Пятая жертва

- Он все понял.

- Чушь все это, Валерий Васильевич. Чушь... Нам-то лучше знать, как это было, - он подался вперед и секунды три смотрел Валдаеву глаза в глаза. Он надеялся, что его взор прожжет до глубины души. Может, так бы оно и было еще несколько часов назад. Но сейчас Валдаеву было все равно. Он ощущал лишь опустошение.

- Я ничего плохо не делал.

- А, слышали уже. - Майор откинулся на спинку кресла и посмотрел в окно. Из Москвы без нашего ведома не уезжать. Быть готовым прийти по повестке. Поняли?

- Понял.

- До встречи, - майор Кучер махнул рукой. Валдаев на подкашивающихся ногах вышел из комнаты. Там его ждал сопровождающий милиционер.

- Я провожу, - сказал он.

Он провел Валдаева на первый этаж, вывел на улицу и легонько подтолкнул в плечо:

- Свободен.

В лицо Валдаеву дохнул свежий прохладный ветер. Сегодня зима откуда-то из прошлого дохнула на город прохладой и столбик термометра рухнул до пяти градусов.

Действительно свободен - запело все внутри Валдаева.

Емy казалось, что оттолкнись он сейчас ногой от земли - и взлетит в воздух. Вокруг простор. Свобода. За спиной остались тесная камера и допросы.

Порыв ветра охладил его лицо, и Валдаев понял, что по щекам текут слезы.

Он как пьяный пошел по улице. Был уже первый час ночи. Он тормознул машину. Водитель заломил явно высокую цену, но Валдаев согласился. И через полчаса открывал металлическую дверь своей квартиры. Потом захлопнул ее. крыл на засов. Запер на все замки.

Все, теперь отсюда его не выкурить. "Мой дом - моя крепость".

Не раздеваясь, он завалился на диван. Ему сейчас хотелось одного - заснуть. И как можно дольше не выныривать из объятий Морфея. Но сон капризно не желал приходить.

Часы на стене отсчитывали минуты. А Валдаев лежал, прикрыв глаза. И в мозгу по кругу вращались картины и ощущения этого дня. Они отзывались дрожью, а иногда и слезами. Это была пытка, он никак не мог успокоиться, иногда тихо взвывал, как раненый пес. И больше всего ему было жалко сейчас себя. Наташу с перерезанным кривым ножом горлом ему тоже было жалко. Но эта жалость была пока больше абстрактная. Сейчас главный объект глубокой скорби -- он сам, мирный и тихий корреспондент тихой газеты "Запределье".

Когда часы приблизились к трем, он решил глотать снотворное - то, что делал нечасто. Он подошел к буфету, выудил коробку с лекарствами. Достал пузырек со снотворным. уложил таблетку на ладонь.

Заснуть. Забыться. Хоть на немного сделать вид, что в в порядке. Ему нужна передышка. Чтобы собрать воедино разъезжающиеся чувства и мысли.

Он взял стакан с кипяченой водой, уже хотел проглоти таблетку...

Дзинь - прозвучал дверной звонок коротко, как пистолетный выстрел. И разрушил спасительное ощущение oдиночества.

- Нет, - взмолился Валдаев.

Дзинь - на этот раз звонок звучал длиннее, настойчиы

Валдаев понял - за ним пришли. И все засовы и запоры - лишь блеф. "Мой дом - моя крепость". Нет для не крепостей...

* * *

Ремень на лежащих в кресле его брюках был кожаный, испанский. Из дорогих. Отличный ремень. Валдаев нагнулся над ним, провел пальцами по блестящей в свете ночника поверхности. А что, семьдесят пять кило живого веса не выдержит. Один неприятный миг - узкая полоска кожи впивается в кожу живую. Говорят, висельники долго не мучаются. Сразу пережимаются нервные окончания. Болевой шок - а дальше... Никаких беспокойств. Никаких допросов. Никаких нар и камер. Никаких монстров большого города, которые жадно тянут к нему руки. И никакого ощущения загнанности вечной жертвы. Отличный выход. Прекрасный выход. И майор Кучер останется с носом. И вес останутся с носом...

Отбросив прочь брюки с ремнем, он вздохнул, пытаясь нормализовать дыхание. Кровь стучала в висках. Сердце барабанило.

Он набросил халат, подошел к двери. Глянул в "глазок" И начал отпирать дверь. Верхний запор. Нижний запор Щеколда...

