересно, что он сказал этому моряку, который был готов к смерти и добровольно пошел на нее.

Морган фыркнул:

— Ну, это не трудно представить. Ему сказали, что убив Дерини, он спасет человечество. И ему будет за это бесценная награда на Небесах. Только приняв смерть, он сможет избежать мести Дерини, не даст им ввергнуть его бессмертную душу в бездны Ада!

— Могучее средство давления на простого человека, полностью находящегося в сетях суеверия, — сказал Дункан. — И я боюсь, что скоро фанатиков будет очень много, когда на Корвин обрушится интердикт. Все они открыто выступят против нас. Сегодня мы увидели только цветочки.

— Да, я не могу сказать, что они мне по вкусу, — ответил Морган. — Мы не будет долго оставаться в Орсале. Может, я и не смогу ничего сделать, но все же я хочу присутствовать при том, как все начнет рушиться.

— Значит, ты признаешь, что интердикт — это серьезная угроза?

— Я никогда по-другому и не думал, — ответил Морган.

Солнце уже опускалось в море, когда «Рофалия» стала приближаться к берегам Корвина. Морган наконец смог расслабиться и обдумать все, что произошло днем.

Этот день был плохим. Если даже отбросить в сторону попытку покушения не него и смерть Ричарда, визит в Орсаль тоже нельзя было назвать удачным. Его Величество был в ужасном настроении, так как он только что получил сообщение, что из его конюшен в северной провинции было украдено пять лучших коней. Грабители пришли из Торента, и когда прибыли Морган с Дунканом, король больше думал о мести разбойникам и возвращении своих лошадей, чем о взаимной обороне во время войны.

Морган был принят женой Орсаля, и его попросили оказать честь, взяв одиннацатилетнего Орсаля Рогана с собой для обучения рыцарскому искусству. Но вопросы обороны, жизненно важные в преддверии войны, так и не поднимались. И когда Дюк поднялся на борт «Рофалии», чтобы плыть домой, на берегу остались два лейтенанта, которые имели поручение связаться с советниками Хорта и разработать план обороны. Морган не любил поручать такие ответственные дела другим, но выбора у него не было: он не мог оставаться при дворе Хорта неопределенно долго и ждать, когда же король придет в соответствующее расположение духа.

Погода его тоже не радовала. Воздух был таким плотным и спокойным, что «Рофалия» не смогла даже покинуть гавань без помощи весел. Команда с шутками и смехом разобрала весла, и все матросы сели по местам. На небе начали появляться звезды. Над спокойной водой неслись хриплые голоса матросов, оравших старые как мир морские песни такого содержания, что, вероятно, все рыбы увели своих мальков подальше от корабля, чтобы не смущать их нежные неиспорченные души.

Света на корабле не было, за исключением зеленых фонарей на мачте и носу. Капитан Кирби стоял рядом с рулевым. Невдалеке от него Рандольф и другие люди из свиты Моргана старались уснуть, невзирая на неудобства. Дюк и Дункан укрылись на передней палубе под легким полотняным навесом, плохо защищавшим от сырого воздуха.

Но Морган все равно бы не уснул. Он плотнее закутался в плащ и выглянул из-под навеса посмотреть на звезды. На востоке из морских глубин уже поднимался Охотник, и его яркий пояс мерцал в холодной мартовской ночи. Морган рассеянным взглядом окинул небосвод, автоматически отметил другие созвездия, а затем улегся на жесткую скамью, заложив руки за голову.

— Дункан!

— М-м-м…

— Ты спишь?

— Нет. — Дункан сел и потер кулаками глаза. — Что случилось?

— Ничего.

Морган вздохнул, обхватив колени руками, положил на них подбородок.

— Скажи мне, Дункан, что мы сегодня сделали, кроме того, что потеряли хорошего человека?

Дункан поморщился, плотно сжал губы, а затем решил превратить все в шутку:

— Мы видели последнего отпрыска Орсаля — седьмого.

— Ура седьмому отпрыску, — засмеялся Морган. — Мы еще видели всех маленьких Орсалей от первого до последнего, а третьего из них даже приняли в свою свиту. Почему ты не остановил меня, Дункан?

— Я? — Дункан хмыкнул. — Мне показалось, что ты страстно желаешь иметь в замке Корот отпрыска Орсалей. Ты только подумай, генерал, ты сможешь взять сына Орсаля с собой на войну.

Морган фыркнул:

— Да нет, если я возьму наследника трона Хорта на войну и с ним что-нибудь случится, то мне лучше покончить с собой. Но что мне было делать? Я не мог отказать Орсалю. И теперь передо мной стоит трудная задача — воспитать из него рыцаря.

— Но если тебе будет трудно, ты всегда можешь посадить его на корабль и отправить домой. Мне кажется, что самому Рогану это понравится. Он по своей натуре совсем не воин.

— Да, это не тот сын, который нужен Орсалю. Мне кажется, что ему не нравится быть так близко к трону.

Дункан кивнул.

— Ему бы быть ученым, врачом или монахом. Очень жаль, что ему нельзя следовать зову сердца. Вместо этого ему всегда придется быть при дворе своего старшего брата и он никогда не будет счастлив, сам не зная причины. А может и будет знать ее, но сделать ничего не сможет. Вот что самое печальное, Алярик. И мне жаль его.

— Мне тоже, — согласился Морган, зная, что Дункан тоже чувствует неудовлетворенность, вынужденный обстоятельствами играть ту роль, которая ему не по душе, и скрывать свое истинное предназначение в этом мире.

Со вздохом Морган поднялся со своего неудобного ложа, чтобы посмотреть на звезды еще раз, а затем вышел на свет фонаря на носу корабля. Усевшись на палубе, он стащил правую перчатку и улыбнулся, увидев, как грифон на его кольце сверкнул золотым блеском в зеленом призрачном свете фонаря.

Дункан присоединился к Моргану.

— Что ты делаешь? — спросил он.

— Наступило время связи с Дерри, если, конечно, он выйдет на связь, — ответил Морган, протирая глаза рукой. — Ты хочешь послушать вместе со мной? — спросил он. — Я сейчас собираюсь войти в первую ступень транса и ждать его вызова.