- Я тебя обожаю, - Элла качнулась и прильнула к У груди. От нее пахло вином - притом вином хорошим.

- Ты откуда? - не веря своим глазам, произнес он.

- С гульбища, дорогой, - она сбросила туфли, стянула синий пиджак и осталась в узкой белой юбке и красной просвечивающей блузке.

- Три ночи, - сказал он.

- Без десяти. Во, - она протянула ему руку. На запястье свободно болтался золотой браслет с часами.

- Без десяти, - согласился он.

- То-то, - Элла прошла в комнату, упала в кресло.

- Всего только без десяти три. Пионерское время, - она зевнула. - Ты куда исчез?

- Как куда?

- Я тебе сегодня полдня названивала.

- Дела были.

- Дела... Роза пригласила меня на вечеринку к институтским знакомым. Я хотела взять тебя с собой - неприлично девушке ходить в одиночку по таким компаниям.

-И?

- И не нашла. У тебя дела-а, - она снова сладко зевнула. - Пришлось ехать одно-ой, - протянула она. - Пить зело вино-о, - она начала расстегивать кофту. В общем, рюмка за рюмкой. И не заметила, два часа грянуло. А потом ко мне начал вязаться какой-то слюнявый тип. Я послала их к черту. И вспомнила, что до Валдаева рукой подать. Взяла такси - и вот здесь. Скажешь, я не права?

- Права, - он опустился перед ней на ковер и положил голову ей на колени. Она погладила его по лысине.

- Я не могла отказать Розе. Она такая зануда - потом бы целый год вспоминала. Такая зануда... И вообще - я люблю вечеринки! Почему бы мне не любить вечеринки?

Она помолчала.

- Но на следующую я беру тебя. Ты любишь вечерин-ки? ~- Она потянулась.

- Честно?

- Честно.

- Терпеть не могу.

Он на самом деле терпеть не мог вечеринки. Возненавидел их еще со студенческих времен. Они были ему в тягость. За столом нужно показывать себя, острить, и ему все время казалось, что и показывает он себя, и острит не так, невпопад. Особенно терялся, когда вдруг говорил что-то и вер смотрели на него, тогда он боялся провалиться и, как правило, брякал что-то не то. Вечеринки и в университете и позже становились тягостной обязанностью, не посещать их было непристойно, чтобы не прослыть человеком со странностями. На них обычно все надирались, плясали до упаду. Он плясал плохо, хоть и старательно. Потом молодежь разбивалась на пары, разбредалась по комнатам и темным углам, слышались чмоканья, женский хохот. Он же чаще оставался один. А когда притаскивали пару и ему, он надувался и, вместо того чтобы тащить даму в угол, начинал долго и нудно говорить на умные темы. Девушки ему уныло поддакивали, кивали, соглашались с его мудрыми мыслями и при первом случае улизывали в неизвестном направлении.

- Домосед, - она поцеловала его сверху в лысину. И Валдаев ощутил, как дурные мысли если и не ушли, то немного подвинулись. Притаились. Никуда эти мысли поганые не денутся. Набросятся очень скоро с новой силой. Но теперь рядом Элла. Она умеет отгонять дурные думы.

Он приветал и потянулся к ее губам своими губами. Она неожиданно с силой отодвинула его.

- Подожди. Неприлично совращать девушку, находящуюся в состоянии опьянения. Мне нужно умыться. Смыть грим. И обдумать свое поведение на свежую голову, - она засмеялась, встала, слегка качнулась и отправилась в ванную

Валдаев так и не встал с ковра.

Он услышал, как в ванной полилась вода, и его передернуло. Так же лилась вода в той ванной, в которой лежало несколько часов назад обнаженное тело с перерезанным горлом.

Он застонал, обхватив голову. Голова вдруг разболелась Все пошло вкривь. И он как наяву ощутил тот же легкий, но назойливый, туманящий сознание запах, как и на квартиры Наташи.

Он встряхнул головой и закусил зубами руку. Боль привела его в чувство... Стоп, надо брать себя в руки. Слишком близко сейчас он от бездны безумия. Ничего, рядом Элла. Он уцепится за нее, как утопающий за спасательный круг... Или за соломинку?

Она пробыла в ванной минут пятнадцать. Вышла уже твердой походкой. На ней был длинный махровый халат, оставшийся еще от Лены.